По окончании командно-штабной школы я был назначен преподавателем тактики мелких подразделений до батальона включительно на факультете пехотной школы, а через год - начальником цикла вооружения. Генерал Маршалл был тогда подполковником и занимал должность заместителя начальника школы. Назначив офицера на должность, он редко вмешивался в его функции. За два года моей службы под его руководством в качестве начальника цикла он вызвал меня всего один раз для обсуждения работы. За это же время Маршалл только дважды побывал на моем цикле. У генерала Маршалла я и научился правильно строить взаимоотношения с подчиненными мне офицерами. В течение всей войны я избегал вмешиваться в функции моих подчиненных. Если офицер оправдывал ожидания, я давал ему полную свободу действий. Если он проявлял неуверенность, старался помочь ему. Если же он не справлялся со своими обязанностями, я освобождал его от должности.

В 1936 г. Маршалл был произведен в бригадные генералы. Я служил тогда в Вест-Пойнте, откуда и послал ему поздравительную телеграмму.

Генерал Маршалл ответил коротким, но пророческим письмом:

"Я искренне надеюсь, что у нас опять появится возможность служить вместе. Это будет большим удовольствием для меня".

Такая возможность представилась в 1940 г., когда генерал Маршалл, став начальником генерального штаба, перевел меня из управления личного состава военного министерства в свою канцелярию в качестве помощника секретаря генерального штаба. Я должен был делать устные доклады о документах, по которым начальнику генерального штаба надлежало принять решение. Через неделю генерал Маршалл вызвал меня и других помощников в кабинет и заявил:

- Господа, я вами недоволен. До сих пор вы ни разу мне не возразили.

- Генерал, - ответил я, - это только потому, что не было причин для разногласий. Когда мы не согласимся с вами, мы заявим вам об этом.

К тому времени я знал генерала Маршалла больше десяти лет, но никогда не чувствовал себя свободно в его присутствии. Я тщательно готовился к каждому докладу. Маршалл моментально схватывал суть самого запутанного штабного документа и, прежде чем принять решение, подвергал перекрестному допросу своих помощников-секретарей. Если в докладе не все было продумано до конца, он немедленно замечал и спрашивал, почему это не было сделано раньше. В каждом документе генерал Маршалл старался отыскать не факты, подкрепляющие его точку зрения, а противоположное мнение.

- Когда вы приходите сюда с докладом, - сказал он мне, - прошу вас излагать все соображения, по которым я мог бы не согласиться с предлагаемым мне проектом. Если, вопреки вашим возражениям, мое решение будет казаться все же более обоснованным, значит, я прав.

В ноябре 1940 г. начальник Вест-Пойнта бригадный генерал Роберт Эйкельбергер предложил мне стать его заместителем по строевой части. После двухлетней службы в военном министерстве меня стала тяготить штабная работа, и я стремился вернуться на командную должность. Однако тогда я был еще слишком молод, чтобы надеяться получить должность командира регулярного полка.

Во время следующего посещения Вашингтона Эйкельбергер переговорил обо мне с генералом Маршаллом. Выйдя из кабинета начальника штаба, он остановился у моего стола. - Поздравляю, Омар, вы назначены, - сказал он. - Генерал Маршалл только что согласился удовлетворить мою просьбу.

Неделю спустя, когда я выходил из его кабинета, Маршалл остановил меня, спросив:

- Действительно ли вы хотите назначения в Вест-Пойнт заместителем по строевой части?

- Да, сэр, - ответил я, - это командная должность, и у меня будет возможность принять участие в подготовке офицеров. Я провел 12 лет в Вест-Пойнте, из них четыре года был курсантом и, как мне кажется, хорошо знаком с условиями в училище.

Мне не удалось убедить генерала Маршалла. Он повернулся к окну, выходившему на Конститьюшн авеню. - Я думаю перевести Ходжеса сюда из форта Беннинг, - сказал он, - и назначить его начальником пехоты. Не хотели бы вы поехать на его место?

У меня перехватило дыхание. Бригадный генерал Кортни Ходжес был начальником пехотной школы, то есть занимал один из самых завидных военных постов.

- Да, сэр, - ответил я, - это совершенно меняет дело.

- Прекрасно, Брэдли, - сказал Маршалл, уже приняв решение. - Как только мне удастся перевести Ходжеса в Вашингтон, вы отправитесь туда.

Три месяца спустя, в феврале 1941 г., когда я был в кабинете генерала Маршалла, он сказал: - Пригласите заместителя начальника штаба, Брэдли, и возвращайтесь с ним. - Я вернулся с заместителем, и генерал Маршалл отдал приказ о назначении меня начальником пехотной школы.

20 февраля предложение о повышении меня в воинском звании было послано на утверждение конгресса. На следующий день я выехал в форт Беннинг.

Там меня ожидала телеграмма. Сенат утвердил повышение меня в звании с подполковника до бригадного генерала.

* * *

Закончив объяснение моих обязанностей у Эйзенхауэра, генерал Маршалл поручил мне доставить два письма в Алжир. Они были с грифом "совершенно секретно" и содержали указания Эйзенхауэру о вторжении в Сицилию. Маршалл приказал мне прочитать оба письма и быть готовым уничтожить их в случае вынужденной посадки в пути. Объединенный комитет начальников штабов назначил вторжение в Сицилию на 10 июля, то есть всего через пять месяцев. Генерал Маршалл, однако, не сомневался, что Эйзенхауэр сумеет своевременно очистить от противника Северную Африку, чтобы перегруппировать свои войска и организовать высадку в Сицилии.

В те дни фельдмаршал Эрвин Роммель под ударами Монтгомери быстро отступал через Ливийскую пустыню к линии Марет. Хотя союзные войска Эйзенхауэра крайне растянулись на фронте в Тунисе, было ясно, что преимущества в отношении работы тыла и, следовательно, накопления сил были на стороне союзников. Союзная авиация, пока прикованная к аэродромам Северной Африки, которые из-за дождей превратились в болота, продолжала количественно расти по мере того, как увеличивавшийся выпуск самолетов в США давал возможность Эйзенхауэру заменять устаревшие машины "Р-40" новыми "Р-38".