— А как насчет больной подруги?

— Ерунда. Она уже в порядке, а вот тебе не поздоровится, если ты сейчас же не уберешься из-под солнца. Брысь!

Спорить у нее уже не было сил, поэтому она, испепелив его взглядом, взяла тельняшку и отвернулась. Пробираясь сквозь заросли дикой ежевики и ириса, она чувствовала на себе его взгляд, но нарочно не одевалась. Больная подруга, надо же! Можно себе представить, что он за сиделка!

Дойдя до самого берега, она села в густую траву под огромным дубом, расщепленным молнией. Надев влажную от пота тельняшку, она с особенной остротой ощутила запах его тела, приставший к мягкой ткани.

Вскоре появился сам Бенджамин.

— Готово, — негромко возвестил он, опускаясь рядом с ней. Краем глаза она видела его могучие, широкие плечи. По густым темным завиткам на его груди текла струйка пота, и Челис лишь усилием воли заставила себя отвести взгляд от замысловатой медной пряжки на широком кожаном ремне.

— Спасибо. Я очень признательна. Правда, это не значит, что я не могла бы справиться сама.

— Конечно, — степенно произнес он.

— Конечно, — отозвалась она, и ее губы сами собой скривились в усмешке. — Слушай, Бен, а что ты здесь делаешь? Опять работал у Ручья Голландца?

— Нет. Вообще-то я сюда приехал, потому что твой друг Уолтер начал тревожиться. Ты, между прочим, опаздываешь. Уже почти половина двенадцатого.

— Господи, у него же самолет, — ахнула она.

— Не беспокойся, я сумел убедить его не спешить с возвращением в Нью-Йорк. Скажи спасибо, я спас остатки твоего отпуска. Он бы любой ценой добился, чтобы ты улетела тем же рейсом.

— Спасибо, но в этом не было необходимости. Мной не очень-то повертишь, как ты знаешь. — Она проговорила это сухо и тут же отвернулась, чтобы не видеть скептическую улыбку на его лице. — Ну правда же! Веришь или нет, но я бы категорически отказалась возвращаться, пока не почувствую себя в полном порядке.

А Уолт бы закапризничал. Одно к другому, и она сама бы не заметила, как в два счета вылетела бы с работы. Боже ты мой, изумленно подумала она, и вот за этого человека я собиралась замуж?

При ярком утреннем свете перед ее внутренним взором внезапно встало то будущее, которое она сама себе прочила. На нее обрушился калейдоскоп впечатлений. Но одно она осознала четко: нельзя выходить замуж только потому, что не можешь найти логических доводов против этого, даже если тебя все время искусно к этому подталкивают.

— А ты знаешь, что, когда твои волосы ярко освещены солнцем, они блестят красным и синим, почти как лаванда? Ты стала необычайно красивой женщиной, Челис, — заметил Бенджамин так же бесстрастно, как если бы показывал ей стрекозу на цефалангусе.

Показное самообладание разом покинуло ее, и она, беспокойно заворочавшись, поджала колени к груди.

— Не такая уж я миловидная. Холеная — может быть. Симпатичная — если ты будешь столь великодушным. Но…

— Гм, холеная. Именно это я и хотел сказать, — рассудительно проговорил он. Она чувствовала, что он переводит взгляд с ее ступней, испачканных в иле, на потную тельняшку, которую она надела поверх бикини, потом еще выше, на пятно смазки, которой она случайно вымазала лоб. В его глазах горели озорные огоньки. Ну, это уж слишком. Она наклонилась вперед, зачерпнула у края воды пригоршню жирной грязи и, прежде чем он успел увернуться, залепила ему ее прямо в грудь.

Когда она нечаянно коснулась твердого мужского соска, в его сузившихся глазах сверкнуло такое пламя, что она, не выдержав, пустилась наутек.

— Я тебе покажу, как смеяться надо мной! — взвизгнула она и, увильнув от его рук, бросилась в воду.

Он уже почти ее настиг, но вдруг задержался, освобождаясь от штанов; под ними были отнюдь не плавки, а обычные трусы. С трудом оторвав взгляд от его могучего тела, Челис устремилась на глубину, но он быстро ее догнал, несмотря на ее уверенный кроль.

— Не уйдешь… Я тебе помог, сменил колесо, а ты…

Внезапно время повернуло вспять. Юный Бенджамин и чудесным образом преобразившаяся Челис оказались в ситуации, которую она тогда часами проигрывала в воображении. Ее пальцы соскальзывали с его гладких мокрых плеч, и он притянул ее к себе, поблескивая смеющимися глазами.

