– Странно, Афанасич. Бродский не пришел… А ведь приглашали… Ладно, в три ноль-ноль в шашлычной.

Открываю подарочную книгу и не сдерживаю смеха – «Пейзажи Подмосковья». Уж ни Бродского ли это книга, еще из его запасов? Да нет, вроде новая. Во всяком случае, не испорчена вклеенными листочками…

В шашлычную отправился в последних рядах, в сопровождении Мозгового. Едва вошли в зал, подскочил Мокшин:

– Афанасич, все заказано. Закусь на столах, кроме горячего. Подадут по команде. Давай, оплачивай.

Заплатив по счету, подошел к столу, встреченный аплодисментами товарищей. Но, мельком глянув на стол, ужаснулся. Тот буквально ломился от мощных огнетушителей с ядовитой этикеткой «Солнцедар».

– Леня, что это?! – с возмущением обратился к «заготовителю» спиртного.

– А что?.. Пойдет… Зато много, – ответил он, но не мне, а почему-то Мозговому.

– Олег Васильевич, – обратился к распорядителю, – Это же гадость несусветная. Ее из Африки возят в танках нефтеналивных судов. Пить невозможно, – пояснил ему.

– Эти выпьют, – со знанием дела махнул рукой Мозговой.

– Ладно. Я сейчас, – буркнул ему и метнулся к кассе.

С трудом уговорил кассира и на последние деньги купил три бутылки коньяка. Меня снова встретили аплодисментами. Пир начался.

Моего «горючего» хватило на два тоста, но этого оказалось достаточно, чтобы народ безударно перешел на «Солнцедар».

Появился опоздавший Мазо. Ему налили штрафной фужер. Не заметив подвоха, выпил, как компот. И вскоре, вдохновленные примером, все дружно перешли на фужеры, тем более, на столе возникли шашлыки. Как всегда, постепенно сложились группки по интересам, и об юбиляре забыли.

Глянув на часы, сообразил, что пора проститься по-английски…

– Ну, что, напился? – встретила жена.

– Как свинья, – раздраженно ответил ей.

– Небось, в шашлычную ходили? – выведывал домашний деспот.

– Когда бы? – вполне убедительно соврал ей, кивнув на часы, – Вот подарок вручили, – передал завернутую в газету книгу.

– И только?

– Нет. Еще поздравили всем коллективом.

– Ладно. Раздевайся и давай за стол, поздравлять будем, – обозначила она мои перспективы.

Чуть ли ни в полночь позвонили из Харькова – поздравили мама и братья.

Все. Праздник кончился…

А с утра в курилке обсуждали происшествие – на работу не вышли Мазо и Емельянов.

– Да мы с Мишей пошли Мозгового провожать, а эти с нами увязались… Мы, что осталось, в портфель сложили, на опохмелку. Куда там… Ну, одну распили в скверике у шашлычной, а другую уже у гастронома, – рассказывал Мокшин под раскатистый смех курильщиков, – Пока ждали электричку, Емельянов портфель уронил. Бутылка вдребезги.

– Как это? – удивился Брылкин, – Такую молотком не разобьешь.

– Да он на рельсы уронил, прямо с платформы, – вызвал очередной взрыв смеха Леня.

– Обидно, – прокомментировал кто-то.

– Не боись, одна уцелела. И хорошо, что не обе. Пока распивали, электричку прозевали. Прав Афанасич, ну и гадость. После двух мы бы тоже не вышли, – снова развеселил он публику.

Эта история, связанная с моим юбилеем, еще с месяц потешала коллег и прочно вошла в анналы отдела…

Очередное десятилетие пролетело незаметно. И вот уже мой подчиненный, ведущий инженер Брылкин, порывшись в своих записях, провозгласил на весь зал:

– Афанасич!.. Да у тебя скоро юбилей!.. Надо же! Полтинник!.. А по виду не дашь. Как молодой.

Засуетился коллектив, уточняя и фиксируя для памяти дату события. Праздник все-таки…

Увы, мой последний день работы в РКК «Энергия» наступил еще до юбилейной даты. Ранним утром, когда собирался на работу, ничто не предвещало близкого конца моей трудовой деятельности в области ракетостроения.

