– Ну и что? – Д. по-прежнему был рассержен.

– Великие боги, – проговорила Кинисс ошеломлённо, отнимая руки так, словно сосуд был обжигающе горяч. – Взгляните.

Она поднесла небольшой серебристый шарик к банке. Шарик почернел.

– Нежить, – пояснила она на словах. – Он прав.

Коротко кивнув Клеммену на прощание, первой выбежала из кабинета.

Остальные последовали за ней.

Д. задержался, подмигнул своему коллеге.

– Я был не прав, – произнёс он, прикасаясь к «привратнику». – Поздравляю!

Юноша остался один. В банке вновь плавала дохлая рыба… выглядевшая так, словно неделю лежала под палящим солнцем. Задержав дыхание, Клеммен нашарил собственный «привратник» (он же «ключ») и был таков.

Надо было попросить к банке и крышку.

– Поймать мы его пока не поймали, – задумчиво проговорил Д. вечером того же дня. – Но деваться ему теперь некуда. Тоже мне, великий фокусник. Проще было рыбу в бочках с водой привозить.

– Что будет с владельцем ресторана?

– Возместит ущерб, – пожал плечами Д. – Если все выживут. Если кто-то умрёт, то… – и провёл ребром ладони по горлу. – Законы здесь суровые.

У Клеммена по спине побежали мурашки.

– Можешь радоваться, – подытожил начальник. – Блестящее окончание дела. Продолжай в том же духе… хотя, чем меньше работы…

– …тем здоровее себя чувствуешь, – закончил Клеммен. – Ну, я пошёл. Надо как следует отдохнуть.

– Добрый совет, – Д. плеснул себе вина и помахал в воздухе бокалом. – Будь особенно осторожен ближайшие три дня. Особенно, – он подчеркнул слово интонацией. – Следи за каждым своим шагом, за каждой мелочью.

– Вот так дела, – Клеммен остановился, ожесточённо почёсывая затылок. – Что вы имеете в виду? Что может случиться?

Ответа не последовало.

Письмо было странным.

Клеммен ни от кого не ждал писем.

Мама ни в коем случае не могла знать, что он находится здесь. Первым побуждением было бросить послание в огонь. Немедленно. Разум победил первое побуждение: что, если там что-нибудь ядовитое? Или взрывчатое? Хотя производство, как ядов, так и взрывчатки, и находится под строгим присмотром Академии и Наблюдателей, изготовить бомбу подобного размера несложно.

От напряжения у Клеммена неожиданно «включилась» память. Он не ощущал в себе особых талантов. Ну, удаётся иногда что-нибудь высечь из камня или вырезать из дерева. Но это мелочь, баловство. А сейчас память открылась, вся, – и нельзя сказать, чтобы ощущение было особенно приятным.

Именно потому, что вся.

Справиться с нахлынувшим потоком оказалось несложно. Кто мог послать письмо? Тот, кто знал его, Клеммена, подлинное имя? А как это можно сделать?

Мысли прочитать. По словам Д., для всего остального мира Клеммен ушёл в наёмники и не вернулся из экспедиции. Значит… Либо письмо – дело рук Бюро (и глупая шутка, если так), либо…

Ненгору стало очень не по себе. Память продолжала работать. Где он видел похожий почерк? В двух местах. У лекаря (вот только где именно, не вспомнилось) и… у владельца ресторана! Ничего себе.

Кто из них?

По здравому размышлению ясно, что никто. Ни тот, ни другой – не маги, не псионики. Индикации «глаза» на этот счёт не было. Стоп! Было несколько моментов, когда он, Клеммен, не следил за индикацией. Первый: когда покупал рыбу у Партанна, второй: пока был в кабинете у Кинисс. Так. Думаем дальше. Стараясь держаться на расстоянии (письмо лежало на тумбочке у входной двери), Клеммен сделал наброски того, как выглядел конверт.

Тут в дверь постучали.

Клеммен едва не вскрикнул от неожиданности. Обгоняя одна другую, в голове пронеслись несколько сумасбродных мыслей. Например, такая: вооружиться кочергой, пинком открыть дверь, чтобы ударить первым.

– Войдите, – услышал он свой собственный голос.

– Что это с тобой? – поразился Д. Ненгор стоял в дверном проёме, бледный, с горящими глазами, сжимая в руке кочергу. Взгляд Д. осторожно обвёл прихожую и наткнулся на конверт.

