Что же такое? Встал. Воды напился. Пошел в туалет. Посмотрел на своего друга. Да, мечты, мечты. Да зачем мне большой? Он меня устраивает и такой. Да он всех устраивает. Еще никто не жаловался. А позвоню я Варе. Хотя сейчас четыре часа утра. Позвоню утром. И что я ей скажу? Скажу, Варя, а тебе не кажется, что наши отношения очень странные? Мы кто друг другу? Последнее время у меня ощущения такие. Что мы ведем себя как муж и жена. Созваниваемся постоянно. Волнуемся друг о друге. Ой, мысли не идут, застопорились. Волнуюсь. А что, собственно, волноваться. Уже тысячу раз друг другу сказали – мы друзья. И все. Нет. То ты мне позвонишь. То я тебе. То ты мне. То полгода не встречаемся. То вдруг ты мне набираешь и говоришь. Поехали за город, прогуляемся. В ноябре. Я тоже хорош. Напиваюсь и звоню тебе. Признаюсь в любви. Предлагаю выйти за себя замуж. Зачем? Давай зададим себе вопрос. Мы любим друг друга? Мы не можем жить друг без друга? Представь, что мы больше никогда не увидимся? Всё. Решено. Завтра звоню Варе и говорю ей. Варя, мы всего лишь бывшие любовники. Думаю, она обидится. И история эта занозная, но не особо напряженная для нас обоих. Закончится-завершится. К обоюдному удовлетворению сторон. Так, с Иркой и остальными все понятно. Даже голову себе забивать не буду.
Остается Маня. Шарля. Пися. И еще много-много разных забавных прозвищ, которыми я называл её. Самая запутанная и затянутая. Самая платоническая и чистая история. Прогулки за ручку. Встречи рассветов. Провожание закатов. Она плачет у меня на плече, я вообще ничего не понимаю, а она не говорит. Я ей, зато, говорю. Знаешь, Бельчонок, мне, иногда, кажется, будто мы брат и сестра. Сестра и брат. И молчу, а она плачет. Потом успокоилась, улыбаться начала, чмокнула меня в щечку и убежала. И так всегда. А дальше – это смс-сообщение. Здравствуй шампурок, это я – твой шашлычок. Хочу, чтобы ты меня жарил, а я вертелась на тебе. Я перезваниваю, говорю, Муль, это что за эротические фантазии, у нас вроде… А она кричит, пошел вон, придурок, ты, что думал, пока ты тут четыре года около меня ходишь, у меня никого не было? Ты что больной? И трубку бросила. Я понял так, что смс эту она не мне написала, номер перепутала. На меня как будто небо упало и еще землей чуть-чуть придавило. Я представить просто не мог, как это так. Как она с другими. А я? Я, по-моему, и, правда, конченый придурок. Я вымолил у нее последнее свидание. И в японском ресторане, я делаю ей предложение, дарю кольцо, она его берет и знаками показывает мне выйти вместе с ней на улицу, я выхожу, а она со всего размаха выкидывает кольцо в сугроб. Забегает в ресторан, одевается, выходит и убегает прочь. Больше я ее ни разу не видел. Звонил бессчетное число раз. Потом телефон этот отвечать перестал. Я тогда стал подкарауливать ее около подъезда. Безрезультатно. Тогда я узнал ее рабочий телефон. Позвонил. Она была удивлена и очень сильно разозлилась на меня, начала кричать. Я сказал, что надо поговорить, выяснить отношения, она ответила, что все уже давно выяснено, и она очень просит меня, даже умоляет, не звонить ей больше, что у нее есть парень и она любит его и счастлива с ним. Ту-ту-ту. Всё, поезд ушел. И задним ходом больше не вернется на эту станцию. А я все стою на ней и поезда пропускаю. Надо вскакивать в первый попавшийся – и вперед. Жизнь продолжается. Так я сказал себе. И не переживаю больше. Но иногда прихватит, особенно после виски, сижу, плачу, плохо мне, Писеньку вспоминаю. Это от того, что у тебя секса с ней не было. Был бы секс, ты бы над этими воспоминаниями ржал бы сейчас, как конь.
