Радость моя, дорогая подруга жизни! Поздравляю тебя с награждением медалью "Партизану Отечественной войны" II степени! Передают все привет тебе и поздравление с награждением... Семья партизана: отец, мать и сын партизаны. Хорошо и радостно! Спасибо партии и Родине, спасибо правительству и Родине за высокую оценку и твоей заслуги перед страной".
В "МОКРОМ МЕШКЕ"
Следом за ковпаковцами, на том же самом пароме, на котором переправлялись мы из Дерновичей на левый берег Припяти, перебралось и кавалерийское соединение Наумова, недавно закончившее свой знаменитый Степной рейд по Сумской, Харьковской, Полтавской, Кировоградской, Винницкой и Житомирской областям. Наделав много шуму на юге Украины, наумовцы теперь тоже нуждались в отдыхе и пополнении боеприпасами, а раненых у них было больше, чем у нас.
Место для отдыха и получения грузов оказалось очень удобным. И оставаться здесь можно было бы долго, если не обнаруживать себя. Но сидеть без дела ковпаковцы не привыкли. А дела напрашивались сами собой.
Во-первых, по Припяти, от Мозыря к Киеву, пошла речная флотилия немцев с военными грузами. Она словно сама просилась к нам в руки. Ковпак и Руднев не смогли устоять, чтоб не уничтожить ее.
Во-вторых, сюда же, в междуречье Днепра и Припяти, спустя несколько дней с восточного берега Днепра пришло Черниговское партизанское соединение генерал-майора Федорова Алексея Федоровича, ныне дважды Героя Советского Союза, и новое, недавно родившееся Сумское соединение под командованием полковника Якова Ивановича Мельника, участника гражданской войны. Оба эти соединения, как в свое время ковпаковцы, направлялись с боевым заданием в Полесский партизанский край. И ковпаковское командование предложило Федорову и Мельнику совместными усилиями разгромить крупный вражеский гарнизон в городке Брагине.
Разгром флотилии и уничтожение брагинского гарнизона не могли не встревожить оккупантов. К тому же они узнали, что здесь, в междуречье, собралось пять крупных украинских соединений (включая и соединение Героя Советского Союза генерала А. Н. Сабурова, пришедшее с Ковпаком и Рудневым еще в ноябре прошлого года и все время остававшееся здесь).
В ставке Гитлера, под руководством самого начальника оперативного отдела штаба сухопутных войск генерала Хойзингера срочно был разработан план по уничтожению партизан в междуречье Днепра и Припяти, под кодовым названием "Мокрый мешок".
Узнав о готовящейся крупной карательной акции оккупационных властей, Федоров, Мельник и Сабуров сразу ушли на западный берег Припяти, в обширное Полесье.
А нам предстояло еще отправить на Большую землю тяжелораненых и получить боеприпасы. Вместе с нами остались и наумовцы. Командир их соединения был сейчас на Большой земле (откуда вернулся, кстати, тоже генералом с Золотой Звездой на груди).
Когда мы завершили все свои дела, оказалось, что восточный берег Днепра и западный Припяти, то есть внешний контур междуречья уже блокирован вражескими войсками, которые получили задачу: не выпускать партизан из "Мокрого мешка".
У Ковпака и Руднева была надежда прорваться на север через железнодорожную магистраль Гомель - Калинковичи. Но выяснилось, что вдоль линии этой железной дороги партизан ждали более двух пехотных дивизий с танками и артиллерией, которые были сняты Гитлером с фронта. Они стояли на исходном рубеже, готовые ринуться в наступление, чтобы уничтожить нас и наумовцев.
Оба соединения оказались в критическом положении. Ковпак и Руднев решили вернуться в район села Кажушки и прорываться на западный берег полноводной Припяти. Головной Путивльский отряд начал спешно строить наплавной мост. Для таких экстренных случаев у наших саперов были наготове два стометровых металлических троса. Строительством этой переправы руководил лично Ковпак.
Остальные отряды, заняв оборону на дальних подступах к переправе, должны были любой ценой задержать противника до окончания строительства.
