Когда она в шесть часов собралась идти, Уолт смотрел по телевизору новости. Бенджамин уже проснулся: она слышала, как где-то в доме захлопали выдвижные ящики.

— Я вернусь к семи. Бен говорит, что отсюда до мастерской мисс Морис полчаса езды, так что у нас будет еще уйма времени. Пока!

Не поворачивая головы, Уолт поднял вялую руку, и Челис вышла, изумляясь, как она могла серьезно думать о возможности брака с ним. Когда она захлопнула дверцу машины и включила зажигание, ей показалось, будто она слышит голос Бенджамина. Проигнорировав его, она тронулась с места. Ее обуяло чувство гордости за себя, легкости от принятого решения, и ей хотелось посмаковать его в одиночку. Конечно, с Уолтом она еще намучается, но уже ничто не заставит ее передумать, а значит, главное сражение выиграно, и если она удержит его результаты, то и с работой ничего не случится. Что же касается имущества Джорджа, пусть об этом позаботятся адвокаты, а она поставит пару подписей, и не более того.

Итак, вот она: абсолютно здоровая двадцатидевятилетняя женщина, обеспеченная и вполне способная устроить свое будущее, оно в ее руках. В подсознании она уже предвкушала его и радостно трепетала, точно ловя из воздуха электрические разряды.

Что-то фальшиво напевая, она въехала в ворота и по извилистой дороге подкатила к домику. Сегодня она наденет свою новую элегантную кофточку с выпуклым рисунком в виде мака и низким квадратным вырезом. Она хоть и длинная, зато без рукавов, в свободных складках — сойдет даже в такой зной. К тому же в мастерской у Лары Морис наверняка есть кондиционер.

А вот ей явно не помешала бы сушилка — хоть на керосине! Стоя по пояс в ласковой чистой воде и стараясь не замочить волосы, она намылилась ароматным мылом. В озере они всегда пользовались только теми сортами, которые разлагаются под действием микроорганизмов, и она смотрела, как растворяются пузыри, отплыв от ее стройного обнаженного тела. Как всегда перед грозой, быстро стемнело, и бледно-зеленые деревья на другом берегу лучились фосфорическим светом на фоне синевато-серого неба. Уже начали сверкать молнии; она решила, что пора ополаскиваться и выходить из воды. Хоть ее познания в физике и оставляли желать лучшего, но ей было ясно, что при данных обстоятельствах сидеть посреди озера не лучший вариант.

На берегу ей показалось, что все ее чувства необычайно обострились. Запрокинув голову, она глубоко вздохнула, наслаждаясь прохладой, которую несли порывы ветра ее мокрой коже, и запахом пыли, когда по раскаленной земле застучали первые капли. Она едва не пожалела, что ей нужно одеваться и ехать обратно в Ядкин-Трейс. Уже несколько лет у нее не было такого изумительного ощущения свободы и… и светлых надежд.

— Боже мой, Челис, что это с тобой? Бенджамин! Его темная фигура отделилась от расщепленного дуба, направилась к ней, и она застыла на месте, совершенно забыв о наготе своего отливавшего перламутром тела.

— Бенджамин, что случилось? Что ты здесь делаешь? Где Уолт?

С минуту оба словно не могли сдвинуться с места. Теперь она каждой клеточкой ощущала его взгляд на своем теле. Она словно чувствовала подсознательно, что он здесь, что он застанет ее в таком виде. Молния озарила его лицо, придав ему непривычно резкие черты.

— Ступай в дом, — приказал он, но она не пошевелилась. Тогда он взял ее за руку, и едва завел под широкий карниз, как у неба словно вышибли дно и хлынул настоящий ливень.

— Господи, я опять вымок. Почему, как только я приезжаю сюда, к тебе, я всегда вымокаю до нитки?

Они столкнулись в дверях, и Челис с размаху влетела в душную темную комнату. Хорошо, что она не зажгла фонарь, прежде чем пойти купаться. Сзади послышалось какое-то движение, и на пол со стуком упала медная пряжка.

— Бенджамин, что ты делаешь? — Она стала на ощупь искать полотенце, но наткнулась на его твердое мокрое тело. — Уйди с дороги, слышишь?

Цепкие пальцы схватили ее за плечи и отодвинули в сторону.