Что это за голос? А, Пашка. Бутылку минеральной воды «Боржоми» протягивает, мол на, пей. Я выпил, вкуса не почувствовал, а Паша и говорит. Ты, друг, что-то часто от нас отставать начал. Смотри не отставай. Отстанешь – замерзнешь. Снег. Снег. Снег вокруг и с неба падает. Темнеет. А гору прожектора высветили. Петька с Иваном нетерпеливо вдали с ноги на ногу перетаптываются. Побежали мы с Пашкой их догонять. Постояли, выпили гранатового сока, дальше идем. Снег глаза слепит. Ветер с ног сдувает. Ноги вязнут. Все. Корни я пустил. Дерево. Ветки без листьев на ветру шумят. Холодно. Я – в полусне. Не сплю. Прислушиваюсь к вьюге. А мне и говорят: посмотри, вот природа. Приглядись. И приглядываюсь. Стада бегут. Муравьи. Насекомые. Негры танцуют рэп. Птицы летят. Рыбы плывут. И вся эта биомасса. Викинги. Металлисты. Она несется как река горная, сметая все на своем пути. Вглядись в нее. И я вгляделся. Это земля. Элемент земля. А теперь, говорят, смотри, это – бог. Или как там у вас называется. Я вгляделся. Увидел огонь. И понял. Элемент огонь. А теперь смотри ещё. Это ты, я внутрь себя внимательно посмотрел. Увидел траву пожухлую, которую ветер гнет к земле. А, я – трава. Нет, я – ветер. Элемент воздух. А теперь смотри. Смотрю, бог и природа перетекают друг в друга, взаимодействуют. А я с кем взаимодействую. Вижу, бабы голые, големы, опять бабы, рожи, дьявол, рыцари, карлики, пенис, жаба, одежда, стог сена, квадрат, Малевич, и что? Мне говорят, что? Чередование форм. Элемент какой? Я говорю – вода. Это что? Процесс творения говорят. А что такое процесс творения? Выборочное наполнение содержанием бесконечного потока форм, говорят. А кто творит? Ты. А он? А он создает. Он – создатель Вселенной. А вы все творцы. Разницу чувствуешь? И что получается? Крест. С четырьмя сторонами. Огонь – бог. Земля – природа. Человек – воздух. Процесс творения – вода.
Дебилы, демоны чертовы – вон из моего мозга! Запутали. И музыка цирковая заиграла. Я выхожу на сцену. Во фраке. В штанах красных, с дирижерской палочкой. А на сцене джазовый оркестр. Три саксофониста. Трубач. Тромбонист. Контрабасист. Ударник. Пианист. Я взмахиваю палочкой, и музыка прекращается. Поехали. И зачем я нужен? Они без меня прекрасно справляются. Какая изумительная какофония! Всегда мечтал иметь отношение к такому удивительному безобразию. Что это? Телепатический джаз говорят. Божественно. Все вроде бы играют невпопад. Вразнобой. Но если вслушаться удивительная гармония есть в этой музыке. И понимаю, что есть еще женщина негритянка, которая находится за тысячи километров отсюда, возможно даже в Нью-Йорке, которая, улавливает эту музыку, слышит ее. И поет под нее. Божественно. Какой голос. Какое лицо, какая кожа, какая фигура. Влюбился. Как Вас зовут девушка – Донна Саммер. Она их ведет. Они – аккомпанируют ей. Удивительно. Слушал бы ее и слушал. Нет. Это я всех веду. Они меня слушают. Я – проводник Абсолюта, который через меня проявляет эту музыку. И который и есть единственный её автор. Как, впрочем, и всего остального.
Проснулся. Рот открыт. Горло все забито сухими комками. Иду в ванную, поласкаю рот, мою лицо теплой водой. Ну и ночка, что сегодня полнолуние, что ли? Сны снятся странные, страшные порой. А вообще. Что такое сон? И чем сон отличается от реальности? И можно ли во сне, например, с девушками небесной красоты знакомиться? Жениться на них? Трахать? Или, например, найти во сне огромный чемодан, набитый стодолларовыми купюрами и перенести их сюда, в явь? Круто бы было. В огромный чемодан, наверное, миллион долларов поместится. Или нет, лучше чемодан, набитый под завязку купюрами по пятьсот евро. Так больше. Во сне бредовые мысли. И здесь, тоже не менее бредовые. Всё, не усну больше. Пять утра. А спать надо. Завтра, ведь, ну самое позднее, в девять надо вставать. Потому что решили мы все в «Сандуны» сходить. Но «мы» ведь все богатые. А ты последние две тысячи пропьешь и дальше, где бабок возьмешь? Ну ладно. Займу где-нибудь. Ну, может, у мамы с папой. О, или у Пашки. Он олигарх. Не зря же он сегодня мне со своим братом Петей снится. Аргентина ещё эта. Аргентина мне точно взаймы не даст. Там, по-моему, постоянный государственный дефолт. Или это у Бразилии? Не помню. На улице безлюдно. Это понятно. Кто второго января в пять утра будет по улицам ходить? Не могу думать, устал. Вчера перепили. До сих пор не могу отойти. Настя моя еще скандал устроила. Не пей на посошок! А я все равно выпил с Сержем мартини из бутылки. Она уехала. Ну и бог с ней. Надоела. Так. Спать. Я, по-моему, под альбом группы Can «Tago Mago» очень хорошо засыпаю. Редко, когда до середины второй стороны дослушивал. Сразу в крепкий сон проваливался.