Руководство обороной взял на себя комиссар Руднев. Под вечер он отправился на командирскую рекогносцировку. С ним поехали Войцехович, Матющенко и Кульбака.
Изучив местность по карте, Руднев понял, что основной удар немцы нанесут вдоль Припяти, из Юревичей на Тульговичи и Кажушки, где местность позволяла им применять танки. Здесь он решил поставить Шалыгинский и Глуховский отряды. В помощь им командование выделило свой стратегический резерв - артбатарею майора Анисимова. Ответственным за оборону на этом участке назначили Федота Даниловича Матющенко, командира Шалыгинского отряда.
На другом вероятном направлении удара противника, со стороны Хойников, оборону заняли по восточной опушке Новослободского леса наш Кролевецкий отряд и поредевшие после тяжкого Степного рейда отряды наумовцев. Ответственным на этом участке обороны был командир Кролевецкого отряда Василий Моисеевич Кудрявский, вернувшийся недавно с Большой земли из госпиталя.
Сначала, как и предполагалось, гитлеровцы начали наступление на участке Матющенко. Ровно в семь часов утра здесь показались немецкие танки с автоматчиками на броне. Партизаны заманили их в ловушку, напичканную противотанковыми минами. И когда танки начали взрываться на минах, ударила партизанская артиллерия. Наши ковпаковские пушкари зажгли четыре немецкие машины. Затем дали беглый огонь шрапнелью по автоматчикам, сидевшим на броне... За четверть часа все стихло. Потерь у Матющенко и Кульбаки не было.
В восемь началась вторая атака. Теперь шло уже девять танков - тоже с автоматчиками на броне. Их постигла та же участь.
Потерпев крах на этом направлении, каратели перегруппировали свои силы и начали наступление со стороны Хойников. Теперь это направление стало главным. Центр тяжести атаки переместился на нас - кролевчан и наумовцев.
Каратели, уже зная по опыту, что партизаны, как правило, стараются минировать все дороги и проходы на танкодоступных направлениях и встречать наступающих шквальным огнем в упор, решили атаковать нас, используя в качестве щита мирное население. Они собрали в селе Новоселки всех женщин, детей и стариков и погнали эту плачущую толпу впереди танков.
Увидя, какой живой "заслон" выставили против нас гитлеровцы, мы, честно говоря, растерялись. Просто не знали, что делать: как спасти своих людей? Не могли же мы стрелять в них! Подлость врага ошеломила нас на какое-то мгновение. А толпа продолжала двигаться на партизанскую оборону.
- Что будем делать? - спросил Кудрявский, обращаясь к своему заместителю Валентину Подоляко и ко мне.
Мы полулежали в старом, заросшем травой окопе. Подоляко повернулся ко мне, перекусил зубами травинку.
- Петр Евсеевич, дорогу мы заминировали немецкими противотанковыми минами?
- Да. - Мне это было хорошо известно.
- Тогда порядок! - выдохнул он с облегчением и лихо сдвинул на затылок пилотку. - Пропустим жителей и ударим по фрицам в упор! Ведь немецкие противотанковые мины взрываются при нажатии не менее девяноста килограммов.
И верно, когда толпа мирных жителей подошла почти вплотную к нашей линии обороны, вдруг позади этих людей раздалось один за другим три оглушительных взрыва.
Жители, словно по команде, упали на землю. А перед нами в каких-нибудь тридцати-сорока метрах стояли окутанные дымом три фашистских танка, подорвавшихся на минах.
Еще три танка, следовавшие за ними, и около двух батальонов пехоты, шедшей за танками, оказались в простреливаемом пространстве, как в ловушке. Мы ударили по ним из всех видов оружия: пушками и ПТР - по танкам, пулеметами и автоматами - по вражеской колонне...
Потом, когда противник был разгромлен, жители Новоселок, которым удалось спастись от явной гибели, обнимали нас со слезами. Многие просили взять их с собой.
Больше вражеские танки в тот день уже не появлялись.
А мы, то есть кролевчане и наумовцы, получив через связного записку от Руднева с приказом спешить на переправу, двинулись в темноте к Припяти, уничтожив за собой все мостики на грунтовой дороге Хойники - Ломачи.