— Надо же избавиться от этих мокрых тряпок! Если ты случайно не заметила, то могу сообщить, что за последние несколько минут температура упала на десять градусов, и я не собираюсь расплачиваться воспалением легких за твою девичью стыдливость!

Возразить было нечего, и рассудком она это понимала, но другая половина ее разума, которая сегодня весь день как спираль взвинчивалась все туже и туже, отчетливо ощущала флюиды напряжения, заполнившие комнату, где стало еще теснее от страстей, рвущихся наружу.

Челис ждала неизбежного продолжения. Ей казалось, что с того момента, как она села в самолет в аэропорту Ла-Гуардиа, каждый шаг вел ее к этой точке во времени, к этому месту в пространстве… к этому человеку.

В тот раз Бенджамин сказал, что не может взять на себя ответственность. Не желала этого и она. А теперь — Господи, меньше всего она хочет снова оказаться сброшенной с небес на землю. Так что же она застыла, как соляной столп?

Он снова дотронулся до нее, потом нетвердыми пальцами сжал ее руки у локтей и слегка потряс, словно выплескивая в этом действии обуревавшие его чувства. Вздохнув почти с облегчением, Челис прислонилась лбом к его плечу, и он вздохнул в ответ, в то время как его руки скользнули вниз по ее спине и, обхватив ее бедра, оторвали ее от пола.

Он прижал ее к своему возбужденному телу, и Челис затаила дыхание. Ее кольнуло воспоминание о недавней обиде, но в его сильных руках она наконец расслабилась. Их сердца еще не застучали в унисон, но одно лишь ощущение мужского тела разлило по ее жилам вместо крови дикий мед. Кончики грудей терлись о его кожу, пробуждая в ней небывалую чувственность.

Снаружи небо почти непрерывно озарялось вспышками, но совсем другого рода молния засверкала между двумя людьми, которые сплелись воедино в плотном полумраке маленькой комнаты. Челис чувствовала, что густая волна наслаждения начинает вытеснять из нее дыхание. Она непроизвольно качнулась и мгновенно ощутила трепещущим бедром осторожный ответ Бенджамина.

— О девочка, дорогая… — Чистейшее чувство прозвучало в этих словах, когда он взял в ладони ее лицо. Обняв его за талию и прижав как можно теснее к себе, она отчаянно задрожала в ожидании его поцелуя. Она слышала стук его сердца, на своем лице ощущала его прерывистое душистое дыхание. Целую вечность он не приближал к ней свои губы, словно пытался последним усилием воли задержать неизбежное. Наконец он сдался и яростно прильнул к ее рту.

Незаметно для себя Челис оказалась лежащей навзничь на узкой койке, а Бенджамин привалился к ней сбоку и сверху. Все его тело бешено сотрясалось, он отчаянно пытался овладеть собой, но их обоих уже затянуло в водоворот первобытных страстей. Ее рука медленно ползла по его плечу, чтобы зарыться в тайную расселину под мощными мускулами руки, где пальцы уже нащупали не правдоподобно мягкие волосы.

Он резко отодвинулся, выравнивая дыхание.

— Водяная ведьма, ты не боишься раздувать столь короткий фитиль?

В этот момент впервые в жизни Челис ощутила себя настоящей женщиной и, опьяненная внезапным чувством власти, провела кончиками пальцев от его могучего плеча до узкой талии. Он вздрагивал, но молчал, и само это молчание, свидетельство обузданной страсти, необычайно взволновало ее. Рука снова пустилась в путь, длинные тонкие пальцы, гладя его напряженный живот, стали разглаживать завитки волос вокруг пупка, и его твердые мышцы судорожно задергались.

— Челис, Челис, — простонал он, — ты хоть сама знаешь, что ты сейчас делаешь?

— Я не хочу об этом говорить, — выдохнула она. — Я не хочу думать. — Выговаривая слова, ее губы слегка касались солоноватой кожи на его шее. Язычком она впилась в ямку у основания горла и вдруг почувствовала, что он перевалился на нее всей своей тяжестью. Его губы спустились вниз, жадно отыскали один из затвердевших сосков, и горячий шершавый язык пробудил в ней такую чувственность, что она конвульсивно задвигала бедрами. Накрыв мягкий холмик другой груди, его рука ощутила биение ее сердца, а потом медленно поползла вниз, к другому сердцу, к сердцу ее женственности, где буря невероятно сладострастных ощущений все туже и туже закручивалась в спираль.