Кто же отправил их в путь? Чья воля вывела их из долины Темных озер, с кем встречались они у стен Искалора и как узнали дорогу в эти чужие пространства?

Грон посмотрел на черное небо со слабыми звездами. Ночная Сестра еще не взошла, и можно было, обогнув лесом пост метателей, ускользнуть от них в темноте и скакать всю ночь до рассвета. Пусть попробуют его догнать!

Тинтан терпеливо ждал у кустов. Грон взял коня под уздцы и углубился в чащу, по широкой дуге обходя лагерь озерных метателей. Он пробирался вперед медленно и осторожно, разводя мечом шуршащие ветви, перед каждым шагом ощупывая носком сапога почву перед собой. Чем сильнее наваливалась на лес ночь, темнотой проливаясь с неба, тем больше шорохов, скрипов, стуков и чьих-то тяжелых вздохов доносилось со всех сторон. Ночной шум леса скрадывал звуки шагов Грона и Тинтана, но мог таить и угрозу. Кто знает, какая свирепая тварь вздыхает там, в черной глубине…

Зашуршало сбоку, послышалось чье-то прерывистое дыхание. Тинтан остановился, а Грон наугад выбросил перед собой руку с мечом, резкими взмахами крестообразно прочертив темноту. Кто-то невидимый коротко рыкнул, захлопали тяжелые крылья, покатился прочь тревожный шелест – и все вокруг стихло на мгновение. А потом вновь зазвучали шорохи, скрипы и стуки.

Грон постоял, сжимая меч. Пробормотал: «Нет, так не годится!» Нашарил ближайший узловатый ствол и полез вверх, нащупывая ветки потолще. И увидел наконец отблески костров. Трепещущий свет наскакивал на темноту далеко позади, и можно было выбираться на дорогу. Пусть часовые озерных метателей напрасно караулят хоть до следующего полудня!

Ночная Сестра бледным подобием солнца давно уже печалилась в небе, когда Грон выехал из леса. Дорога уходила вниз, к необъятным холмистым пространствам, что застыли под неярким светом, льющимся с высоты. Пространства казались спокойными и пустынными – и Грон облегченно вздохнул и расправил плечи, предвкушая отдых на рассвете. Вот только сделать еще один бросок. Сейчас он пришпорит Тинтана, умчится вглубь этих тихих пространств, подальше от леса, от озерных метателей – и тоже устроит привал. Хоть короткий, но все-таки привал.

Он рванулся вперед – и вновь задрожала земля под ногами коня. Многократное эхо застучало, заметалось между холмами, уносясь к звездам. Устремился в лицо душистый поток ночного воздуха, настоянного на нетронутых травах.

И вдруг прокатился над холмами свирепый рев, словно разом проснулись семьсот семьдесят семь духов черных равнин, словно исторгли злобный вопль вырвавшиеся из пучины пожиратели звезд, когда-то низвергнутые с небес в древней битве с духами рассвета. Рев раздирал ночную тишину, и казалось, звезды содрогнулись в небе. Тинтан тревожно заржал, продолжая мчаться сквозь ночь.

Это ревел дракон на холме. Грон видел в свете Ночной Сестры его горбатый громоздкий силуэт с багровыми сверкающими глазами. Странник выхватил меч и направил Тинтана вверх по склону. Потому что дракон, вытянув когтистые лапы перед собой и продолжая реветь, теснил светловолосого всадника на белом коне, отчаянно размахивавшего обломком копья. Белый конь оступился, всадник едва удержался в седле – и огромная лапа чудовища накрыла его. Грон подлетел сбоку, с размаху рубанул мечом – раз, другой, третий… Дракон вздрогнул, захрапел, повернул остроухую уродливую голову к новому противнику, разинул зубастую пасть – и Грон, вздыбив коня, изо всех сил ткнул мечом прямо в выпуклый багровый глаз.

И оглох от дикого вопля, сотрясшего небо, и унесся вместе с Тинтаном к груде камней на склоне. Там пытался встать на ноги белый скакун и неподвижно лежал ночной незнакомец.

Дракон выл и хрипел, содрогаясь огромным чешуйчатым телом, бил хвостом, поднимая пыль, и медленно заваливался на спину. Грон кружил рядом, крепко сжимая ногами бока коня и держа меч на изготовку. Он следил за каждым движением издыхающего порождения мрака.

Дернулась – и опустилась трехглазая голова, и иссяк фонтан, бивший из раны.

