НЕЛЬСОН БОНД

Книжная лавка

Перевел с английского Александр МИРЕР

В тяжкой духоте нью-йоркского лета не было сил работать. Квартира Марстона смахивала на печь для обжига кирпича. Два часа назад он содрал с себя пропотевшую рубаху и уселся перед пишущей машинкой, но сейчас, после всех трудов, ему нечем было похвастаться, кроме десятка скомканных, скрученных в шар листов бумаги "люкс" в мусорной корзине и на полу.

- Проклятые романы! - бурчал Марстон. - И чертовы издатели с их окончательными сроками! И жара туда же...

Он потной рукой сгреб со стола стопку белых и желтых листков и злобно их перебрал. Отличная идея - сюжет этого романа. Марстон перечитал три готовые главы. Хорошая работа, один из лучших его трудов. "Мелкая сошка" психологическое повествование о человеке, позволившем себя сокрушить. "Не звезды, милый Брут, а сами мы виновны..."*

Неплохая тема. И пока что работа хороша. Но...

Проклятая жара! Убийственное, сверхъестественное пекло. Марстон осознал с внезапной вспышкой раздражения, - что он болен. Физически болен. И он сдался. Бросив последний отчаянный взгляд на белый лист, застрявший в машинке, встал на ноги. Внезапно его зашатало, в глазах появились черные круги - всего на секунду, но он успел испугаться.

Пока он сидит здесь, не будет ничего, кроме мучений. Снаружи тоже жарко, но там возможен хоть намек на ветерок, дующий с реки вдоль тенистых улиц. Марстон надел рубаху, пиджак и вышел из дома.

Он не думал, что книжный магазин именно здесь, - действительно, совсем об этом не помнил, пока вдруг не увидел его впереди, в пяти шагах. Только тогда он сообразил, что несколько раз проходил мимо этой лавки, собирался в нее зайти и со вкусом просмотреть книги, но всегда мешали какие-нибудь дела.

Вид у магазинчика был явно неприглядный. Древний, затхлый, с единственной привлекательной чертой - легкой аурой тайны, обычно висящей в таких темных и неприбранных помещениях. Как давно магазин здесь существует, Марстон не имел ни малейшего понятия. Торговля, по-видимому, шла скверно, поскольку из десятков прохожих никто даже головы не повернул, чтобы взглянуть на пыльную витрину.

Впервые он увидел эту лавку примерно год назад, когда они с беднягой Татчером проезжали мимо на автобусе. Татчер был второразрядным поэтом, не слишком хорошим, но влюбленным в поэзию. Он с назойливым энтузиазмом рассказывал Марстону о своем последнем шедевре, почти готовом к выходу в свет. "Совсем скоро, дружище. Еще несколько строф, и готово, несу к издателю. Это хорошая вещь, Марстон. Да-да, понимаю, я как будто хвастаюсь, но писатель имеет право сказать, хороша или дурна его работа. Эта не похожа на все, что я делал прежде. Поэзия нынешнего дня. Настоящая поэзия..."

Тон у него был патетический и напористый. Марстон пробормотал: "Конечно, Татчер, я и не сомневаюсь". Поэт провозгласил: "А я уверен! Я это назвал "Песнями нового века". Они сделают мне имя. До сих пор я был заурядным рифмоплетом, но эта книга создаст мне репутацию. И если я не прав... Ох..."

Поэт внезапно умолк. Марстон взглянул на него и вспомнил, что у Татчера, по слухам, не очень хорошее здоровье. В тот день он выглядел совсем скверно: белое лицо, не по-хорошему темные и запавшие глаза. Марстон спросил: "Что с вами, старина? Вам дурно?". Тот справился с собой, проговорил со слабой, извиняющейся улыбкой: "Нет... нет, все в порядке", - и поднялся. Слишком резко, как показалось Марстону. "Я в порядке, большое спасибо, - повторил Татчер. - Просто вспомнил о небольшом поручении. Меня просили повидаться с одним парнем. Это здесь". И поэт показал на магазин, перед которым сейчас стоял Марстон. В тот день он настойчиво переспросил: "Вы точно в порядке? Может быть, пойти с вами?". - "Пожалуйста, не беспокойтесь, я здоров. Этот парень - мой старый знакомый. - Татчер сошел на тротуар и добавил, оглянувшись: - Скоро увидимся, дружище. Ждите моих "Песен".

