Б.Брайнина
Человечность нового мира
Все, как всегда, в рабочем порядке: стопы книг, аккуратно сложенные листы бумаги, карандаши и ручки, зеленоватый свет лампы.
Федин показывает мне только что полученные переводы романа "Города и годы" из Испании, Италии, Японии, Вьетнама, Монголии*. Он проводит ладонью по суперобложкам книг, будто пожимает руки зарубежным друзьям.
______________
* Роман "Города и годы" переведен на двадцать иностранных языков, на многих из них он издавался неоднократно.
- "Городам и годам" исполнилось пятьдесят лет*, - говорит он медленно, прислушиваясь к своим словам. - Роман мне близок и сейчас. Очень близок.
______________
* Речь идет о 1974 годе.
- Не считаете ли вы, что критики несколько односторонне толковали образ главного героя романа Андрея Старцова: болезненный эгоцентризм, сердце с волей не в ладу, абстрактность этического кодекса "мелкобуржуазного интеллигента"? На самом деле этот герой много сложнее, трагичнее и благороднее, чем казалось раньше. Наивны и споры, типичен ли Андрей Старцов, представляет ли он дореволюционную интеллигенцию. Не менее наивны и разговоры о немецком художнике Курте Ване как о "положительном герое", революционере-большевике, или другая крайность (совсем нелепая!), что это якобы жестокий сектант, маоист. Мне думается, что Курт Ван, в известной мере противопоставленный Андрею, как бы символизирует время великое и беспощадное к ошибкам. Потому, что борьба была беспощадной - не на жизнь, а на смерть. Нельзя медлить, отступить на шаг. Только "вперед и вверх", как написал в последнем своем письме Андрей Старцов.
- В ту пору были такие люди, как Андрей Старцов, - ответил Федин. Они не были ни правилом, ни исключением. Сначала я хотел написать нечто автобиографическое - не получилось. Андрей Старцов - гибель судьбы, которая не смогла выразить себя в революционной борьбе. Образ сложный и трагический.
...Предвоенная Германия, империалистическая война 1914 года, Великая Октябрьская революция, революция в Германии, гражданская война, начало нэпа в первой главе "о годе, которым завершен роман", - такова в общих чертах событийная канва.
Смятенная психология главного героя Андрея Старцова обусловила, как писал Федин еще в 1951 году, "мятежную" композицию романа: сюжет начинается с конца, многогранное сплетение, расхождение сюжетных линий, повествование неожиданно обрывается лирико-публицистическими отступлениями, события, города и годы сменяют друг друга в динамике резких контрастов. В советской литературе, пожалуй, нет ни одного романа о гражданской войне, где бы так отчетливо слышалась "музыка революции" и в праздниках победы, и в самом трудном, роковом, губительном. По "ветряному", порывистому, переменчивому ритму "Города и годы" своего рода "Двенадцать" Блока в прозе, с тем философско-психологическим и социально-историческим размахом, который доступен только эпосу.
По индивидуальным особенностям своего таланта Федин - мастер эпического жанра, и трудно переоценить вклад, который внес он в русский советский роман, обогатив его образами коммунистов-революционеров, непревзойденными картинами природы родного Поволжья (Федин родился на Волге, в Саратове, в 1892 году), поэзией могучего и свободного, меткого и строгого, живописного и музыкального русского языка.
Если говорить о творческом пути Федина, то прежде всего надо рассказать о семи его романах, начиная с "Городов и годов" и кончая "Костром".
"С 1922 до 1924 года я писал роман "Города и годы", - вспоминал Федин в автобиографии. - Всем своим строем он как бы выразил пройденный мною путь: по существу это было образным осмысливанием переживаний мировой войны, вынесенных из германского плена, и жизненного опыта, которым щедро наделяла революция... С приходом к власти Гитлера немецкий перевод этого романа был сожжен в Германии вместе с другими книгами, разоблачавшими первую мировую войну"*.
______________
* Везде цитируется автобиография (1952-1957), которая является последней. "Советские писатели. Автобиографии в двух томах". М., Гослитиздат, 1959, т. II.
Отвращение к милитаризму и шовинизму, опыт, которым продолжала щедро наделять революция, определили и весь дальнейший творческий путь Федина, последовательного интернационалиста и воинствующего гуманиста.
Тема следующего романа "Братья" (1928) - искусство и революция. Она волновала Федина и в "Городах и годах", хотя и не является там основной.
Знаменательны слова Курта Вана, обращенные к Андрею Старцову, - о том, что революция должна по-новому решить вопросы искусства, ибо старый "клей" не годится, он не может "склеить людей в человечество".
В статье "Об едином хозяйственном плане" (февраль 1921 года) Владимир Ильич Ленин писал, что "инженер придет к признанию коммунизма не так, как пришел подпольщик-пропагандист, литератор, а через данные своей науки, что по-своему придет к признанию коммунизма агроном, по своему лесовод и т.д."*.
______________
* В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 346.
"По-своему" особенно убедительно звучит применительно к искусству, где каждый художник индивидуален. Но даже самая сильная, яркая индивидуальность только тогда подымется на вершину подлинного искусства, когда ее талант вольется в общенародное дело, станет народным.
Взаимопроникновение народности, "первозданности" и тончайшего артистизма с его беспокойными, подчас трагическими внутренними конфликтами - это, по существу, процесс становления главного героя романа "Братья" музыканта Никиты Карева.
Старый мастер органной музыки, учитель Никиты в Дрездене, ставший его другом, сказал ему: "Попробуйте доказать на деле, на опыте доказать, что невозможное - возможно". И вся жизнь Никиты, художника, музыканта, человека - вся его жизнь в искусстве доказала правоту слов дрезденского мастера. Невозможное становилось для Никиты Карева возможным, и все трагические утраты, вся скорбь его мученического труда обращались для него радостью новых побед.
Невозможное возможно, если талант и труд художника поднимаются на ту высочайшую вершину гуманизма, когда народная, национальная сила искусства становится революционной, интернациональной силой.
