— Смотри, — сказал начальник таможенного поста, — садитесь на баркас и до самого Очакова из моторного отделения не показываетесь. Пулемет я вам не дам. В моторном отделении придется помучиться. Но я бы на вашем месте перетерпел вообще до Николаева, а то Очаков, знаете… — он махнул рукой в сторону Гюльчи: — Про нее сейчас по всем каналам говорят, а в Очакове махмуды разные отдыхают правоверные…

— Разберусь, — ответил Майкл. — Спасибо.

— На баркасе контрабандисты заправляют, три персоны. Сам понимаешь, что за народ.

Майкл кивнул.

— Но они про вас в курсе, не переживай.

Майкл снова кивнул и протянул деньги.

— Не, друг, — услышал он в ответ, — я больше взяток не беру.

— С каких пор?

— За это махмуды руки будут рубить. Мне за Одессу обидно.

В моторном отделении было жарко. Очень жарко. Баркас отошел, должно быть, далеко от берега, когда в проеме показалась голова.

— Привет, хлопцы.

Майкл кивнул.

— А кто из вас та, что мужу изменяла? Ты, что ли? — контрабандист нехорошо ухмыльнулся. Из-за плеча у него выросли еще две головы, с похожими нехорошими ухмылками.

Майкл передернул затвор. Головы исчезли.

Игнорируя советы таможни, он поднялся на палубу. Город Пяти Минаретов оставался позади, за кормой, и в судьбе, и в истории. Со всеми своими деньгами, дрязгами, спорами, с испугавшимся свингером Абдуллой и неясным будущим.

Майкл подошел к одному из контрабандистов, ни слова не говоря забрал у него приемник с наушниками и нашел станцию «Секундой раньше».

«Эксперты сходятся в одном, — тараторил ведущий новостей, — очень возможно, что уже в апреле этого года Верховным Гарун Аль-Рашидом Одессы станет бывший друг УНА-УНСО, бывший еврей, бывший русский патриот, скандально известный семидесятипятилетний имам Лев Вершинин…»

Майкл обернулся, еще раз посмотрел на город и произнес:

— Это вряд ли.