И на холмы вернулась тишина, осела пыль, и Ночная Сестра в вышине вновь смотрела на нижний мир отстраненно и печально. Грон быстро спешился, подбежал к незнакомцу, осторожно перевернул на спину. Незнакомец застонал, не открывая глаз. Кожа на его щеке была содрана, лицо и спутанные волосы потемнели от крови, так же как и разорванный лапой дракона плащ. Он был совсем молод, хотя и не уступал Грону ростом и шириной плеч. На его груди висел на тонкой цепочке изогнутый нож с белой костяной рукоятью.

Грон прислушался к прерывистому дыханию незнакомца и оглянулся. Туша дракона громоздилась на склоне шагах в тридцати от камней. Она все еще придавливала холм своей тяжестью, но уже медленно опадала, словно проваливаясь внутрь себя, меняя очертания. Скоро сквозь нее будут видны звезды, и дракон растворится, уйдет в тусклый неведомый мир, населенный только тенями, только отражениями, только воспоминаниями обо всех, когда-то существовавших под солнцем.

– Ко… готь… – едва разжимая губы, с трудом выдохнул незнакомец. – Нужно отре… зать кусок… когтя…

Грон распрямился. Положение не такое плохое, если юноша уже пришел в себя. Тогда все поправимо.

Он направился вверх по склону, нашаривая кинжал под плащом. Нужно было спешить, иначе коготь исчезнет вместе с драконом. А когда Грон вернулся, незнакомец уже полусидел, привалившись спиной к камню и постанывая от боли.

– Вот, – коротко сказал Грон и положил перед юношей обрубок черного драконьего когтя.

– Благодарю, – тихо выдохнул юноша. – Прости, мне трудно говорить…

– Ты потерял много крови. Еще немного потерпи, сейчас дела пойдут лучше. У меня есть одно хорошее снадобье, его нужно только немного разогреть. Тинтан, иди ко мне!

Тинтан, стоявший неподалеку вместе с белым конем юноши, повернул голову к хозяину и подошел, поводя глазом в сторону тающего тела дракона. Грон порылся в сумке, извлек два туго перетянутых веревками мешочка – темный и светлый, – небольшую медную чашу с вычурными ручками в виде диковинных рыб и узкий сосуд с остроконечной крышкой, блеснувшей в свете Ночной Сестры. Отошел в сторонку и присел на корточки. Развязал веревки, высыпал на землю немного белого порошка из одного мешочка, добавил черного, похожего на толченый уголь, из другого, перемешал лезвием кинжала. Раздалось тихое шипение, что-то затрещало – и высыпанное из мешочков содержимое вдруг стало багровым, словно драконий глаз. Грон прикрыл рукой лицо, заслоняясь от жара. Откупорил сосуд, наклонил над чашей – потянулась из горлышка густая прозрачная масса. Осторожно поставил чашу на багровое горячее пятно.

Незнакомец настороженно следил за действиями Грона.

– Что… это?

Грон обернулся к нему и пояснил:

– Ориосская мазь. Не слыхал о такой?

– Нет.

– Лучшее средство от ран. Сейчас ты сам почувствуешь. Я смажу твои раны, и тебя сразу потянет в сон. Ты уснешь, а утром будешь таким же, как до столкновения с этим чудовищем. Наберись терпения, скоро боль пройдет.

Когда незнакомец уснул после врачевания, Грон расседлал обоих коней. Потом залил водой из фляги горячее пятно из смеси чудесных порошков и немного постоял, задумчиво глядя на звезды. Он ни на мгновение не забывал о ночующих в лесу озерных метателях. Двинувшись дальше в путь, они, конечно, заметят следы копыт на дороге и, безусловно, постараются узнать, кто и с какой целью их обогнал. И куда спешит. Но бросить чуть не ставшего жертвой дракона неосторожного юношу было просто невозможно. Что ж, придется подождать до утра.

«Утро мудрее, чем вечер», – подумал Грон и усмехнулся. Кажется, он сочинил неплохое высказывание, достойное семи мудрецов Искалора!

Теперь, когда жизнь юноши была уже вне опасности, Грон решил подняться на холм. Туша дракона бесследно растаяла, чудовище погрузилось в мир теней. Когда Грон резал кинжалом коготь для незнакомца, то заметил, что из земли возле раздвоенного конца длинного драконьего хвоста словно бы истекает слабый дрожащий свет. Тогда не было времени полюбопытствовать, что же это за странный свет – нужно было спешить к израненному юноше. Так почему не сделать это теперь?