Григорий Бондаренко

Консервативный вызов русской культуры. Русский лик.

СОДЕРЖАНИЕ

Консервативный вызов русской культуры ..

Часть первая. Красный лик

Репрессированное поколение Победы

Отец Дмитрий Дудко

Сергей Михалков

Юрий Бондарев

Александр Зиновьев

Анатолий Иванов

Михаил Алексеев

Виктор Розов

Николай Тряпкин

Владимир Бушин

Михаил Лобанов

Феликс Кузнецов

Валерий Ганичев

Татьяна Глушкова

Николай Губенко

Александр Проханов

Эдуард Лимонов

Часть вторая. Белый лик

Куда мы плывем?

Митрополит Виталий

Александр Солженицын

Игорь Шафаревич

Илья Глазунов

Вячеслав Клыков

Леонид Бородин

Никита Михалков

Владимир Солоухин

Михаил Назаров

Владимир Максимов

Виктор Астафьев

Дмитрий Галковский

Часть третья. Русский лик

Русский век

Митрополит Иоанн

Георгий Свиридов

Александр Михайлов

Василий Шукшин

Василий Белов

Валентин Распутин

Виктор Лихоносов

Дмитрий Балашов

Владимир Личутин

Станислав Куняев

Юрий Кузнецов

Николай Рубцов

Валентин Сорокин

Вадим Кожинов

Савелий Ямщиков

Татьяна Доронина

Юрий Соломин

Николай Бурляев

Алексей Балабанов

Григорий Климов

Юрий Мамлеев

Лев Гумилев

РУССКИЙ ЛИК

ВИДЕНИЯ НА ХОЛМЕ

Взбегу на холм и упаду в траву,

И древностью повеет вдруг из дола!

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву.

Пустынный свет на звездных берегах

И вереницы птиц твоих, Россия,

Затмит на миг

В крови и в жемчугах

Тупой башмак скуластого Батыя...

Россия, Русь - куда я ни взгляну...

За все твои страдания и битвы

Люблю твою, Россия, старину,

Твои леса, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шепот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя...

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах черный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов в окрестностях России.

Кресты, кресты...

Я больше не могу!

Я резко отниму от глаз ладони

И вдруг увижу: смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони.

Заржут они - и где-то у осин

Подхватит эхо медленное ржанье,

И надо мной

бессмертных звезд Руси,

Спокойных звезд

безбрежное мерцанье...

Николай Рубцов, 1960 год

РУССКИЙ ВЕК

Каждый из нас может сказать о прошедшем уже ХХ веке - мой век. Кто из нас станет творцами третьего тысячелетия, покажет будущее. Но и творцам третьего тысячелетия без опыта ХХ века не обойтись. На мой взгляд, все наши лидеры русской культуры, русской литературы, те, кому за шестьдесят или даже к шестидесяти - уже навсегда останутся лидерами ХХ века, сколько бы десятилетий еще не прожили в новом тысячелетии. Лев Толстой или Антон Чехов тоже жили в начале ХХ столетия, но никто их не относит к этому веку. Они для нас писатели ХIХ века. Это не накладывает никаких запретов на размышления о будущем, но мы уже никогда не можем начать с нуля, с чистого листа, за нами будет оставаться наш великий и трагический, наш державный и нигилистический, наш революционный и военный, созидательный и разрушительный, победоносный и катастрофический ХХ век.

Это, несомненно, самый русский век за все существование человечества. Весь мир менялся в зависимости от событий в России. Октябрь семнадцатого года изменил карту мира, изменил дыхание мира. Май 1945 года вновь перекроил карту мира и вновь изменил дыхание всего человечества. Увы, но и 1991 год, год измены и поражения, тоже изменил всю карту мира, тоже изменил дыхание планеты. Наши беды и поражения отзывались на всех концах планеты, как и наши победы и взлеты. Всегда будут помниться и русский стяг над рейхстагом, и полет Гагарина в космос. Такого величия и могущества, какого достигла держава в послевоенный период, у нее никогда за всю историю не было. Впрочем, не было и такого тотального поражения, которое понесла Россия в результате предательства ее насквозь прогнившей государственной элиты.

