- Ваш последний слов, господин фикций бургомистр. Заковырченко подошел к краю машины, стряхнул снег с головы.
- Люди добры! Не треба слиз. Витряк на гори буде крутитись и без мене. Був бы я здоровий, тоди можно було б и оброниты слезу. А я ж дюже хворий. Я, громодяны, так много ел дюже смачных немецких эрзацив, шо нажив соби язву шлунку. Не треба було переидаты. Так шо со своею хворобой я б тильки мучився. А так я задоволеный. Про мене позаботився батька пфюрер и бачьте, шо прислав: и перекладину, и веревку, и руки завязав, щоб я сдуру не впирався. За це ж дюже дякуваты треба германского пфюрера. Це ж, громодяны, и е "новый порядок".
- Кончайт! - крикнул гестаповец.
- Ще словечко, господин бригаденфюрер! - попросил Заковырченко и, не дожидаясь разрешения, выкрикнул: - Жалко тилько, шо мы з вами, громодяны, не посидим бильше за бутылем у витряка. Але вы! Вы за мене чарочку пропустите и слухайте: то не лед трещит, не комар пищит, а наша ридна армия гроб загарбникам тащит!
Солдаты гестапо набросили на шею Заковырченко петлю, столкнули его с машины.
- Ваш последний слов, господин Глечек, - махнул перчаткой бригаденфюрер. Вы имейт что сказайт или не имейт?
- Да, есть, - будто очнувшись, встрепенулся Глечек. - Позвольте мне, господин Поппе, огласить мой последний указ.
- Какой указ? Сообщайт!
- Так, мелочь. Недолго. Сей момент. - Глечек откашлялся и выкрикнул громко, на всю площадь: - По поручению Хмельковского райкома партии и райисполкома в связи с разгромом фашистов под Сталинградом объявляю всенародный праздник!
Стоявший в машине гестаповец толкнул Глечека к петле, но Глечек ударом ноги сшиб гестаповца за борт и крикнул:
- Люди! Не забудьте открыть мой киоск. И подымите кружки! Выше кружки за наш советский порядок!
Тетка Гапка, уронив голову на чью-то грудь, заплакала.
- Звиняй мене, дурну бабу, Ивану-зятек. Звиняй, що не добру думку в голови держала о тебе и хлопцах твоих. Вечна слава вам, ридные наши!
- Цыц, дурна баба! - толкнул Гапку в бок дедок в телячьем треухе. - К чому панихиду заспивала? Ежака тоби пид спидныцу. Мабуть воны, ти хлопци, живи-здорови и зараз поспешают до нас с перемогою. А ты! Пидьмо, пидьмо видсыля, або прийдэ до дому твий зять Иван и никому буде жарыть яешню.
Он подхватил обессиленную, плачущую Гапку и повел ее из толпы.
Конец первой книги.
1941 - 1945, 1950 - 1973 гг.
