Выехал я из Петербурга в конце ноября 1914-го года и, через Финляндию, Швецию, Норвегию и Северное море прибыл в Лондон, в начале декабря. Поручение, возложенное на меня Петербургским Комитетом, было первоначально довольно скромного характера: осведомить Комитет Британского Еврейства по иностранным делам, так наз. Joint Foreign Comittee и французский комитет Alliance Israelite Universelle о положении русского еврейства.
Но оказалось, что оба эти комитета постановили прекратить свою деятельность в области защиты еврейства вне их собственных стран на все время войны, полагая, что в это время еврейские граждане должны, как все граждане, сосредоточить все свое внимание на своих обязанностях по отношению к их родным странам.
Это непредвиденное положение поставило меня перед непредвиденной дипломатической задачей: - убедить эти почтенные еврейские организации, что политические интересы всех союзных стран, а следовательно также Англии и Франции, настоятельно требуют внимания к положению русского {61} еврейства. - Задача эта, однако, оказалась менее трудной, чем можно было предполагать. Английский комитет, к которому я, находясь в Лондоне, прежде всего обратился, охотно согласился назначить специальное заседание для выслушания моего доклада и, выслушав последний с большим вниманием, вскоре после того принять соответствующее нашим интересам решение.
Этим успехом мы, вероятно, в значительной мере обязаны чуткости и мудрости английской дипломатии. Английское министерство иностранных дел, которому еврейский комитет сделал сообщение о моем докладе, тотчас же вполне признал справедливость основных положений последнего, которые я вкратце отмечу в виду их исторического интереса.
Варварская политика по отношению к русскому еврейству, систематически отталкивающая русских евреев от общерусского дела, не может не отразиться неблагоприятным образом на общесоюзном деле, компрометируя последнее в. общественном мнении всех стран и лучшей части общественного мнения в самих союзных странах;
Обязанности английского еврейства во время этой роковой войны по отношению к своему собственному отечеству, поэтому, отнюдь не требуют отказа от сопротивления возмутительной, безумной, в сущности, предательской политике русских юдофобов, а, напротив, настоятельно требуют энергичных усилий для скорейшего прекращения этой политики; Евреи России должны быть и оставаться, - и они горячо того желают, преданными гражданами России и верными друзьями ее союзников, Англии и Франции, с которыми их отечество тесно связало свою судьбу в этой страшной войне. A для этого живая связь между английским, французским и русским еврейством, и чуткое, отзывчивое отношение евреев Англии и Франции к ужасным переживаниям евреев в России, являются необходимыми, основными условиями.
Эти положения легли в основу всей нашей работы во время войны в Англии и Франции, куда я, после соглашения с английским еврейским комитетом, немедленно отправился. Французский Комитет Alliance Israelite Universelle также вполне согласился с этими положениями и также постановил немедленно возобновить свою деятельность в указанном {62} нами духе. Вполне согласился с нами также покойный барон Эдмонд Ротшильд, оказавший в дальнейшем ценные услуги нашему делу.
Первым практическим результатом нашей работы в Англии и Франции была приостановка кампании наветов в этих странах, исходившей от польских эмиссаров, часто наезжавших во время войны в Лондон и Париж по своим польским делам. Правительственные круги, политические партии и руководящие органы печати Англии и Франции были осведомлены о мотивах и целях этой кампании, и каждый раз когда польские "патриоты" начинали разговор на излюбленную ими тему: "наше несчастье - евреи", их немедленно останавливали дружеским советом: "об этом вы лучше не распространяйтесь, этим вы только вредите вашему собственному делу!"
Выполнив данное мне поручение, я вернулся, через Италию, Грецию, Болгарию и Румынию в Poccию и Петербург. Но, выслушав мой отчет, Объединенный Еврейский Комитет тотчас же постановил, что я должен продолжать начатое дело и снова для этого отправиться в союзные страны. Я не сопротивлялся. Время было военное, и дисциплина военная. Личные дела и интересы все обязаны были отложить до лучших времен. - Черные сотни неистовствовали больше чем когда либо. Под их влиянием начались массовые выселения евреев из военной зоны, десятки, если не сотни тысяч еврейских семей были с корнями вырваны из родных пепелищ. Военное командование объявило евреев врагами отечества, и армия стала соответственно с ними расправляться. Положение еврейства в России, действительно, стало катастрофическим, и необходимость вмешательства культурных союзников России для прекращения этого варварства стала неотложной.
Но Комитет снова ограничился постановлением о необходимости моей новой поездки в союзные страны, снова предоставив все заботы о практическом осуществлении этого постановления Александру Исаевичу Браудо. Александр Исаевич, как всегда, беспрекословно и с полной готовностью взял на себя эту заботу, и я вскоре снова отправился в дальний путь.
Но теперь моя задача была значительно боле сложная, {63} чем при первой поездке в союзные страны. - Что могли сделать английские и французские евреи против варварских мероприятий верховного главнокомандующего русской армии в областях, всецело подчиненных его дискреционной власти? Обычные в мирное время публичные протесты были для них во время войны невозможны.
Единственное, что они могли, было - осведомлять свои правительства о том, что происходит в России и просить о возможном воздействии на российское правительство и, может быть, на самого верховного главнокомандующего... Но, ведь это было бы "вмешательство во внутренние дела", которое дипломатия всегда тщательно избегала "принципиально" (по принципам, правда, известным только дипломатам...). Необходимо было, следовательно, убедить английское и французское правительства, что варварские дела российских черносотенцев, позорящие дело союзников перед всем культурным миром, близко, "внутренне" затрагивают жизненные интересы союзников.
Это, после некоторых колебаний, было признано как английским, так и французским правительствами. Большую роль сыграло при этом, вероятно, американское общественное мнение, в котором дела российских "патриотов" вызвали глубочайшее негодование и сильно поколебали симпатии к делу союзников. Английское и французское правительства поставили это на вид русскому правительству, - конечно, в безукоризненно дипломатической форме и вполне дружески, - и, после продолжительных переговоров - дипломатических, политических и иных, верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич сделал распоряжение о прекращении массовых высылок евреев из военной зоны.
Этим успехом в очень трудном и крайне деликатном деле мы больше всего обязаны секретарю и фактическому руководителю Английского Еврейского Комитета, Люсьену Вульфу, тонкому и опытному дипломату, имевшему большие связи и большое влияние в английских правительственных сферах. Конечно, и в самой России Александр Исаевич Браудо и другие еврейские общественные деятели неутомимо работали в том же направлении. Сам в. к. Николай Николаевич в своем приказе о прекращении изгнания евреев из родных пепелищ ссылался на дурное впечатление этих "мероприятий" заграницей.
{64} Но общественное мнение Америки, поддержка которой становилась все более и более необходимой для успеха союзников в этой страшной войне, отнюдь не удовлетворилось этим успехом. Его глубоко возмущала вся российская политика по отношению к евреям, и вообще вся внутренняя политика российского правительства. Это дало нам право, даже возлагало на нас обязанность, сказать нашим английским и французским друзьям, то они должны сделать все, что возможно, для того чтобы русское правительство возможно скорее повернуло на другой путь. Друзья наши вполне с этим согласились и стали работать в этом направлении. Следы этой работы можно найти в мемуарах представителей Англии и Франции при русском правительстве и в опубликованных дипломатических документах. Достигнуты были также некоторые практические результаты, мизерные, правда, по нынешним масштабам, но имевшие в то время не малое значение. Однако, предупредить роковые последствия безумной политики царизма для всей России оказалось невозможным. В феврале 1917-го года разразилась революция, и царизм вместе со всей его политикой были сметены с исторической сцены.
