Когда Ласточкин признался, что является директором крупного оборонного предприятия, Соня заболела. Она решила, что снова ошиблась, ввязавшись со всем нерастраченным пылом души в неподходящую ей по рангу историю. Но Андрей Дмитриевич признался в любви и предложил руку и сердце, - все, как полагается: с трепетом в голосе, с цветами и навернувшейся в темных глазах слезой. И ещё он виновато добавил:

- Я инвалид, Соня. У меня нет ноги, неважное сердце и, кажется, противный характер. Но зато прекрасная дочь. Подумай и ответь. Не торопись, я подожду.

- Глупый... какой же ты глупый, Андрюша...

Соня не променяла бы этого шестидесятилетнего одинокого человека ни на какого другого мужчину в мире. Даже если бы он оказался шофером или просто инвалидом. Она и не подозревала, что живет в таком чудесном мире, в сказочном городе, что умеет видеть, чувствовать, пропускать сквозь себя малейшие признаки ответной любви к ней со стороны самых разнообразных предметов и явлений. Дождь теперь начинался именно тогда, когда Соня вспоминала о нем, и приносил шумящую свежесть, автомобиль на улице обдавал грязью с ног до головы именно потому, что Соня из привычной экономии вырядилась в старое платье. А цветы, подаренные Андреем, не увядали, стояли неделями, и все тут.

Сюжет её бытия стали разворачиваться в сказочном измерении: она начала выходить в свет, бывала в гостях и в ресторанах, и везде, при любых обстоятельствах, Андрей тайно от всех держал её руку. Полина оказалась дружелюбной, умненькой и вполне благополучной. Она с Глебом - прекрасная пара, лучше и не придумаешь. Молодых ожидала радость - рождение ребенка. Андрей шепнул Соне, что на следующей неделе Полина выходит замуж и спросил: "В один день с ними расписываться - не смешно?"

Соня взглянула на него такими сияющими глазами, что Ласточкин согласился:

- Ты права, это будет здорово. Потом вместе станем отмечать юбилеи. Лет тридцать-то мы с тобой ещё протянем?

И вот все кончилось. Кто-то, самый могущественный и беспощадный, погасил свет - над миром повисли убийственные, удушающие сумерки. Остался тонкий лучик надежды, совсем тоненький. Как за него удержишься, когда летишь в бездну и слышишь только свист в ушах! Но Соня сжимала кулачки так яростно, словно цеплялась за край скалы, спасая не себя, - своих близких.

Неведение измучило Соню. Врачи, завидев её, разговаривали неохотно, стараясь не смотреть в её молящие, пронзительные глаза.

- Делаем все возможное. Состояние крайне тяжелое, - коротко сообщали на ходу и бежали дальше. То же самое выслушивал и зачастивший сюда следователь.

Соню одолевали отчаянные мысли. Ей казалось, что она должна найти виновника краха фирмы и уничтожить его, не рассчитывая на действия правоохранительных органов. Сама, собственными руками. Это станет единственным смыслом её жизни без Андрея. Но разве такое может случиться?

Соня не считала себя набожной, но в высшую справедливость хотела верить, изо всех сих хватаясь за известные ей по литературе случаи возмездия за грехи или воздаяния страдальцам. Но жизненный опыт подсказывал другое: подлецы благополучно здравствуют, люди безвредные и , в особенности, добрые перебиваются в невылазных бедах. Воображая себя мстительницей, Соня представляла такую картину: она, наконец, добралась до мерзавца, затеявшего жестокую авантюру, ограбившего "Оникс" и, по существу, загубившего Ласточкина. Вот она стоит против него - сильного, широкоплечего, нагло ухмыляющегося, и в ужасе понимает - над её несчастьем смеется он - Глеб Борисович, жених Полины! Загадочно исчезнувший напарник Андрея. Бедная девочка! Что будет с ней, если выяснится причастность Глеба к преступлению? А если этот ловкий, не знающий стыда парень цинично завлек дочь генерала, рассчитывая разыграть с ними жуткий спектакль? Где сейчас Полина? Что сумела узнать? Соню окатило волной леденящего ужаса: девочка была бы здесь, если бы не произошло нечто экстремальное... Бандиты избавятся от нее, они обязательно сделают это, стоит Полине проявить непокорность и стремление поквитаться за нанесенный отцу удар.

- Извините... - окликнул Соню появившийся неслышно за её спиной доктор. - Софья...

- Софья Матвеевна... - подсказала она вмиг оледеневшими губами.

- К сожалению, нам не удалось спасти больного. Мы сделали открытый массаж сердца. Увы... Вещи и документы получите на первом этаже, в приемное отделение. Там все объяснят. Вам лучше поторопиться, через полчаса у них обеденный перерыв.

Глава 14

На раскладном столике из комплекта "Турист" остывали две тарелки с каким-то супом типа "харчо", судя по запаху, и с жареным мясом, тушеным в грибном соусе. Совсем неплохо для тюрьмы.

Глеб лежал на раскладной кровати, закинув руки за голову, и в сотый раз просчитывал предложенные ему варианты сделки. Под потолком светилась типичная подвальная лампа в металлической оплетке, в углу довольно большой комнаты свалены ящики с тренажерами. Очевидно, здесь предполагается оборудовать спортивное помещение. А пока подвал под особняком Красновского пригодился в качестве места для содержания узника. Гостем Глеба назвать трудно, хотя именно с этого определения и начал беседу Россо. Тогда они сидели возле камина и потягивали джин с тоником. Россо сказал:

- Ты вел себя весьма легкомысленно, старик. Надеялся, что никто не выследит твои махинации... Увы, милый, ты не Дэвид Копперфилд. А в публике сидят такие асы... - Красновский с глубоким вздохом сокрушенно покачал головой. - Проснусь среди ночи - мороз по коже так и продернет, а потом в жар бросит. Бегу на кухню, налью стакан кефира и сижу, с трудом соображая, на каком я свете... Фредди уверена, что я употребляю ночами кефир в связи с неполадками пищеварения... Вот так-то, старина... А за мной-то все чисто.

- Я действовал в соответствии с договоренностью. Мой процент от сделок был оговорен Самим. - Глеб решил темнить до конца. Ему удалось провести за спиной пайщиков масштабную махинацию. Никто, даже Ласточкин, не догадывался, что крупная партия проданного в Индию оружия предназначалась для реэкспорта в Ирак. Цепочка сработала отлично. На личном счету Сарычева в Американском банке должна была оказаться сказочная сумма.