– А-а-а, – протянул он почти с облегчением. – Вот и тебя заметили. Привыкай. В первый раз это действительно страшно. Смотри…

Он провёл над конвертом рукой и тот стал… слепым. Ни надписей, ничего. Просто тяжёлый, аккуратно заклеенный конверт.

– Что… там? – голос Клеммена стал от волнения хриплым.

– Ничего опасного. Тебя отметили и предупредили, что о твоих способностях знают.

– Кто предупредил?

– Понятия не имею, – Д. бесстрашно вскрыл конверт. На тумбочку выскользнула тяжёлая каменная пластинка. На ней была выгравирована правая ладонь с растопыренными пальцами.

Человеческая ладонь.

– Так я и думал, – кивнул Д. – Это на память. Можешь выкинуть… но они пришлют новую. Знак отличия, так сказать. Будешь упорствовать и выкидывать постоянно – может случиться, гхм, несчастный случай.

– Кому же это нужно? – голос у юноши мало-помалу приходил в норму.

– Пока не знаем, – Д. уселся на тумбочку, разглядывая пластину на отражение. Конверт он смял и подбросил: тот вспыхнул холодным белым пламенем и исчез. – Как видишь, они владеют такими же трюками, что и мы. Более десяти тысяч лет Наблюдатели сталкиваются с этой «рукой», но не могут понять, кто это.

– Десяти тысяч лет?! – Клеммен впустил Д. в комнату и заказал чая на двоих. – С их-то астральным зрением? Быть не может.

– Так говорит Кинисс, – пожал плечами Д. – И многие другие. Никаких следов. Никаких признаков того, что кто-то намеренно послал тебе этот конверт. Если проследить, кто и когда его принёс, получится, что вроде как бы всё само собой произошло. Ни по чьей воле.

– Ничего не понимаю, – признался Клеммен. – Страшно, врать не стану. Что у нас новенького?

– Пока ничего, – Д. замолчал, потому что в номере появилась горничная. Когда та ушла, на прощание улыбнувшись Клеммену, Д. продолжил. – В городе карантин. Мага, что воскрешал рыбу, пока не поймали. Но он изрядно наследил. Выловим, вопрос времени.

– «Он»?

– «Он». Но сама идея, что от воскрешения такого безобидного существа будут такие жуткие последствия… В Академии сейчас суета. Они там режут по штучке разного зверья и воскрешают.

– И что?

– Пока только рыбы. Не все, немногие виды. Всё остальное оживает без побочных эффектов. Ты теперь первооткрыватель нового явления.

– Первооткрывателя ещё надо изловить.

– Логично. Но я буду настаивать, чтобы упомянули и тебя. Для послужного списка, знаешь ли, будет очень неплохим началом…

– У меня и послужной список есть?!

– Как и у всех. Ты что думал, что «износившихся» работников мы тихо-скрытно приканчиваем? Все уходят на покой, со временем. Как все нормальные люди в нормальных странах… Проклятие, не умеют они тут чай заваривать! Пошли ко мне, там продолжим. Новые дела появились, обсудить надо…

Пластинку Клеммен взял с собой.

– Итак, о бессмертии, – произнёс Д., усаживаясь перед окном. На верхнем этаже каменной башенки, где проходили их занятия, ощущалось невозмутимое ничем спокойствие. Место, до которого океан времени не в состоянии добраться. Никто не жил здесь уже сотни лет, но признаков запустения не было.

– Существуют три расы, жизненный срок которых невелик. Это Люди, Флоссы и Таффу (последних ты ещё не видел). Все остальные живут если не произвольно долго, то долго настолько, что ими управляют совершенно иные мотивы. И порядок важнейших целей в жизни совсем иной.

У тех, кто живёт коротко, одной из важнейших целей является продолжение рода. У Флоссов и Таффу в том числе. Но в случае последних готовность к размножению проявляется только на короткое время, периодически, в заранее известные промежутки времени. То же касается и такой расы, как Маэркин.

Человек способен размножаться круглый год. Стечением обстоятельств средство продолжения рода и самый эффективный способ управлять внутренними ресурсами оказались сплетены в клубок, распутать который никогда не удастся. Продолжение рода – процесс, окутанный множеством суеверий, один из центральных по значимости во всех человеческих культурах. Как следствие – вызывающий одновременно чувства преклонения и страха.