— Так мы говорили о грязевых ваннах…

— Нет-нет, не говорили, — закричала она, тщетно извиваясь в его сильных руках.

— Значит, ты хочешь получить ответное послание? Что ж, я польщен. — Он посмотрел на нее, игриво прищуря глаза.

Его рука уже шарила под тельняшкой, и он смеялся так же натянуто, как и она. Как ни странно, во всем этом не было почти никакой чувственности. Просто приятно было ощущать на теле его руки. Их ноги переплелись, тела соприкасались, когда они барахтались, чтобы удержаться на плаву. Они были похожи на двух молодых играющих зверьков.

— Тружусь как мул, как раб, все пальцы стер до крови… — напомнил он, кладя ей на лицо твердую ладонь и окуная ее в воду.

Всплыв наверх и отплевываясь, она вцепилась ему в волосы.

— Не забудь, что отдал мне тельняшку со своего плеча, еще вспомни что-нибудь избитое…

Он обвил ее плечи, и она не могла уже опустить рук.

— И какова благодарность? — прорычал он ей прямо в лицо, так что она увидела морщинки у его глаз. — Горсть ила!

Она нырнула, проскользнув под его руками, и всплыла, посмеиваясь, уже на безопасном расстоянии.

— Выражаю тебе самую искреннюю и горячую благодарность, — с дурашливой почтительностью пропела она. — Но ты же знаешь, я могла бы заменить колесо и сама.

— Ну что ж… тебе повезло, что за тобой приехал именно я, а не этот городской хлыщ.

Он перевернулся и лег на спину, скрестив ноги. Шлепая по воде, она не могла отвести взгляд от его мускулистого лоснящегося тела.

— А действительно, почему он не приехал сам? — спросила она, пытаясь представить себе Уолта, меняющего колесо… или плывущего в своих шортах по озеру.

— Боялся, что заблудится. Когда я уезжал, он смотрел картинки в гостиной, но боюсь, что, если мы не поторопимся, он вызовет моторизованные войска. — Он непочтительно усмехнулся и легким кролем без всяких усилий подплыл к берегу.

Челис последовала за ним, и ее переменчивое настроение падало с каждым гребком.

— Быстрее, — пробормотала она, когда Бенджамин нагнулся за своими штанами.

Он первым вошел в дом, передал ей одно из полотенец и взял другое себе. Самый легкий намек так сильно повлиял на расположение духа Челис, как будто она инстинктивно поняла, что нужно рассердиться, тогда между ними возникнет барьер. Атмосфера сгустилась слишком неустойчивая, все могло вспыхнуть от одного взгляда, а для нее чувство безопасности — самое главное.

Бенджамин сделал вид, что не заметил, как она внезапно ощетинилась. Он натянул штаны, застегнул молнию и, втянув твердый плоский живот, защелкнул медную пряжку, а потом поднял сброшенную Челис мокрую тельняшку и сдвинул брови. Она, стоя спиной к нему, рылась в чемодане в поисках сухих трусиков.

— Слушай, может, ты выйдешь, пока я одеваюсь?

— Что-то ты сегодня не в духе. Если тебя так раздражает процедура одевания, почему бы не оставить все как есть? Если у твоего дружка от такого зрелища не остановится сердце, то я со своей стороны готов рискнуть.

— Оставь Уолта в покое, он тут совершенно ни при чем!

— Вот было бы хорошо, — сердито пробормотал он сквозь зубы. — К сожалению, кто-то из нас собирается сойтись с ним поближе.

Он вышел, хлопнув дверью, и все оборонительные сооружения, которые Челис возвела в своей душе, смялись, как бумажные голуби. Господи, да что с ней такое? То она на крыльях летает от счастья, то рычит, как бешеная собака.

Челис свернула между каменными стойками, обозначавшими въезд на территорию фермы. Сегодня она не замечала пышной красоты буйно разросшихся цветущих лоз и старых кедров. Она следовала за грузовиком Бенджамина, и в голове у нее была настоящая каша. Нельзя больше позволять ему так с ней обращаться. Но Бенджамин ли в этом виноват? Может быть, Уолт? Или она сама? Как неудачно все они сошлись тут вместе, кисло подумала она, машинально притормаживая у решетчатого заграждения.