ЖЮЛЬ. Боюсь, что такими счастливыми, как на этой Богом забытой заправке, мы с тобой больше не будем.
КЛАРА. Ты правда был тут хоть немножечко счастлив?
ЖЮЛЬ. Теперь, когда скоро… ну, в общем… Ты же понимаешь! Мы никогда не будем вместе! Меня из космопорта прямой дорогой повезут к следователю.
КЛАРА. Перестань! Ты вбил себе в голову, будто виноват. Скажи лучше а когда ты был здесь, на заправке, счастлив? Когда ты это чувствовал?
ЖЮЛЬ. Когда я знал, что больше не хочу жить, а ты меня выхаживала, когда принесла из теплицы настоящие живые огурцы…
КЛАРА. Да чтоб они сдохли! Я за эти годы столько их съела, что сама чуть не зазеленела! Семена помидоров и редиски кончились, все луковицы кончились, весь чеснок почему-то разом засох, но эти чертовы огурцы оказались какие-то бессмертные! (пауза) А еще?..
ЖЮЛЬ. Когда ты меня в первый раз поцеловала в теплице. Но все это надо забыть. У меня начнется другая жизнь, и у тебя — тоже. Я же вижу, как ты тут задыхаешься без новых впечатлений.
КЛАРА. Значит, я с тобой целовалась, потому что ты — новое впечатление?
ЖЮЛЬ. Еще два часа — и у тебя опять будет нормальная жизнь. И с Альфом все наладится. А на Земле вспоминать меня будет бесполезно — мне уже дадут срок и запрут где-нибудь подальше от цивилизации… Вот и все.
Клара обняла Жюля.
КЛАРА. Нет, не все. Я не верю, что ты виноват. И мне почему-то кажется, что твой корабль вообще не взрывался. Ведь Альф потом искал хоть какие-то следы! К нам ничего не притянуло, ни одного винтика! Был только ты на сломанном боте — и ничего больше! Ни кусочка! Ты же сам знаешь — Альф ничего не нашел, никаких следов. И не говори про аннигилляцию — Альф мне объяснял, почему ее не могло быть, только я ничего не поняла.
ЖЮЛЬ. Не утешай меня, милая. Твоя любовь ко мне, наверно, способна на многие чудеса, но это чудо ей не под силу…
Ворвался Альф.
АЛЬФ. Ребята, по местам! Делаем вид, будто мы их не ждали! Подумаешь, визитеры! Робота присылают! А нам на него — плевать!
КЛАРА. Он что, вошел в шлюз?!.
АЛЬФ. Да он уже мимо теплиц топает! Все, по местам! Игнорируем — и точка! Жюль, включай кассетник! Жена, дай банку с соком! С любым! Хоть пустую!
ЖЮЛЬ. Я-то включу, только детство все это…
КЛАРА. Есть игнорировать робота!
Еще секунда — и экипаж заправки вовсю смотрел какую-то совсем старую запись, потягивая из банок несуществующий сок.
АЛЬФ. Слышишь? Ну, что сейчас будет!..
КЛАРА. Молчи!
Вошел Стен в легком комбинезоне и со странной маской на лице.
АЛЬФ. Жена, как насчет кофейку?
КЛАРА. Сейчас, дорогой. Тебе со сливками, с лимоном или с коньяком?
АЛЬФ. Со сливками?!. А, да, конечно! И побольше сливок! А тебе, Жюль?
ЖЮЛЬ. Мне с коньяком.
КЛАРА. Подождите минутку, мальчики, я сейчас приготовлю. Альф, твои ремонтные роботы совсем разболтались. В бытовом отсеке им не место.
Альф поднялся, встал напротив Стена и заговорил туда, где, по его мнению, на голове у вошедшего находится объектив камеры.
АЛЬФ. Эй, ты, жестянка, убирайся! Слышал, что сказала дама? Тебе здесь не место. Взял свои проклятые пробы газа и радиоактивности — и вали отсюда. А тем, кто тебя прислал, скажи, пусть прилетают ужинать, пока кофе не остыл.
И тут Стен снял маску. Под маской оказалось обыкновенное человеческое лицо. Впрочем, не совсем — это было лицо человека, который уже в двадцатом поколении не пользуется мимикой.
Стен повернулся к Кларе и жестом пригласил ее к диалогу, но сам при этом хранил молчание. Прзвучала музыкальная фраза — что-то врозе позывных, сперва — негромко, потом — сильнее, в третий раз — как-то неуверенно.
КЛАРА. Ой! Альф! Мальчики! Это не робот!
Альф с перепугу крепко встряхнул Стена за плечи, тот отвел его руку и сделал такой же самый жест — приглашение к беседе. Тихо-тихо прозвенела музыкальная фраза. И опять не сказал ни слова.
АЛЬФ. Не робот? Но это и не человек! Ребята, мы влипли…
ЖЮЛЬ. Альф, это все-таки человек.
