- Вперед, Кент, - срывающимся голосом заверещал передатчик. Я понесся к машине на ходу снимая рюкзак, выхватил из него не предусмотренный планом второй кейс, схватил упавший и бросил на его место дублера. Вокруг упавшего медленно расплывалась по асфальту маслянистая вишневая лужа, все вокруг было усыпано битым стеклом. Сирена продолжала реветь, исполняя тревожный и печальный реквием.

Находясь в подъезде, застегивая кнопку рюкзака и отработанным движением закидывая его за спину, я вдруг увидел, что сверху между перилами лестницы упал белый капроновый трос. Я ожидал чего-нибудь подобного, выхватил из-за пояса ПМ и встретил крутого парня, лихо спускавшегося на одной руке по тросу двумя выстрелами. Он опустился на колени продолжая держаться одной рукой за трос. Кольт в его правой руке произвел один выстрел и упал на цементный пол. Я откинул его ногой под лестницу и направился было к парадной двери, но сверху несмотря на вой сирены мне послышались крадущиеся шаги. Я на секунду замешкался, затем сунул за пояс под ветровку ПМ, поднял кейс принесенный мной, наполненный для веса дощечками, переложенными Комсомольской правдой и, держа его в вытянутых руках, устремился вверх по лестнице.

На лице я постарался изобразить соответствующее выражение. Сирена продолжала выть.

Он только что миновал площадку второго этажа ступая мягкими кошачьими шагами, одетый в темно-бордовую майку, выгодно оттенявшую загорелый мускулистый торс, белые джинсы и домашние тапочки.

В руках красовался точно такой же, как у крутого парня кольт.

- Вот, - я протянул ему кейс ручкой вперед.

Он переложил кольт в левую руку, правой взял кейс.

Мой рот был открыт, глаза почти вылезали из орбит, я ткнул указательным пальцем в трос:

- Этот... того, - большой палец показал в сторону двора а ладонь нарисовала в воздухе знак умножения, - а тот... этого, - палец вновь указал на трос.

Моя рука опустилась в место где находятся гениталии, взяла в горсть ткань брюк вместе с содержимым:

- А я тут немножко обсикался, - жалкая улыбка блуждала на моем лице.

Его подозрительный взгляд немного смягчился.

- Как ты здесь оказался? - одноглазый дьявол в его руке все еще не спускал с моей груди сладострастного взгляда.

- Так ведь повестку привез, из военкомата... Спецнабор.

- Жди меня внизу, я сейчас, - он помчался вверх, перескакивая ступеньки.

Я подобострастно кивнул ему вслед и скатился с лестницы вниз. Душераздирающий вой сигнальной сирены не умолкал.

Крутой парень был еще жив и держался за трос обеими руками, продолжая стоять на коленях. Он с трудом поднял опущенный подбородок, на который изо рта текла маленькая струйка крови:

- Далеко не уйдешь, - его окровавленный подбородок опустился на грудь, левая рука выпустила веревку, правая кисть похоже была зажата мертвой хваткой.

Во мне шевельнулась жалость: я вполне мог быть на его месте.

Надвинув шлем я спустился по ступенькам к парадной двери, вышел на улицу и захлопнул створку. Мягко щелкнул замок.

Волга с мордастым исчезла, похоже на ней уехали те, из лифта.

Вторая оставалась на месте.

Слегка облокотившись на капот красной девятки стояла длинноволосая личность в хамелеонах и сером расстегнутом пиджаке. Его левая рука покоилась в кармане брюк, правая находилась под полой пиджака. Он смотрел в мою сторону.

Возле Матильды томился белесый мент примерно моих лет.

- А где второй? - строго спросил я подходя к нему ближе. Вопрос застал его врасплох, он было дернулся головой в сторону входа во двор, но спохватился и, стараясь придать своему голосу начальственные нотки, в свою очередь спросил:

- Что там происходит?

- Иди посмотри, - я вставил ключ зажигания стараясь не выпускать из поля зрения девятку. - Чего тут караулить, или сцышь, когда страшно?

Малый явно разозлился:

- Как ты разговариваешь с представителем власти!

