– Просто гулял, – он вздохнул. – Я ухожу из фирмы.

Я вспомнил наш последний с ним разговор и расстроился. Неужели он так и не смог наладить контакты с людьми?

– Правда? – обеспокоенно спросил я. – Фирма терпит крах?

– Как раз у фирмы все в порядке. А вот у меня проблемы.

Я кивнул.

– Ты недоволен денежным вознаграждением своего труда? – догадался я.

Он досадливо отмахнулся.

– Не только. Мне надоело быть толкачом. Мои идеи теряют смысл, когда удается довести их до реализации.

– Устал подчиняться? Понимаю.

Мы замолчали, был удобный для меня момент высказать свои соображения или узнать о его планах на будущее. Но я промолчал. Дэвид выждал время и, казалось, с облегчением продолжил:

– Я собираюсь заняться своим бизнесом.

Я улыбнулся.

– Неплохое решение, если начальство невмоготу. Ты ищешь спонсоров?

Он поморщился.

– Сниму деньги со счета в банке.

– Ты всегда любил рисковать, – ответил я.

У Дэвида были кое-какие сбережения, многие компьютерные разработки этой фирмы принадлежали ему.

Без труда отбросив мои сомнения, Дэвид, казалось, стушевался. Я вспомнил о том позднем вечере, когда я заглянул к Олгренам; тогда я понял, что уже никогда не смогу так, как Томми, обнять своего ребенка. В былые времена, возвращаясь со службы поздно, я никогда не забывал заглянуть в детскую. Мне хотелось верить, что сегодняшний приход Дэвида – свидетельство того, что и он об этом не забыл. Дэвид ждал моего вердикта.

Мне нечего было сказать. Я не мог поддержать его планы. Мои отношения с сыном уже давно дали трещину.

– Дэвид, – я коснулся его руки, – желаю тебе достичь успеха. Знай, что ты во всем можешь положиться на меня, хотя я и полный профан в твоих компьютерах.

Он с недоверием взглянул на меня. Я изменил своим привычкам совать бесцеремонно нос в его дела.

Я вспомнил мордашку годовалого Дэвида. Он не умел еще говорить, но мне казалось, что он понимает меня. Это детское выражение порой проявлялось в его взгляде. Я так и не удосужился зафиксировать этот момент на фотопленке. Сегодня в лице сына я углядел то же самое выражение. Дэвид ничего не забыл. Между нами на мгновение восстановилось прежнее взаимопонимание. Я перебрал в памяти яркие эпизоды нашего общения: игру в бейсбол, прогулки. На каком-то этапе я упустил что-то важное в наших отношениях, и Дэвид не мог преодолеть горечи от воспоминаний.

– Дэвид?

– Угу.

Я давно перестал быть авторитетом для него и поэтому не имел права на откровения. Когда-нибудь, возможно, он расскажет своему сыну о времени, проведенном со мной. Приятно думать, что внук по достоинству оценит деда.

Приступив к новому штурму, я вспомнил фразу времен вьетнамской войны: "Мы должны были уничтожить деревню, а не спасти ее". Эта же участь ожидала несчастных Олгренов. Иного выхода не было. Эти люди должны были принести себя в жертву, чтобы Остин и такие, как он, не смели больше никому доставить зла.

– Обвинение вызывает Памелу Олгрен. – Я нарочно подчеркнул ее полное имя. Памела. Чудная, судя по всему, была в детстве малышка и любила своих родителей. Ее имя напомнило мне о том, что миссис Олгрен прожила долгую жизнь, а я собирался осветить только один эпизод. Без сомнения, она с трудом переживет тот удар, который я ей приготовил.

– У вас есть сын? – Она еще не успела занять свидетельское место, когда я огорошил ее вопросом.

– Да. Томми. Ему девять лет. – Она постаралась устроиться в кресле поудобнее.

Она осмотрелась вокруг, окинула взглядом судью, присяжных и, вспомнив о моих наставлениях, обратила свой взор на меня.

– Томми Олгрен, которого изнасиловал этот человек? – спросил я, указав на Остина.

Миссис Олгрен должна была обратить на него внимание. Она обернулась в его сторону. Не думаю, что до сего момента она воспринимала Остина серьезно.

– Да, – выдавила она, потупив взгляд.