"Но он ошибся, - с жалостью думал Марстон, стоя перед книжной лавкой. Дважды ошибся. Мы так и не увиделись, и книга не вышла".

Бедняга Татчер был вовсе не так здоров, как ему казалось. Сердечная болезнь. На следующий день Марстон увидел его имя в разделе некрологов.

Год назад, вот когда это было. С тех пор Марстон часто вспоминал о маленькой книжной лавке. В ней было некое мрачное очарование - сочетание понятий, которого Марстон не мог себе объяснить. За ее дверью исчез Татчер. Больше они не виделись. Книжная лавка стала чем-то... чем-то вроде зловещего символа.

Глупое чувство, конечно же. Но прошлой зимой, когда он болел гриппом и долгие часы метался в бреду, это чувство стало навязчивым. Появилось маниакальное влечение: тянуло выбраться из постели и пойти в лавку. Странная тяга, но столь властная, что поправившись, он и вправду туда направился.

Однако попал в неудачное время. Лавка была закрыта - дверь на запоре, окна зашторены. Сегодня, однако, магазинчик работал. Шторы раздвинуты, дверь гостеприимно приоткрыта - немного, на дюйм. Там должно быть прохладно, в этой маленькой затхлой лавке... Солнце жгло Марстону затылок, ощутимо давило на плечи. Болела голова, гнусно тошнило. Он открыл дверь и вошел.

Переход от слепящего солнечного света к полутьме был слишком внезапным; сначала он ничего не увидел. Где-то в глубине тихо звякнул колокольчик казалось, вековая тишина приглушала этот тоненький беспечный звук, поглощала его, успокаивала. Марстон шагнул вперед и наткнулся на стол. Охнул от удивления, оперся о столешницу, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Из мрака донесся спокойный сочувственный голос:

- Вы не ушиблись, мой друг?

- У вас здесь темно, - пожаловался Марстон.

- Темно? - Секундное молчание. - Да, темно. Полагаю, что так. Зато спокойно.

Теперь Марстон мог кое-что разглядеть. Он стоял посреди маленькой комнаты с низким потолком и множеством книжных полок. Стол, о который он опирался, тоже был завален книгами. Некоторые оказались старыми и выцветшими; некоторые, к его удивлению, - новехонькими. Позади стола помещался крохотный прилавочек, за которым сидел человек, невозмутимо царапавший гусиным пером в конторской книге. При скверном освещении Марстон не мог разглядеть лица хозяина лавки, видел только опущенные плечи и белые волосы, светящиеся наподобие гало. Что-то мучительно знакомое было в чертах этого старика, нечто маячившее на самом краю памяти. Но воспоминание исчезло, едва Марстон попытался его ухватить. А хозяин лавки поднял голову. - Вам нужна определенная книга, мой друг? - спросил он.

- Нет, я только посмотреть.

Как все библиофилы, Марстон не выносил расторопных книготорговцев. Он предпочитал сам, не жалея времени, искать то, что могло бы оказаться интересным.

Старик кивнул.

- Нет нужды торопиться, - сказал он и вернулся к своей нескончаемой писанине.

Гусиное перо сухо, но не раздражающе скрипело по бумаге. Марстон повернулся к полкам.

Не сразу стало понятно, что в книгах, которые он рассматривает, есть что-то необычное. Мириады томов, сонм авторов. Марстон просмотрел почти целый ряд, прежде чем в мозгу забрезжило ощущение: есть здесь нечто странное, не совсем правильное. Он еще раз окинул взглядом шеренгу книг. Очевидно, владелец лавки не пытался расставить свой товар по алфавиту или по жанрам. Поэзия, драматургия, романы, эссеистика, сборники статей теснились вперемешку, словно их совали не глядя. Новые имена и старые имена... старые идеи и новые идеи. Затем Марстон увидел томик, порыжевший от времени. Название: "Агамемнон". И автор... Вильям Шекспир.

"Агамемнон"?.. Шекспира? Марстон не помнил у Шекспира такого произведения. Горячая искра, тлеющая в сердце каждого книгомана, мгновенно превратилась в костер. Одно из двух: либо он натолкнулся на самое поразительное открытие века, либо на удивительнейшую литературную подделку. Сердце забилось от волнения. Он поднял руку, чтобы взять томик.