- Такие представители у меня мочалку в бане съели. - Я не спускал глаз с длинноволосого, потихоньку приподнимая край ветровки в месте нахождения ПМ. В парадную дверь кто-то уже ломился.

Услышав стук в дверь длинноволосый выхватил пистолет и, держа его двумя руками, присел, опираясь локтями на капот. Наши выстрелы раздались почти одновременно. С представителя власти слетела фуражка, словно его сильно толкнули в спину, отчетливо вскрикнул длинноволосый, мент валился на нас с Матильдой, я оттолкнул его - он упал на землю, где должны быть клумбы с цветами, раскинул руки в стороны и больше не шевелился. Матильда Ивановна взревела и через две секунды вынесла меня на перекресток, я свернул налево едва не столкнувшись с ядовито-зеленым Москвичом и, осыпаемый проклятьями разъяренного владельца Москвича, понесся прочь.

Минут через двадцать, когда я уже ехал по Каширскому шоссе, заговорил передатчик:

- Классная работа, Кент, где ты сейчас находишься?

"Тут неподалеку, ребята, не волнуйтесь, не заблужусь, да к тому же на мониторе вашего компьютера все прекрасно видно".

Передатчик насторожился:

- Кент, ответь Марсу... Кент, ответь Марсу...

Отвечать им не входило в мои планы. К тому же я был уверен, что в конце концов на связи появится Юрка.

Вскоре я свернул на дорогу, ведущую в аэропорт Домодедово. Не доезжая до него с полкилометра я съехал с дороги в лес, заглушил двигатель Матильды и быстро скинул рюкзак с кейсом. Не прошло и двух минут, как крышка кейса была открыта.

Он был набит доверху пачками сторублевок, долларов и каких-то других иностранных денег, но разбирать надписи на них не было времени, большой полиэтиленовый пакет грамм на семьсот с жемчугом и несколько небольших пакетиков наполненных, как мне показалось, простыми прозрачными камешками, наверное необработанными алмазами.

Из карманов рюкзака я достал две сумки. В одну из них, черную полиэтиленовую, переложил содержимое кейса, отложив пачку сторублевок, в другую, брезентовую, видавшую виды спортивного типа сумку сунул полиэтиленовую и, оглядевшись, заметил невдалеке небольшую ложбинку. В эту ложбинку я аккуратно положил плашмя Матильду, замаскировал ее сухими ветками, надел через плечо брезентовую сумку и, прихватив кейс, оснащенный по моим предположениям миниатюрным радиомаяком, устремился в сторону аэропорта.

Я шел краем леса не выходя на дорогу. В аэропорту я втер кейс за пятнадцать рублей двум небритым личностям кавказской национальности и чуть не бегом вернулся обратно в лес.

На шоссе появляться было нельзя, если в кейсе радиомаяк, то представители двух обиженных на меня команд уже наступают мне на пятки, и теперь наши с Матильдой дороги, до самой Окружной, только проселочные.

В лесу наступали легкие сумерки, дождь наконец решился малость поморосить. Я развернул карту Подмосковья для служебного пользования. Передатчик без передышки уговаривал, требовал, угрожал.

Я уже был готов тронуться в путь, когда из передатчика прозвучал Юркин голос:

- Вадим, кончай дурака валять, ты прекрасно знаешь, чем все это для меня может кончиться.

"Еще не знаю, но надеюсь вскоре буду знать".

- Я для тебя сделал все, что мог...

"Да, это правда. Но с какой целью".

- Никто к тебе так не относится как мы с Бертой, Зиночка...

"Никто, Мак, и тут ты прав. Только Берта с ее добрым сердцем могла предусмотреть такие мелочи как три комплекта постельного белья, когда я переезжал в семейное общежитие, минимум посуды, включая недорогой чайный сервиз, коробки с крупами, баночки со специями, чаем, вареньем...

Только Берта могла предусмотреть мягкие меховые домашние тапочки на маленьком коврике возле кровати и бельгийский махровый халат...

Только, Мак, Бертой не спекулируй - она в твои игры не играет, для нее ты - преуспевающий экономист с дипломом Плехановского института, ее любимый Юрий Михайлович - находишься в долгожданной служебной командировке в Лондоне".

- Ты же никогда не был жаден до денег...