Она неистово вцепилась в него, пытаясь вывести из равновесия и улизнуть. Их разделяла только ее тонкая хлопчатобумажная майка, и она с болезненной остротой чувствовала твердую плоскость притиснутых друг к другу животов, грудью ощущала волосы на его коже, а губами — его приглушенный смех.

Она удвоила усилия, и ей совсем уже удалось было выскользнуть, но Бенджамин одной рукой обхватил ее за ягодицы и вновь привлек к себе. Его страсть невероятно возбуждала ее самое, она попыталась отдышаться и вырваться, но только наглоталась воды.

Его руки перестали двигаться.

— Так лучше? — прошептал он.

— Бенджамин, не…

Он не дал ей договорить, снова прижав к ее рту свой, и ей пришлось молча обороняться от его соблазнительно-настойчивых губ и языка. Темная неподвижная вода, словно сговорившись с ним, не давала им разойтись даже тогда, когда одна его рука исчезла с ее спины и проникла спереди под рубашку.

Поводив пальцами по затвердевшему, как нераспустившаяся почка, соску, он накрыл грудь всей ладонью, и ее тело мгновенно отозвалось на ласку. Она панически замолотила кулаками по его плечам, силясь вырваться из цепких объятий.

— Вот черт…

Он убрал одну руку и стал подгребать ею к берегу, другой придерживая Челис и не давая ей плыть самой. Когда он вновь остановился, было ясно, что сам он стоит на твердом дне, но для нее здесь было еще глубоко. Оставалось ухватиться за него, но руки скользили по гладкой мокрой коже, хотя она и вдавливала кончики пальцев в его упругие мышцы. Ее ноги висели свободно, и он сам, опустив одну руку, обвил их вокруг себя, а потом эта же рука легла ей на ягодицы и, чуть помедлив, пробралась под неплотные шорты. От этого интимного прикосновения она снова забилась и всхлипнула в бессвязном протесте.

— Челис, Челис, радость моя, перестань, — хрипло проговорил он. — Ты утопишь нас обоих.

Отвернув голову, она стала брыкаться, стараясь вырваться.

— Не надо, Бенджамин, ну пожалуйста! — Она задыхалась.

— Да ты и впрямь струсила, — изумленно пробормотал он и неохотно разжал свои тиски.

Отплыв подальше от него, она понемногу успокоилась.

— Мне лучше знать! — запоздало огрызнулась она, неуклюже плюхая по воде. Наконец ноги коснулись дна, и она, скользя по мягкому вязкому илу, выбралась на берег. — У меня на тебя рефлекс. Не забывай — я видела тебя в действии!

С ее ресниц капала вода. В темноте она зацепилась о железную ножку скамьи и громко выругалась. Бенджамин, неслышно подкравшись сзади, шлепнул ее:

— Выбирай выражения, девочка. Она резко повернулась к нему лицом.

— Я не играю в игры, Бенджамин. Если это все, что у тебя на уме, будь так добр, держись отсюда подальше, пока я не вернусь в Нью-Йорк.

Повисла гнетущая тишина, и Челис не успела вовремя отбросить всколыхнувшиеся в ней сомнения. Итак, он стал к ней приставать. Ни для него, ни для нее это ровным счетом ничего не значит, но так она сразу смогла понять, что к чему. Пусть он не рассчитывает заняться с ней своим любимым водным спортом, ничто не

заставит ее на это пойти! Здесь она должна решить свою судьбу и в личном, и в профессиональном плане, а для этого надо как следует сосредоточиться. Вряд ли этому пойдет на пользу ночь с мужчиной, который, по его же словам, предпочитает случайные связи.

Бенджамин навис над ней, поблескивая мокрой кожей. Челис почти физически ощущала исходящие от него волны неприязни. Он схватил ее, притиснул к своему холодному твердому телу, и в этом прикосновении не было уже никакой ласки.

— Твоя ошибка в том, что ты смешиваешь меня с другими мужчинами, Челис, — процедил он. — Но если ты думаешь обо мне только так, если такое впечатление ты пронесла через все эти годы, то мне, пожалуй, лучше поддержать свою репутацию!

Отчаянно пытаясь защититься, Челис не стала церемониться.

