А дальше? Дальше, когда ему, этому Латышеву, напомнили об убийстве Ющинского и чуть только прикоснулись к этому делу, заподозрив его в причастности к нему, он... он бросается вниз головой из окна камеры судебного следователя и расшибается на смерть.

Так отчаянно кончил свою бурную, мятущуюся жизнь этот яркий тип киевской уголовщины.

Поразительно только то, почему эти регистрованные громилы,-так несомненно близко стоявшие к тому дому, где был убит Андрей Ющинский и где они были своими людьми, деятели, чьи руки несомненно обагрила кровь этого юноши, - так и не были привлечены к судебному следствию.

LXI.

Супруги Малицкие.

Она жила под квартирой Чеберяковой. Из квартиры Малицкой прямой ход в винную лавку, в "монополию", где она сиделица. Служит девять лет.

С Чеберяковой стала знакомиться. Потом, "раскусив ее", отвернулась...

- Она мне раньше всякие вещички предлагала, покупать... Хорошо, что я не покупала... Все у ней краденое оказалось.

А потом, смотрите, какая она: все прислугу мне навязывала, я чуть было не взяла, а как стали об ней сомневаться, - мне в полиции карточки воровок показали, я и {156} опознала ту, которую мне в прислуги-то хотели поставить... А у меня ведь казенные деньги, обокрали бы, а мне отвечать...

И вот эта женщина, которой Чеберякова грозила выжечь глаза, рассказывает, что 12 марта она слышала возню там, во втором этаже, в квартире Чеберяковой, сильный детский крик, торопливые шаги нескольких мужчин, и перенесение чего-то тяжелого..

Показание ее маленькое, на которое в другое время, может быть, не стоило бы обращать внимания, но теперь, когда так сгустились тучи над квартирой этой чиновницы, право, каждая мелочь становится важна...

- А что скажете про собак?

- Собаки-то? Их отравили, они же отравили их...

- А сколько их было?

- Да вот одна белая с желтеньким, да другая черноватая, а третья к ним в гости ходила... Всех их и уморили.

Этот комичный оборот речи с собачьими гостями оживляет зал, где трудно дышать от жары...

Муж Малицкой подтверждает рассказ жены, говоря, что, как только он услышал все это от жены, сейчас же "наказал" ей пойти все рассказать начальству, что она и сделала.

LXII.

О том, как евреи подкупают свидетелей.

Сижу я на этом процессе вот уже больше двух недель и все слышу перекрестную перекличку со стороны обвинителей: все намеки какие-то, дурные, скверные. Определенно не говорят, что именно, а в публике отражается словами: "подкупили", "купленный". И все евреи! Мне было очень обидно думать: как это так? Идет эдакая обыкновенная русская женщина, - дурна-ли, хороша-ли, - но совесть-то у ней не продажная, по глазам видно...

- Нет, говорят, вы не знаете, подкупили... И ее подкупили.

Идут дети, мужчины, интеллигентные, полуинтеллигентные, наконец, чиновники полиции, сыщики ("лягавые", как их, оказывается, зовут воры), - и всех купили, всех {157} подкупили... Кое о ком из породы "лягавых" я не стал бы биться об заклад насчет "злата", но и здесь все-таки... присяга, ответственность не только на "страшном суде Его", но и перед гражданской властью, которая лжесвидетеля карает по всей строгости закона... И всех, и всех, только и. слышишь: "подкупили", "подкупили"... Да что же это у нас в России нет ничего заветного, все можно купить?.. Так прикажете понимать!.. Нет, этому не верю... Неподкупными здесь оказались только черносотенцы, члены "Двуглавого Орла", с паном Розмитальским во главе - это, помните, с тем, кто имел ссудную кассу и какую-то крайне подозрительную гостиницу...

И мне было обидно и грустно.

Думаю: хоть одного изловили бы с поличным, хоть как-нибудь накрыли бы этого вездесущего еврея... Наконец, я был удовлетворен. Теперь все, решительно все знают, всем стало известно, как евреи подкупают свидетелей.

Узнали мы все это не через простое какое-либо лицо, а через духовного отца, священника Синькевича.

Только ему, этому батюшке, обязаны мы тем, что теперь все знаем...

Батюшке отцу Синькевичу стало известно, что свидетельницу Пимоненко подкупали евреи. Эту свидетельницу допрашивали, и она подробно рассказывала о всем уже известном обстоятельстве с "прутиками". И вот, когда она кончила, - батюшка стал изобличать ее и неизвестного еврея, что ее, свидетельницу, хотели подкупить.