Я уверен в будущем взлете России, но, очевидно, былого державного величия она не достигнет как минимум ближайшие 50 лет. Нет той науки, нет той промышленности, нет той культуры... Сейчас даже Валентин Распутин в своем недавнем интервью, опубликованном газетой "Советская Россия", согласился с выводом о конце истории. По его мнению, в период глобализма история для всех стран и народов кончилась, за исключением одной-единственной сверхдержавы - США. Я в этом не уверен. Я уверен, что период глобализма кончится в конце концов взрывом самих Соединенных Штатов, и под натиском новых варваров, заселяющих ее, уже в ближайшие десятилетия там произойдет катастрофа. Если не мы сами, то рука Божья не допустит очередного мирового господства.

Но вернемся к нашем русскому веку. За последнее десятилетие над Большим консервативным стилем русской литературы кто только не измывался, но кончился век, и я все более убеждаюсь в том, что по своим главным литературным итогам русский ХХ век не уступает прославленному ХIХ веку. Там были Толстой и Достоевский, в ХХ веке - Шолохов и Горький, Платонов и Булгаков. Концовка ХIХ века - чудный Лесков, Чехов, Бунин. Концовка нашего века - чудный Личутин, Бондарев, Белов, Распутин. Глубинный историзм Балашова и тонкий психологический рисунок Леонида Бородина. На сатиру Салтыкова-Щедрина мы отвечаем сатирой Зощенко и Зиновьева. Мы имеем превосходную батальную прозу Александра Проханова.

Поэзия ХIХ столетия - это наши гении Пушкин и Лермонтов, Тютчев и Некрасов. Поэзия ХХ века - это наши гении Блок и Есенин, Гумилев и Заболоцкий, Маяковский и Твардовский. Это изумительная поэзия серебряного века - Ахматова, Цветаева, Белый, Пастернак, Клюев, Хлебников... Это поэзия Большого стиля советской эпохи. И, наконец, это Николай Тряпкин и Юрий Кузнецов. Когда мне нынче говорят, что литературы нет, что литература кончилась, я вижу среди своих друзей Куняева и Кузнецова, Проханова и Личутина, вижу нашего сладкопевца-волхва Тимура Зульфикарова, вижу сурового романтика действия Эдуарда Лимонова, вижу проникновенного знатока русской души Василия Белова, вижу природное и нравственное целомудрие Валентина Распутина, наших мыслителей Александра Зиновьева и Феликса Кузнецова, Михаила Лобанова и Александра Панарина, Сергея Кара-Мурзу и Ксению Мяло - и мое сердце успокаивается. Есть еще порох в наших пороховницах. Жива еще русская литература, живет в ней и долгое время будет жить наш трагический и героический ХХ век.

Мой личный ХХ век - это еще и развалины старого разбомбленного Петрозаводска, руины храма на главной площади, там, где нынче оперный театр, это наша слободка, река Неглинка и коровы по главной улице. Это весь старый, патриархальный быт, который рушился на моих глазах. Но это и победный дух в глазах, парады и шествия. Помню, как залезали на сараи, чтобы получше рассмотреть спутник: первый, второй, третий. Помню, как записал в тетрадь имя первого космонавта: вдруг что-то случится и о нем забудут...

Естественно, мой век - это и ХХ съезд партии, и оттепель. Мемуары Эренбурга, антисталинизм. Сейчас я уверен, что это была тотальная, стратегическая ошибка всего руководства. Все-таки китайцы правы - все надо делать постепенно. Необходимы были даже не те реформы, которые пробовал ввести Косыгин, а более действенные, но без шума и низвержения кумиров. Ибо мой век - это и нигилизм в головах молодежи, это и постепенное загнивание всей нашей верхушки. Было такое понятие - настоящий партиец. Это тот, кто искренне верил в идеалы и занимался реальным делом. Вот их-то количество на глазах уменьшалось. Уверен - это и было самое главное проклятие всего ХХ века, моего века. В семнадцатом году не хватило настоящих монархистов - и великие князья разгуливали с красными бантами. В 1991 году не хватило настоящих коммунистов - и весь ЦК КПСС дружно ушел в бизнес и коммерцию, продавая Россию оптом и в розницу. Может быть, настоящие партийцы и были воплощением русского консерватора в советское время? Потому еще в те давние времена я поставил цель своей литературной и общественной жизни способствовать зарождению русской национальной элиты. Это мое кредо, моя мечта: кто бы ни пришел к власти, коммунист или либерал, монархист или эколог, милитарист или пацифист, - все они прежде всего должны защищать национальные интересы русского народа и государства в целом. А дело писателя, дело всей великой русской литературы было, есть и будет - через образы и характеры, через чудную звукопись и острый сюжет развивать национальное сознание общества, тем самым формируя национальную и государственную элиту.