— Все эти годы? — презрительно усмехнулась она. — Какой же ты, однако, самовлюбленный! Да я забыла, что ты и на свете-то существуешь! — Это была явная ложь, но она уже не владела собой.

Его мокрые серебристые волосы блестели в ярком свете звезд, на гладких плечах посверкивали капельки воды. Как завороженная, она не отрывала глаз от его лица, пока оно темным пятном не заслонило звездный небосвод. Он приблизил свой рот к ее мягким беззащитным губам, и агрессивный язык попытался прорвать их слабую оборону. Это было безмолвное первобытное единоборство, его мужское начало стремилось утвердить свое превосходство над женским.

Наконец она выдохлась, обмякла в его руках, признавая свое поражение, и почувствовала, что и его мышцы становятся мягче, а натиск постепенно ослабевает. Правда, ей показалось было, что ослабевает он слишком уж медленно, что губы его все не могут оторваться от ее рта, а руки что-то очень неохотно отпускают ее тело, но все это она приписала своему воображению. Она была чересчур потрясена, чтобы сердиться, слишком измотана, чтобы почувствовать облегчение.

Прежде чем уйти, он коротко выругался, потом столь же коротко извинился, но она не услышала ни того, ни другого. Он направился к своему грузовику, развернулся задним ходом и уехал, разворотив колесами гравий.

Она долго не могла заснуть, потом все же забылась тяжелым сном. Едва пробудившись, она тотчас вспомнила о Бенджамине, но решительно прогнала от себя эти мысли. Сегодня лучше не давать себе ни минуты покоя. Иногда бывает полезно заняться самоанализом, но было совершенно ясно, что сейчас не тот случай.

Дорога до Уинстон-Сэйлема заняла чуть больше тридцати минут, пролегая по красивейшим сельским уголкам Педмонта. Проезжая мимо въезда на территорию фермы По, Ядкин-Трейс, Челис машинально снизила скорость. Ферма раскинулась над рекой, и она всегда видела только ту ее часть, что просматривалась с главного шоссе, но ей никогда не приходило в голову поинтересоваться, велика ли она на самом деле. Огромные кедры, опутанные розами и жимолостью, почти полностью скрывали заборы. Очевидно, у Бенджамина не хватало времени позаботиться о пейзаже. Или средств. Фермерство — занятие по меньшей мере ненадежное, она это хорошо помнила еще с детства. Тут она заметила, что у нее на хвосте сидит фургон с цыплятами из Уилксборо, и прибавила газу.

День прошел великолепно, Челис даже такого не ожидала. Она бродила по чудесным Рейнолдовским садам, заглядывала в магазины, посетила две превосходные городские галереи, где ее поразило качество выставленных там работ. Живя и работая в Нью-Йорке, она как-то совсем забыла о них.

Краткий визит в банк напомнил ей, что она не может вечно баловать себя. Рано или поздно ей придется вернуться в Нью-Йорк, а там либо выйти замуж за Уолта, либо расстаться с работой. При мысли, что все нужно будет начинать с нуля, у нее просто опускались руки, но иного выхода нет, если она откажет Уолту. Нужно же соблюдать какие-то приличия, значит, у него остаться она не сможет.

На раздумья у нее еще оставалось несколько дней. А теперь надо обо всем этом забыть до тех пор, пока она снова не сможет доверять своему мыслительному аппарату. Не один Бенджамин усвоил, что с подобными решениями лучше не спешить. Гораздо проще избежать неприятностей вначале, чем долго и мучительно расхлебывать кашу потом.

Добравшись до дома и выйдя из машины, Челис сразу почуяла запах дыма от горящих ореховых веток, услышала какое-то шипение и только после этого заметила, что меж деревьев поблескивает на солнце серебристый пикап.

— Привет! А я поставил их на огонь, как только услышал, что открываются ворота. Надеюсь, ты не потеряла аппетит по дороге? — Он стремился встретиться с ней взглядом, его глаза были красноречивее языка.

К ее собственному удивлению, она поняла, что уже совсем на него не сердится, а испытывает скорее облегчение. К тому же, едва вдохнув дивный аромат поджаренного мяса, она вспомнила, что совсем забыла про обед. Как же, черт возьми, презирать его, когда она с голоду умирает?

— Сегодня падает барометр, и я решил, что клева не будет. А с твоей комплекцией один раз пропустишь еду — и исход может быть летальным.