Все шло, как обычно. Выдав задания на день, занялся своими делами.

Неожиданно позвонил Николаев и попросил зайти.

– Афанасич, сколько у тебя людей в секторе? – задал он вопрос, который сразу насторожил.

– Со мной двадцать три.

– А у Мазо семь человек. У Шинкина вообще всего три женщины остались, – сообщил он факт, известный в отделе почти всем.

– Виссарион Леонидович, у меня за полтора года тотального безделья не уволился ни один человек, а от Мазо с Шинкиным бегут по одному в месяц.

– Конечно… У тебя есть, чем привлечь людей, – сказал Николаев и надолго замолчал. Я уже догадался, что речь пойдет о переводе части людей к Мазо и Шинкину. Но того, что наметил начальник отдела, не мог представить даже в кошмарном сне, – В общем, Афанасич, я решил расформировать твой сектор, – наконец, решился он сообщить главное.

Что ж, это его право. Но, перевести людей не проблема. Чем загрузить, если работы в секторах, куда их переведут, давно нет.

– Что молчишь, Афанасич? – снова прорезался Николаев.

– Вы же все решили, – ответил ему.

– Да, я все решил… В общем, мне удалось пробить для тебя должность ведущего инженера. Но если ты и с ней не справишься, придется увольнять, – буквально сразил он столь нелепым обвинением, что от возмущения лишился дара речи.

Я взглянул на него таким испепеляющим взором, что на мгновение увидел в его глазах страх. Именно этот животный страх отрезвил меня и вернул из состояния, в котором много лет назад чуть, было, ни задушил такого же мерзавца.

– Все, ребята… Сектору конец… Я увольняюсь, – сходу выложил новости коллективу, который все понял уже по одному моему виду…

– Что будешь делать? – спросила жена, когда рассказал ей обо всем, что произошло.

– Искать работу, – ответил ей, все еще переживая внезапное потрясение, в течение дня радикально изменившее мою жизнь.

Так в канун пятидесятилетия я стал безработным. И что теперь? Несколько лет был, можно сказать, на пике работоспособности. Автор программных систем «Экспресс-анализ» и «Проект-сервис», ставших плановыми работами коллектива, созданного и подготовленного мной из случайных, не знавших основ программирования, работников испытательного отдела…

Каждая из этих работ основана на идеях, оформив которые в научные труды, можно защитить ни одну кандидатскую диссертацию. Но я готовил иную, обобщавшую и развивавшую идеи обоих проектов – «Прогнозирующие экспертные системы с элементами самообучения».

Предлагая в ней оригинальную методику, я расширял горизонты научных знаний. Ничего подобного еще никто не предлагал. Мой приоритет здесь был бесспорным.

Задел по всем темам, который способны оценить лишь специалисты, был огромным. Уже созданы и отлажены программные кирпичики, из которых, как из деталей конструктора можно было складывать программные модули, а из модулей самые разнообразные программные системы…

Все направлено на то, чтобы облегчить разработку ракетно-космических комплексов, да и вообще любых сложных технических объектов. Программные системы ведь создавались как универсальные…

И вот теперь ничего этого больше не будет в моей жизни. Все обратилось в прах, в абсолютный нуль. Я «обнулился» и как руководитель коллектива, и как научный работник, ведущий свое направление. Мне больше никогда не достичь этих вершин.

И не к кому обратиться, чтобы хотя бы восстановить статус-кво… Руководитель комплекса Панарин – друг Мазо. Как часто, на словах возмущаясь его действиями, он так ни разу и не пожурил своего приятеля… Давно уже нет в НПО «Энергия» Заместителя Генерального конструктора Елисеева, который высоко оценил мои знания и организаторские способности, когда я, ведущий инженер, возглавил комплексную бригаду предприятия из трехсот специалистов и за два месяца вытащил проваленную комплексом важнейшую работу.

Генеральный конструктор Семенов? Дважды я обращался к нему, когда еще была жива тема «Энергия-Буран», и однажды, когда ее уже закрыли. И все три обращения оказались без последствий. Мне не отказали, но так ничего и не сделали…