АЛЬФ. Но почему он так дико молчит?!
ЖЮЛЬ. Может быть, он болен?
КЛАРА. Мальчики, это не человек! Это что-то страшное! Альф, брось его, брось немедленно, выкинь его за борт! Я его боюсь!..
АЛЬФ. Но он же ничего не делает! Черт знает что…
Он, пятясь, отошел от Стена и экипаж заправки собрался в дальнем углу рубки. Стен медленно огляделся и издал скрипучий звук. Прокашлялся, повторил звук и заговорил с явной натугой.
СТЕН. Почему вы так сообщаетесь? Разве вы не понимаете меня?
АЛЬФ. Ну наконец-то! Кто ты такой?
Стен опять сделал приглашающий жест, подождал, но нужного ему ответа не было. И музыкальная фраза, уже несколько иная, повисла в воздухе…
СТЕН. Я разведчик пятой бригады с трассы номер сорок шесть. Но почему вы меня не понимаете? У нас же один язык! Почему вы ТАК меня испугались? Вы ведь тоже люди! У нас одна знаковая система!
АЛЬФ. Доподлинные! Земляне!
СТЕН. Земляне?!. Как — земляне?..
АЛЬФ. Экипаж ремонтно-заправочной станции с планеты Земля! А что нас можно спутать с маленькими зелеными человечками?
СТЕН. А-а… ну… ну, тогда понятно…
Он настолько был потрясен сообщением, что стал искать, куда бы сесть, и опустился в кресло перед экраном.
КЛАРА. Что — понятно? Разве мы так отстали от моды? Наши комбинезоны — не того покроя?
СТЕН. В каком году вы прилетели сюда?
АЛЬФ. Что ты имешь в виду? Когда сюда доставили ремонтно-заправочную станцию эф-эр-двенадцать или когда мы с Кларой сменили предыдущий экипаж?
СТЕН. Когда вы сменили предыдущий экипаж.
АЛЬФ. Ну, это я скажу тебе совершенно точно. Я столько раз этот день проклинал, что и на том свете его вспомню! Шестого августа две тысячи тридцать пятого года!
СТЕН. Благодарю. А теперь сообщите мне свои уровни.
ЖЮЛЬ. О каких уровнях речь?
СТЕН. Об уровнях психологической восприимчивости и устойчивости. Об индексе Крайзера.
Альф, Клара и Жюль переглянулись.
КЛАРА. Про индексы мы ничего не знаем, но ты все равно говори. Хуже, чем было полчаса назад, уже не будет!
СТЕН. Это очень трудно. Мне никогда не приходилось так долго говорить…
КЛАРА. Ах ты господи!
Она схватила банку из-под сока, потрясла — там было пусто. В другой банке на дне кое-что булькало, и она дала Стену напиться.
АЛЬФ. А теперь как?
СТЕН. Даже не знаю. У устной речи не те законы восприятия, что у общения.
ЖЮЛЬ. Что за общение?
АЛЬФ. Мне с самого начала показалось, что он — того…
КЛАРА. Альф, имей же хоть каплю совести! Говорить при человеке, что он спятил!
АЛЬФ. Неизвестно еще, человек ли он.
СТЕН. Слушайте меня, земляне. В результате непонятной мне космической катастрофы вы оказались в другом времени. По теории Корбейна-Сантуцци на отдельных участках пространства возникают вихреобразные течения ускоренного времени. Я плохо представляю эту теорию, но допускаю, что вы оказались в эпицентре вихря. По гипотезе Рорбаха такое может быть возможно при взаимном искривлении несущих пространств. Эту теорию я тоже плохо представляю, но вы могли оказаться в пике искривления.
КЛАРА. Мальчики, он говорит что-то страшное!
АЛЬФ. Не представляешь, а объясняешь! Сперва теории свои выучи, а потом говори!
СТЕН. Я так и делал! Я их представляю в целом, а отдельных участков не вижу! Теория — вот такая… (он показал руками незримый предмет очень сложной конфигурации), я вижу так… (предмет был развернут в воздухе другим боком), а представляю это… (от предмета был отсечен ладонью кусок размером с волейбольный мяч).
АЛЬФ. Ну ни черта не понимаю!
ЖЮЛЬ. Тебе не станет легче, когда ты поймешь. (к Стену) А нельзя ли спросить — какой теперь на Земле год?
СТЕН. Двести восемнадцатый.
Экипаж от изумления замолчал.
АЛЬФ. Ф-фу! Ребята, он всего-навсего спятил!
КЛАРА. Слава Богу!
АЛЬФ. Как это — слава Богу? Ты хочешь открыть тут, на заправке, лазарет? Мало нам одного сумасшедшего?!. Теперь и этого будешь лечить?! Ну нет! Пусть убирается куда глаза глядят!
