- А почему они не разрушили ее тараном? - спросила Марисель.

- Дело в том, Мари, - сказал я, едва удерживаясь от смеха. Такой наивный вопрос могла задать только Марисель, которая очень плохо знала историю. - Дело в том, что в начале семнадцатого века тараны уже не применялись. Для разрушения оборонительных сооружений использовались пушки.

- Тогда почему они не разрушили ее пушками? - не унималась Марисель, словно ей хотелось, чтобы храм-крепость поскорее пал.

Я ответил, что, к сожалению, не жил в семнадцатом веке, поэтому не могу ответить на провокационный вопрос. Марисель язвительно пронзила меня блестящей чернотой хитрющих агатовых глаз и со значением хмыкнула. И тут мне на выручку пришла Фиделина.

- Какая ты, Мари, агрессивная, - сказала она, незаметно подмигивая мне.

Дескать, держись, я с тобой. - Почему ты так хочешь разрушить эту церковь?

Посмотри, какая она красивая!

Только что Фиделина говорила, что в ее родном Камагуэе церкви намного красивее. А теперь утверждает обратное... Такая она и была, Фиделинка-Делинка. Всегда старалась показать мне, что она целиком на моей стороне...

- Я не хочу ничего разрушать, - смутилась Марисель. - С чего ты взяла? Мне просто интересно узнать, почему эти... как это? Литовцы... Не захватили такую маленькую церковь, когда даже кремль был в их руках?

- Не знаю, - чистосердечно признался я. - Наверное, стены были очень крепкими...

- Ага! - обрадовано закричала Марисель. Да так громко, что верующие, которые толпились у церкви, оглянулись на нее. А одна старушка в черном одеянии испуганно перекрестилась. - Значит, не знаешь? А кто мне говорил, что все знаешь о своем городе?

- Ну, я говорил, - сказал я. - Но пойми, Мари, я же не большая советская энциклопедия...

Кубинкам, видимо, понравился мой ответ, и они звонко рассмеялись, снова привлекая к себе внимание верующих старушек. Смеялись они настолько заразительно, что я не выдержал и присоединился к ним.

Затем продолжил рассказывать о церкви.

- Когда враги поняли, что церковь им не захватить, они решили поджечь ее.

Это им удалось. Огонь был настолько жарким, что стены треснули, и пламя проникло внутрь храма. А в церкви, кстати, находились не только воины, но и простые посадские жители, в основном маленькие дети, которые спрятались от врага. Все они погибли. Сгорели заживо или задохнулись в дыму. Хотя могли остаться в живых: литовцы обещали всем, кто сдастся и выйдет без оружия, сохранить жизнь. Они говорили это перед тем, как поджечь церковь, но русские люди не пошли на поклон к захватчикам... Своды храма обрушились, погребая под обломками всех, кто был внутри. Существует старинная легенда, что каждый год в тот день, когда в храме погибли защитники города и невинные горожане, по стенам церкви течет кровь...

- Ой! - вскрикнула Фиделина, хватая меня за руку. Ее ладонь, потная от волнения, чуть дрожала. - Неужели правда?

- Не знаю, - ответил я. - Я же говорю, легенда, я ее слышал от экскурсовода. Но люди на самом деле погибли здесь, об этом даже летопись писала... Слушайте дальше. Когда литовцев прогнали русские войска, церковь была восстановлена. Но и после этого случая она несколько раз горела, но уже не от нашествия врагов, а от пожаров, которые часто опустошали Староволжск. Самые страшные пожары случились в 1674 и 1763 годах. Пожар 1763 года вошел в историю как Великий Пожар, сгорел почти весь Староволжск. Белая Троица пострадала и в 1941 году, во время Отечественной войны. Видите, какая бурная история у этой небольшой церквушки. А ты, Делинка, говоришь, что в Камагуэе церкви красивее...

- Но они на самом деле красивые, - тихо возразила Фиделина. - Ты же не видел... правда...

