Опираясь на имеющийся в Публичной Библиотекe список "Послания", Александр Исаевич доказывает, что в действительности оно было адресовано не Кеттлеру, а гетману Ходкевичу, и что изданная в 1581 году брошюра некоего Hoff'a является ничем иным, как перепечаткой "Послания" лифляндских выходцев. Позднейшие разыскания укрепляют предположения, высказываемые в этой биобиблиографической заметке и, несмотря на свою непритязательность, она сохранила и до последнего времени свое значение в историографии данного вопроса. (См. предисловие Ю. В. Готье к статье М. Г. Рогинского: "Послание И. Таубе и Э. А. Крузе, как исторический источник", "Русский Исторический Журнал", 8, стр. 11).
Через два года после этого в том же "Журнале Мин. Нар. Просв." появляется вторая статья Александра Исаевича под названием "Новые материалы по истории русско-голландских {117} отношений", где, давая отзыв об исследовании Uhlenbeck'a автор обращает внимание на то, как мало сделано в области выяснения вопроса о влиянии голландцев на историю русской торговли и промышленности, хотя, добавляет он, "роль голландцев в этом отношении была несравненно важнее, чем роль их постоянных соперников, англичан".
В связи с этими изысканиями в области иностранных повествований о Московской Руси стоят еще две переводный работы Александра Исаевича. Первая из них появилась в "Русской Старине" в 1891 г. Это - "Записки де-ла Невилля о Московии", которые были в свое время переведены Н. А. Полевым ("Русский Вестник", 1841 г.). Но, сообщая много интересных сведений по истории смуты 80-х годов XVII-го века, памятник этот в переводе Полевого утрачивал всякое научное значение. Он был сделан с английского текста, а не с подлинника, и являлся, по отзыву Браудо, скоре "сокращенным пересказом, часто притом весьма неточным.".
Это обстоятельство и побудило Александра Исаевича приступить к новому переводу французского текста записок. Второй аналогичной работой является перевод с латинского анонимной брошюры 1608 года "Tragoedia Moscovitica", сделанный Браудо совместно с Н. Росциусом в 1901 году. Этому переводу предпослано Александром Исаевичем предисловие, в котором он с обычной тщательностью останавливается на разборе литературных мнений об авторе данной брошюры и устанавливает источники, использованные в этом произведении, посвященном описанию событий смутного времени.
К этому же периоду усиленных работ Александра Исаевича в области русской истории относятся также обзоры литературы по русской истории, которые он печатал в "Историческом Обозрении" и в "Jahrberichte der Geschichtswissenschaft". Нельзя не упомянуть также и о выступлении его на диспуте Чечулина, когда этот последний защищал свою докторскую диссертацию: "Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II", причем в обсуждении и этой далекой от его прямых интересов темы А. И. Браудо выдвигал вопрос об отношениях России со Швецией, Данией и Англией ("Неделя", 1896, № 50, стр. 1694). Наконец, {118} следует упомянуть еще об исследовании Браудо, посвященном трудам С. А. Бершадского по истории русского еврейства; суммируя выводы многочисленных работ С. А. Бершадского, Браудо оценил их прежде всего с точки зрения их свежести. По его мнению, Бершадский первый понял, что невозможно писать историю литовского еврейства, не обратившись к богатым материалам того архива, который хранит в себе всю историю Литовского государства. ("Восход", 1896. IV, стр. 103. 118).
Вспоминая собственные научные работы Александра Исаевича, нельзя не признать, что в этом слышатся отзвуки того подхода к изучению исторических вопросов, какой был принят Александром Исаевичам в своих исследованиях. Знакомясь теперь с последними можно определенно сказать, что начинающему автору их была открыта плодотворная ученая деятельность.
В то время, когда Александр Исаевич поступил в Публичную Библиотеку, последняя находилась в апогее того внешнего блеска, которого она достигла в 60-х годах прошедшего столетия, в так называемую Корфовскую эпоху. Пополнение Библиотеки, если и оставляло желать многого, то все-таки производилось с интенсивностью, предоставляющей право говорить о мировом значении целого ряда ее коллекций, и развиваемые с особым вниманием собрания, вроде Rossica, требовали для своего упорядочения большой и упорной работы библиотечного персонала. Кто входил в Библиотеку, вживался в ее интересы, в ее нужды, тот не мог уже делить работу в ней с другими занятиями. Библиотека поглощала такого человека полностью, - поглотила она и Александра Исаевича.
Он любил рассказывать о том, что через 2-3 месяца после поступления на службу в Библиотеку, ему пришлось на время летних каникул, взять на себя заведывание одним из крупнейших отделений Библиотеки; факт этот показывает, что с первых же дней службы Александра Исаевича Библиотека потребовала от него самостоятельной работы и, как бы ни относиться к библиотечному стажу, приобретенному им в Юрьевской университетской библиотеке, все же совершенно ясно, что без серьезной и напряженной работы {119} такая самостоятельная деятельность в книгохранилище абсолютно не мыслима. Александр Исаевич вступал в это книгохранилище с большими положительными данными, с вполне сложившимися умственными интересами, с умением хорошо ориентироваться в литературе - и, само собой разумеется, все это в значительной мере облегчало его работу в Библиотеке или, точнее говоря, делало ее плодотворной. Но самый объем работы от этого нисколько не уменьшался. и нам думается, что будущему биографу Александра Исаевича придется в самой серьезной мере учесть это обстоятельство при выяснении причин, обусловивших столь ранний отход его от научно-исследовательской работы.
Казалось бы, что совершившийся в 1902 году переход Александра Исаевича в отделение Rossica в качестве библиотекаря и заведывающего отделением должен был уничтожить все препятствия к дальнейшим его научным занятиям. Но все знакомые с условиями, в которые были тогда поставлены работники Библиотеки, будут согласны с тем, что одного пребывания около близкого по интересам материала еще слишком не достаточно для того, чтобы сосредоточиться на его научной обработке. Созданное в 60-х годах минувшего века отделение Rossica к 90-м годам определилось совершенно отчетливо в своем составе; творческая работа была, так сказать, закончена, и на очереди стояло иное - надо было приложить немало труда и инициативы для того, чтобы сделать доступными для всех желающих работать эти богатейшие собрания.
Неотложная по своей срочности и незаметная для постороннего глаза работа должна была выполняться крайне ограниченным числом сотрудников, а потому большая доля ее выпадала на самого заведывающего.
При таких условиях, когда руководителю отделения приходилось чуть ли не писать самому карточки, для творческой деятельности оставалось как будто мало места. Но тот, кто знает отделение Rossica, несомненно в отдельных мелочах, в традициях отделения найдет весьма много следов работы, и притом многолетней, Александра Исаевича. Если остановиться на пополнении этого отделения, имевшего до того скорее библиофильский характер, то мы обнаружим крупный шаг вперед; эта сторона дела становится на вполне научную почву.
Термин собрания иноязычных книг о России начинает раскрываться {120} в сторону научной Rossica, и Александр Исаевич принимал все меры к тому, чтобы любимое им и близкое ему по интересам отделение в этом отношении не терпело какого-нибудь ущерба. Bместе с тем перед заведывающим Rossica, вставал и другой вопрос - схема систематического каталога этого отделения создавалась постепенно, бес особого углубления и не всегда давала возможность ответить на запросы читателей; не разрушая существующего, Александр Исаевич пытался внести изменения в отдельные части этой схемы, дать ей более жизненное содержание. И эта работа, какой бы будничный характер она по существу своему не имела, постепенно выковала из Браудо тот тип библиотекаря крупного калибра, каким он показал себя в годы революции.