Я дождался, когда она вновь посмотрела на меня, и спросил:

– Остин Пейли – не первый человек, которого обвинил Томми, так?

– Нет, – чуть слышно отозвалась миссис Олгрен.

– Кто был первым?

Она с трудом выдавила из себя имя.

– Мартин Риз, – ей удалось преодолеть себя, – наш сосед.

– И друг?

– Нет, сосед. Мы едва были с ним знакомы. Он никогда не бывал в нашем доме.

– Томми играл у дома мистера Риза?

– Иногда, – сказала миссис Олгрен после минутного колебания. – У Ризов есть сын одного с Томми возраста.

– Томми симпатизировал мистеру Ризу?

Вопрос удивил ее.

– Не думаю, чтобы Томми знал его лучше нас. По крайней мере, раньше.

– Перед тем как обвинил его?

– Да, – проговорила она.

– Как это случилось? Что Томми сказал вам?

– Однажды за ужином он признался, что как-то играл в саду, а мистер Риз, выглянув из дома, позвал Томми на помощь. Как утверждал мальчик, на мистере Ризе не оказалось брюк.

– Вы, наверное, удивились, – предположил я.

– Мы были в шоке, – ответила Памела, она увлеклась воспоминаниями и перестала волноваться перед многочисленной публикой. – Мы оцепенели. Не знали, что и предпринять.

– Томми еще что-нибудь рассказывал?

– Да. Он все описал. Он сказал… – Она запнулась, вспомнив, где находится. Я кивнул ей. – Он сказал, что мистер Риз заставил его раздеться. Никого больше в доме не было – и мистер Риз… изнасиловал его.

– Вы поверили Томми?

– Конечно.

– И что вы сделали?

– Мы собрались позвонить в полицию тем же вечером, но Джеймс – мой муж – сказал, что стоит переговорить с мистером Ризом. На следующий день мистера Риза не оказалось дома. Он утверждал, что его не было в городе в тот день, о котором говорил Томми. Мы не поверили соседу и решили сами убедиться в правоте сына…

– Вы загнали Томми в угол?

– Ну да. И выяснили, что он солгал. На самом деле ничего не было.

– Томми лгал? – повторил я.

– Да.

– Вы звонили в полицию?

– Нет. В этом не было необходимости.

– Вы отвели Томми к врачу?

Она, казалось, удивилась.

– К психологу?

– Не только.

– Нет. Незачем было. Все разъяснилось само собой.

– Дело не дошло до суда?

– Нет, – испуганно заверила она. – Ничего подобного. Скандал не стал достоянием посторонних. Мы извинились перед мистером Ризом, вот и все. Позже он уехал, к нашему облегчению.

Я помолчал, изучая ее. Весь зал последовал моему примеру. Наконец я произнес:

– Вы показали, что Томми заявил, будто Мартин Риз изнасиловал его. Он так и сказал?

– Нет. Не стану утверждать, что он произнес это слово.

– Он сказал, что мистер Риз притрагивался к нему?

Памела торопливо отвергла это предположение.

– Нет. Все было гораздо подробнее. Это нас и смутило. – Ей очень хотелось быть понятой. – Томми рассказал нам такое, что он не мог услышать в школе или увидеть по телевизору. Он описал детали.

– Что именно он рассказал?

Она посмотрела на меня неодобрительно. По ее мнению, она уже достаточно открылась. Я выдержал ее взгляд. Я перестал быть ее другом.

– Он описал голого мужчину, – начала она.

– Что конкретно он описал?

Она покраснела.

– Возбужденный половой член, – четко произнесла она, чтобы не пришлось повторять.

– И вы решили, что это достаточное подтверждение правоты сына?

– Да. – Краска залила ее лицо.

– А что еще?

Она старалась произносить слова громко, но голос не подчинялся ей.

– Он сказал, что они с мистером Ризом через какое-то время оказались нагими и что этот мужчина трогал его.

– Он говорил о каких-нибудь подробностях?

– Да, конечно. Он сказал, что тот засунул палец между его ягодицами.

– Что-нибудь еще? – безжалостно продолжал я.

Она взглянула на меня с ненавистью.

– Он сказал, что мужчина поцеловал его пенис. И заставил его поцеловать свой.

– Что-нибудь еще?

– И он добавил, что появилась белая жидкость. Томми сказал, что она похожа на клей.