Она стояла напротив, опустив глаза. И я понял, что невольно задел Фиделину за живое, и она не знает, что ей делать. С одной стороны, ей очень хочется поспорить со мной, отстоять свою точку зрения, доказать мне, что в ее родном городе Камагуэе церкви более красивые, чем у нас в Староволжске. И это для Фиделины было бы естественно - она же приехала с Кубы. Куба была родиной Фиделины, и все, что осталось там, было ей очень дорого. И она хотела спорить со мной, доказывать мне свою правоту. И в тоже время Фиделина боялась невзначай обидеть меня. Она чувствовала, что история, которую я рассказал - это часть истории моей страны, России, страны, в которой она, Фиделина, оказалась благодаря случайному стечению обстоятельств. Не будь она дочерью кубинского военного, ее отца не отправили в советскую военную академию, и она никогда не увидела бы Староволжск. Не познакомилась бы со мной...

Фиделина не просто жила в России, в Староволжске, не просто дружила со мной - она еще пыталась понять, насколько это было возможно, эту неведомую страну, историю ее народа. Фиделина внимательно слушала меня, когда я рассказывал ей о русской истории. Она слушала, не перебивая, мои рассказы об истории Древней Руси, о монголо-татарском нашествии, о борьбе с иноземными поработителями.

И однажды, примерно за месяц до того, как навсегда уехать навсегда, сказала мне? "Наверное, ты будешь историком. Ты очень много знаешь по истории своей страны". Ты ошиблась, милая Фиделинка. Я не стал историком, я закончил совсем другой факультет. Но историю люблю до сих пор...

- У Камагуэя, - сказал я, - более спокойная история. Враги не превращали твой город в руины...

Фиделина ничего не ответила - наверное, согласилась со мной. Молчала и Марисель. Обе девочки задумчиво смотрели на белокаменный храм, самый древний в Староволжске. Я не знал, о чем они думали в этот миг. Может быть, пытались понять, почему русские люди предпочли умереть, но не покориться врагу. Или они думали о тех безымянных русских мастерах, которые строили и воссоздавали из руин этот храм, вкладывая в мертвый камень тепло своих рук и любовь своих сердец. Или перед их взором вставали картины лютого побоища, которое произошло на этих заросших полевыми травами улочках Заречной слободы.

Я не знал, о чем думали Марисель и Фиделина, стоя перед древними стенами белокаменного русского храма. Не знал, о чем думала Марисель...

А она, наверное, уже знала, что пройдет совсем немного времени - и мы расстанемся.

Расстанемся навсегда...

III

Перед осенними каникулами погода установилась на редкость теплая.

Затянувшееся "бабье лето", казалось, не хотело уступать место промозглой осени. По-летнему теплое солнце весело лилось на землю с безоблачного бирюзового неба. И хотя листва с деревьев облетела еще в начале октября, обманутая долгим теплом травка кое-где зазеленела вновь.

Я изнывал на переполненной остановке, ожидая прихода трамвая. Однако трамвая сегодня явно не спешили развозить утренних пассажиров. И я решил, что не пойду на первый урок, все равно опоздаю, а раз не пошел на первый урок, то и на второй с третьим идти и вовсе необязательно. А лучше плюнуть на духоту пыльных классов и побродить по тихим улочкам Старого Города. По переулкам, каждый из которых хранит ему одному известную тайну - дорогу в Сказку...

Но моему заветному желанию не суждено было сбыться. На соседней остановке уже вырисовывались угрюмые очертания запаздывающего трамвая. А из своего подъезда вышла Фиделина. Что меня удивило: Фиделина была примерной ученицей, отличалась пунктуальностью и никогда не опаздывала на уроки. А о прогулах можно вообще не упоминать... И если Фиделина опаздывала, значит, мир перевернулся. Или случилось нечто экстраординарное...

- Ты знаешь, - тихо сказала Фиделина, подходя ко мне, - Марисель уезжает.

- Как уезжает? - спросил я, сраженный неожиданной вестью. - Серьезно?

- Конечно. Зачем мне врать?

- А когда?

- Завтра. То есть из города уже сегодня, - едва слышно ответила Фиделина.

- Но она говорила, что уедет только следующим летом, - глухо сказал я.

- Так получилось, - вздохнула Фиделина. - Обстоятельства изменились, совсем по-взрослому добавила она.