А вышло все наоборот. Молодой Густав Эрикссон пошел на мирные пограничные области и, поддерживаемый богачами Любека, начал захватывать один лен за другим. В Германии молодой Лютер и его сторонники-еретики поносили католическую церковь, во всяком случае, некоторые формы ее проявления. Новый король милостью божьей продвигался вперед огнем и мечом, и немецкие наемники требовали высокой платы и полного права вершить неправые дела. Жители пограничных районов - родного края Вильхельма Муберга - не намеревались нарушать свой нейтралитет. Так этот край в глазах продвигающегося вперед шведского короля стал Страной предателей.
Мы встречаем простых людей, крестьян, духовенство и вечно странствующего монаха-францисканца брата Якова, своего рода благотворителя и связного между пацифистами на деле по обе стороны границы Смоланд Блекинге. Мы бываем во дворах, в церквах, на лугах, на полях и в мрачных лесах; мы знакомимся с семьями и чувствуем, как всех связали узы - через границу. В романе постепенно нагнетается тема войны - явления, противного человеческой жизни, которая развивалась бы совсем по-другому, если бы силы, не зависящие от этих людей, не вмешались бы и не уничтожили бы все человеческие ценности. Эти главы скандинавской истории мало освещались (хотя писатель может сослаться на солидные источники), это воскрешенная история без ясных проекций на последующие события, например сегодняшние. Сознавал ли Муберг то, что наши мысли пойдут дальше?
Да, сознавал. Муберг не делает ничего непродуманного. Роман написан в наше время. Но Муберг строго придерживается событий, происшедших в Скандинавии в 1520-е годы. Он показывает нам священников из приходов Виссельфьерда и Фридлефстад, которые с опасностью для жизни устанавливают мир ради мира и - в решающий момент - жертвуют жизнью за мир. Это случилось тогда, но описано в наши дни. Вот вам и священники!
Они "предали" дело войны ради дела мира - они и их прихожане. Кровавая бойня в Кальмаре в июле 1525 года стала одним из решающих событий той войны. Поджог лесов, угодий и дворов в пограничном районе - другим. Но сопротивление духовенства тем не менее способствовало ослаблению кровопролития, поскольку сами священники изобрели систему практического оповещения. Приходский священник Николаус Бродде становится одним из центральных персонажей в романе. Другим становится блудный крестьянский сын из этого края, он состоит на службе у наемников исключительно потому, что асоциален и жесток. Он приобретает большую популярность у захватчиков. По его различным прозвищам можно судить, что он теряет на войне: Лассе Долгорукий, Лассе Безносый, Лассе Одноглазый... В конце концов он теряет и ухо. Собрав "остатки самого себя", он пытается замолить грехи из боязни попасть в чистилище, но смешанная со страхом жестокость, которая гнала его на бесконечные подлости, приводит к тому, что он покидает регулярные войска и присоединяется к лесным бандитам, грабящим и убивающим без разбора. Немецкий полководец Беренд фон Мерен захватывает "неприступный" Кальмар. С этого момента война превращается во всеобщую, перестав быть явлением, в котором можно участвовать, можно - нет и которое можно ненавидеть, а можно и использовать в своих корыстных целях, смотря по обстоятельствам. После падения Кальмара война идет с переменным успехом, и крестьяне судят только по пожарам, кому выпала "военная удача". Они знали, что короля Кристиана Крестьянского заступника (Кристиана II) изгнали из всех его трех земель и что Густав Эрикссон знатью и одураченными крестьянами из Далекарлии избран шведским королем милостью божьей. "Но король, называющий себя королем милостью божьей, гораздо опаснее того, который всего лишь избран народом. Поскольку первый оправдывает свои злодеяния, говоря, что совершает их по приказу господа..." "Приходский священник и странствующий монах сидели и разговаривали о Густаве Эрикссоне, который купил немецкие военные корабли и нанял немецких ландскнехтов на деньги, занятые у жителей Любека, у немцев. Таким образом он возрождал шведское королевство".
Роман мог бы называться "Война и мир", если бы это название не было бы навсегда закреплено за другим произведением. "Война и мир" лучше бы выразило пафос книги Муберга, чем ироническое заглавие, которое получил роман. Через проникновенные описания пейзажа и повседневной жизни географического района, который, чувствуется, живет в душе писателя, мы постигаем принципиальную разницу между двумя глобальными понятиями - Война и Мир. Они перестают быть туманными абстракциями и становятся повседневностью, голодом и кровью. Чувствуется, что писатель знает стратегию того времени, способы применения оружия, разновидности ранений, примитивное лекарское искусство мастера Симона из лагеря наемников, одного из многих, кто сменил сторону или "отечество" в ходе нескончаемой войны. Его циничное равнодушие к "точке зрения" как раз отражает, что широким слоям полностью чужда борьба за власть, от которой ему и ему подобным только вред: полная бессмысленность войны в тот период, который скандинавская историческая литература учит нас считать героическим, и, конечно, в пользу Густава Эрикссона (Густава Первого, Вазы). Немногословные и совершенно бессмысленные разговоры между военным врачом и его пациентом Лассе с многочисленными прозвищами рисуют картину времени, замешательства, простых и в высшей степени частных конфликтов среди обычных людей. Аналогичные разговоры ведутся между священником Николаусом и его другом монахом Симоном на интеллектуальном уровне. Монах побывал во многих странах и за долгие годы пережил войну, грех и отчаяние. Он покорил многих женщин, пока его не подверг пытке один из немецких князей: чтобы заставить его говорить, ему горячими щипцами прижгли мошонку. Священник же, совершив одну-единственную "ошибку", терзает свою плоть в знак раскаяния: спит в рубище из свиной щетины и молится, чтобы католический бог, в которого не очень-то верят в грешном Риме, где одним из вернейших источников дохода папского престола являются публичные дома, ниспослал ему немилосердное наказание. Глубоко уважая своего кающегося друга, опытный странствующий монах умалчивает о самых неприглядных сторонах жизни в Священном городе. Из разговоров этих двух - в отблеске дальних и ближних пожаров - встает картина Мира и Смоланда. Они открывают перспективу, озаренную гениальным описанием истории. Они - одни из самых сильных в романе. Вильхельм Муберг здесь блестяще описывает и анализирует. Эти диалоги взаимосвязаны друг с другом; одновременно они призваны придать самому действию музыкальный ритм, играющий большую роль: они подобны паузам, способствующим развитию сюжета. То же относится и к поэтическим партиям; может быть, они просты, но некоторым из них в огромном творческом наследии Муберга нет равных. Смена тона и ритма, лаконичных, как в сагах, сообщений о фактах и сдержанных взрывов подавленного пафоса в целом делает "Страну предателей" вершиной современной скандинавской прозы.