- Но почему же батюшка за это взялся?-подумал я.

Однако... Истина всего дороже, кто бы за нее ни брался. Дело в том, что эта самая Пимоненко строит что-то. Была как-то на заводе Зайцева по кирпичному делу... Вдруг к ней является еврей:

- Вам, говорит, деньги нужны... Я слышал... Пожалуйста, возьмите... Тысячу рублей...

- Нет, говорю, мне не нужны.

"А он все свое: возьми да возьми!..

"Я к подрядчику:

"- Вот, мол, денег тысячу рублей под постройку навязывает. {158} "- Кто? Жид?.. Гони его вон!.. С ними дело не надо иметь...-усовещал подрядчик, полагавший, что все строительницы должны иметь именно только с ним дело и более ни с кем...

Так и выгнали этого услужливого еврея.

Подкуп, конечно, ясен...

Но как предлагал он деньги? Под каким предлогом хотел этот еврей "подкупить" эту христианку? - вот вопросы, на которые всем хотелось иметь ответ...

- Слышали, вот батюшка-то говорит - деньги вам еврей предлагал...

- Слышали, слышали... Как не предлагать, предлагал...

- Ну, что ж, вы взяли?

- Нет, не взяли...

- Почему же?

У меня на душе веселеет: вот она, неподкупная!!. Как видно, не только пана Розмитальского на вес золота не купишь, а вот видите и ее, эту простую женщину, никак нельзя...

- Так почему же вы не взяли?

- Мы то?..

- Ну да, вы-то...

- Дорого оченно хотел...

- То есть, как это дорого?

- Так-с, дороговато-с!..

- Что? Что такое? Да ведь вас подкупали? Деньги давали даром...

- Как даром, как можно даром, кто же даром-то деньги даст?.

- А как же?

- Девять процентов просил еврей, дорого это оченно нам...

Так вот оно что? Вот как поступают эти коварные евреи... Ну и хитрецы же... Придут "подкупать", да за это еще и проценты берут...

- Но с чего же проценты, когда все это должно быть шито-крыто? подумал я в недоумении.

- Так, значит, он вам взаймы давал?..

- Точно так, взаймы...

- Ну да, ну вот вы видите, какие они, эти евреи, - ворчала {159} недовольная дама, - взаймы подкупают и еще с бедных христиан проценты за это берут...

- Батюшка, а вы, собственно, кто?.. Ваши политические убеждения, образ мыслей?.. Вы кто будете?..- прогудел кто-то из защитников.

- Я?.. Я - член общества "Двуглавый Орел"

... Пауза.

Тишина.

Заседание закрывается.

Всем все понятно...

И мирно, - шутя и смеясь, - публика, умиротворенная, расходится по домам...

LXIII.

Судебно-медицинская экспертиза.

Весь процесс Бейлиса изобилует такими удивительными недостатками, что, право, приходится удивляться, как, каким образом в таком серьезном деле могли так небрежно относиться те, на чьей обязанности было необходимо, установить всю картину, все детали преступления. Эта небрежность ясно показывает нам, что с самого начала и в голову никому не приходило думать, что убийство Андрея Ющинского совершено с какой-то особенною целью, с целью ритуальной.

Нет, доктора при вскрытии констатировали главнейшие моменты убийства, описали общую картину поранений - и на этом остановились, вовсе не предполагая, что им придется давать ответы по совершенно иным вопросам, с обыкновенным уголовным процессом ничего не имеющим общего.

Таким образом, никакого намека на ритуальность с самого начала следствия ни у кого не было. Кровавая легенда появляется значительно поздней, когда кому-то нужно было воспользоваться этой средневековой ложью и ради своих собственных политических интересов повергнуть целый народ в смятение и ужас перед лицом надвигавшихся погромов и диких изуверств обезумевшей толпы. Расчет этих темных личностей не оправдался: в России нашлось столько общественного сознания, что вся эта черносотенная агитация разбилась о скалу гражданственности, а там, где потоком неслись погромные призывы, никакие {160} погромные выступления допущены не были. Даже в самых отдаленных углах черты еврейской оседлости жизнь проходила спокойно, но вполне понятно то вечное трепетание евреев, трепетание за жизнь свою и своих детей, когда они знали, что там, в Киеве, идет и идет этот ужасный процесс, вновь возведший на них старый кровавый навет в употреблении христианской крови.