- А что, Прохор Силыч, - заговорил первым Гуляйбабка, - если б вам сейчас сбавить годков этак сорок. Как бы вы себя повели, с чего начали жизнь?

- Эта проблема, сударь, меня волнует так же, как козла грамматика. Раз от меня пришла в восторг такая женщина, как Матрена, значит, я и без омоложения молодой, так сказать, пригодный к счастливому житью.

- Логично. Но почему ж вы тогда хмуритесь?

- А потому, сударь, что нам пора подумать, как быть на тот случай, если опять окажемся под градом партизанских пуль. Эта окаянная шаль с фюрером опять развевается над каретой.

- Развевается, Прохор Силыч.

- Вот в том и беда, - вздохнул Прохор. - И на кой ляд вы ее повесили, не понимаю. Ехали бы тихо, мирно, ан нет, неймется вам. Ну это же верный признак, что опять в катавасию попадем. Партизаны, как увидят над коляской Гитлера, так чесу вновь и зададут. Вы хотя бы дозволили коляску каким-либо железом обить. Все бы надежнее было, не каждая пуля бы летела в бок.

- Запомните, Прохор Силыч: трусливого солдата не спасает и броневая лата. И наоборот. От того, кто смелостью бой встретит, пуля отвернет и срикошетит. Мой отец в гражданскую войну под пулями ста винтовок был и остался жив и невредим.

- Как же это он попал под сто винтовок?

- Да задумал как-то Семен Михайлович Буденный штаб белогвардейского полка разгромить. В каком селе он стоит - было точно известно, а вот на какой улице, в каком доме... И вот вызывает командир эскадрона моего батьку и говорит: "Ох и нелегкую задачу нам поставил командарм! Штаб беляков надо прощупать, да еще днем у черта на виду. На тебя одна надежда, Алексей, на твою находчивость. Враз не требую ответа, бо дело це обмозговаты хорошенько треба. Погуляй, подумай..." И отец придумал. В этот же день вернулся из разведки и доложил:

"Беляковского штаба в селе нет!" - "Как нет? Провалился он, что ли? Сам Буденный точно знает, что штаб там, а ты мне очки втираешь". - "Конармеец Бабкин на втирание очков не способен, - отвечает отец. - Означенного штаба в самом деле нет. А вот куда он провалился, я вам доложу, товарищ командир". И отец рассказал, как все было. Желаете послушать, Прохор Силыч?

- Охотно, сударь. Думка и добрый рассказ в подмогу коротят дальнюю дорогу. - Прохор сложил на коленях кнут, ременные вожжи. - Готов послушать, сударь.

- А было вот как, - начал Гуляйбабка. - На вечерней зорьке, когда баба чихнет и то за семь верст слышно, в село, занятое белыми, вкатил свадебный кортеж. На передней тройке, разукрашенной лентами, бубенцами, ехали жених-бородач и красивая молоденькая невеста. На второй тройке сват и сваха везли сундук с приданым. Третью, как тонущий баркас, облепили вдрызг пьяные свадебные гости. Часовой на окраине поднял шлагбаум, и вся пьяная кавалькада с гиком, свистом, песнями под гармонь прокатила на церковную площадь. Из поповского дома высыпала толпа офицеров во главе с полковником. "Что за свадьба? Откуда? Остановить! - закричал полковник с крыльца. - Сюда их! Ко мне!" Тройки, разметая толпу, подкатили к крыльцу. Полковник, окинув взглядом кортеж, подкрутил ус, одернул мундир и молодящей походкой подошел к первой тройке. "О-о! Какая изящная, молоденькая невеста и какой пожухлый жених! Ха-ха-ха! Нужна ли такая милая птичка трухлявому пню? Я полагаю, нет. - И шепнул адъютанту: - Взять! В мой кабинет".

Прохор покачал головой:

- Ах, нахал! Ну и нахалюга. Чужую невесту с повозки снять. Да я б из него труху сделал, конский навоз. И что же дальше-то? Как?

- А дальше, - усмехнулся Гуляйбабка, - все пошло по расписанию. К полковнику подбежал с бутылью самогонки "сват": "Ваше благородие! Господин начальник! Самогоночки стакашечку. За здоровье молодых, новобрачных!" - "А закусить чем? - взяв стакан, спросил полковник. - Я без закуски, пардон, не пью". - "Ваше благородие, не беспокойтесь. Есть закусочка. Есть! Эй, сваха! Дай-ка господам закусить". "Сваха" откинула крышку сундука. - "А ну закусывай, гады! Жри!" "Сват" гвозданул по голове полковника бутылью. "Сваха" сыпанула в толпу из "максима". "Пьяные" гости ударили по штабу гранатами. А дряхлый жених вдруг превратился в такого ловкого молодца, что схватил одной рукой полковника за шиворот и, вкинув его в пролетку, погнал во весь опор коней. В селе поднялась пальба, крик, паника... По свадебным тройкам палили из-за всех плетней, но, как говорится, у страха глаза с колесо, а смелых сам демон на крыльях несет. Вся "свадьба" прибыла к своим благополучно.

- Ай да буденновцы! - закачал головой Прохор. - Вот так молодцы! Ловко угостили беляков. И что же им за это, какая награда?

- Самая высокая, Прохор Силыч. По двое суток ареста каждому брату, а свату, то бишь моему отцу, эта же "награда", но в двойном размере.

- Арест?! За что же, сударь? Такую храбрость проявили, и арест. Да будь я командиром, я бы каждому орден аль медаль. А тут на тебе - арест. За что?

- Приказ не Пегас, что куда хочу, туда и скачу, а законом считается и точно исполняется, - ответил Гуляйбабка. - А они, Прохор Силыч, нарушили этот закон. Вместо разведки - в бой вступили. Могло все кончиться печально.

- И все же я б отметил ребят.

Гуляйбабка положил руку на плечо Прохора:

- Не волнуйтесь. Каждому командиру хорошее приятнее плохого. Боец день добром отметит, командир заметит. Поощрили буденновцев, но только после того, как по двое суток в амбаре отсидели. Сам Семен Михайлович объявлять благодарность приезжал. Над батькой все шутил. "Что же вы, "сватушка", так сильно потчуете гостей? - говорит. - А-я-яй, как нехорошо! Господин полковник только на третьи сутки изволили прийти в себя. Вы уж впредь, коль подвернется случай, придержите щедрость свою, не поднимайте бутыль так высоко, иначе некого будет и допросить".

- Да, права старинная пословица. Права, - рассудил Прохор. - Каков пень таков и клин, каков батька - таков и сын.

- О чем это вы?

- О вас подумал, сударь. Все у вас, Бабкиных, по наследству пошло. Батька был на выдумку горазд, и сын по этой части мастак. А больше у кого ж вам было смекалку перенять? Мать, как сами говорили, была тихая, дед работящий, но молчалив...

- Не то вы, Прохор Силыч, говорите. Не то. Не видите вы нашего наследства главного, - ответил Гуляйбабка. - Разве мы родились у слабого на удаль, храбрость, выдумку народа? Разве не с кого нам брать пример и некому нам подражать? Шалишь, братец, шалишь. А не наш ли народ блоху подковал и в Петербург верхом на черте летал? А не он ли Наполеона хитрого перехитрил? А не наш ли, не робкого десятка люд брал умом, смекалкою Очаков, Фокшаны, Туртукай и неприступный Сент-Готард? А не он ли сочинил непревзойденное по остроумию и едкости письмо турецкому султану? А не он ли "расчесал", оставил в дураках бесчестных претендентов на "русский каравай"?