Воронкина долго молчит.

Чудова настойчиво повторяет вопрос.

- Мне надо было сделать одно дело...

- Какое?

- Сказать? - с вызовом переспрашивает Воронкина. - Сказать?

- Скажите, - говорит Чудова.

- Мне нужно было продать мясо.

- А все мясо выносят?

- Все.

- Сколько ж было мяса?

- 10 килограммов, продавала по 30 рублей.

- И вы все время мясо выносите?

- Как все.

- А как все?

- Все время.

Черт его знает, какое это сейчас имеет значение. Спустя несколько минут Елена Воронкина начнет описывать то, что увидела, вернувшись домой. То, что она скажет, будет звучать в гробовой тишине. Мной неожиданно овладевает раздражение. Зачем судье это идиотское мясо?

Между тем Воронкина продолжает свой рассказ. Домой она вернулась с кроваткой. Вошла - и через большую комнату, не глядя, устремилась в маленькую, где должен был спать ребенок. Коляска пустая. Игрушки были оборваны. Где дочка?

В большой комнате на полу, рядом с диваном, валялась подушка. На ней и лежала девочка, окровавленная и совершенно раздетая. Ребенок был мертв.

В квартире было пусто.

Она выскочила на лестницу и начала кричать.

О чем подумала? О том, что муж с друзьями пил, его забрала милиция, а ребенка убили. Кто? Почему?

Неожиданно мой взгляд останавливается на офицере конвоя. Сидящий в клетке Кочеров неподвижен. Офицер тоже. Но у него появилась внутренняя помеха, и видно, как он пытается с ней справиться. Офицер, не отрываясь, смотрит на Елену. Да что с ним? Он не понимает, что она говорит. Знаете это чувство, когда значение всех слов известно, а смысл сказанного уходит под воду? Вот сейчас человек с ружьем пытается понять, как человек без ружья, вот этот тихий человек, сделал так, что грудной ребенок оказался мертвым?

Чудова:

- Когда вы в последний раз видели Кочерова?

- В этот день поздно вечером. Он пришел домой и сказал, что не убивал.

- Вы ему поверили?

- Я потом все поняла, а сначала - да, поверила. Он, когда выпьет, спокойный, меня не бил. К дочери относился очень хорошо, кормил, пеленал. Оставлять с ним ребенка было не страшно. Грубым по отношению к ребенку никогда не был.

- Кто гулял с ребенком?

- Иногда бабушка, его мать. Саша с ребенком не гулял, а мне было некогда.

- В деле имеется заключение врачей о том, что ваш муж признан хроническим алкоголиком. Как вы к этому относитесь?

- Он не алкоголик, почему это? Ну выпивал 3-4 раза в месяц, все.

- Как вы считаете, кто убил ребенка?

- Он убил.

- Почему он это сделал?

Елена плачет.

В зал вызывают свидетеля Игоря Федорова.

Входит подросток. Сейчас он взойдет на свидетельствую кафедру, и мы услышим, что ему 14 лет. Это родной брат Кочерова. В тот июньский день он зашел к брату, просто так. Было часов 11 утра. Отношения с братом хорошие, с его женой нормальные. Когда он пришел, у брата сидел его приятель. Саша был выпивши. Он покормил дочку, немножко поносил её на руках, поменял памперсы и уложил спать. В первом часу приехала Лена. Она привезла детское питание и через несколько минут снова ушла. Валера Засуха, Сашин приятель, пошел за выпивкой. Он принес 2 банки водки "Петров". В это время ребенок спал. Брат с Валерой выпили. Игорь смотрел телевизор.

Чудова:

- Ребенок спал, а телевизор был включен. Что, дверь была прикрыта или убавлен звук? Комнатки-то смежные, все рядом.

- Нет, дверь была открыта. Да она привыкла, там все время включен телевизор...

Приблизительно около половины третьего Игорь с Валерой собрались уходить в поликлинику. Валера был записан к врачу. Брат к этому времени спал на диване, ребенок тоже спал. В коляске. Часа через два с половиной вернулись. Открыли дверь ключом, который взяли перед уходом, потому что брат спал и боялись, что не попадут в квартиру. Телевизор орал на всю громкость. В квартире все было перевернуто вверх дном.

Игорь плачет.

Это тихие слезы, которые текут сами. Он говорит, а слезы капают на ободранную свидетельскую кафедру. В зале становится тихо, слышно только, как скрипит ручка, которой секретарь пишет протокол, да на улице кто-то хохочет.

Брат, говорит Игорь, спал. Девочка лежала рядом, на подушке, на животе, голая и в крови. Я сразу понял, что она мертвая.

Теперь он плачет навзрыд.

Чудова:

- Скажи, кого тебе жалко, брата или девочку?

- Обоих...

Стали будить Сашу. Он проснулся, и его спросили, что он сделал.

Он молчал. Посмотрел на ребенка и сказал, что она спит.

Квартиру нельзя было узнать. Телефон на полу и шнур порван. В ванной сорвана полка. В кухне на полу сковорода, опрокинута банка с окурками. На столе рассыпанное детское питание... Игорь машинально поправил полку, собрал окурки. Саша перевернул ребенка на спину и ничего не сказал. Что произошло?

- Что произошло, не знаю.

- Как вы считаете, это Саша убил ребенка?

- Не знаю. Мы ребенка не трогали. Когда все это увидели, мы с Валерой побежали к Лене на работу. Нам сказали, что она уже ушла. Тогда мы пошли домой и рассказали маме. Про Лену говорили, что она в тот вечер была пьяная, но я сам не видел. Потом, когда мама уже знала, мы снова пошли туда. Брата не было. Мы стали ждать Лену. Ждали очень долго, часа два, но она так и не появилась. Они к ребенку относились хорошо. Да знакомства с Леной брат выпивал только по праздникам. А потом, когда они стали жить вместе, - и мимо праздников.

Да, мы спросили Сашу, был ли кто-нибудь в квартире. Он ответил, что нет. Все время был дома только он с ребенком.

Чудова:

- Когда ваш брат пьет, как меняется его поведение? Он становится агрессивным или сразу ложится спать?

- Когда пьян, бывает буйным, только если его что-то сильно злит. Но сам я этого не видел, потому что никогда его не злил.

Позднее будут оглашены материалы дела. Ночью за Игорем приехала милиция, и его допросили первый раз. Он сказал, что узнав, что ребенок мертв, брат остался равнодушен.

Допрос матери Кочерова, Нины Алексеевны Федоровой, вносит нечто определенно иное в атмосферу зала, где все было страшно, но тихо. Кочеров старается обходиться возможно малым количеством слов, его брат страшно подавлен, бывшая жена и до этого дня многословием, видно, не отличалась. А Нина Алексеевна будто ждала, когда можно будет выговориться, выкричаться. Человек она трудовой, всю жизнь работает на железной дороге, там и мужа потеряла. Стоя на этой злосчастной кафедре, она изо всех сил старается держаться, только руки без конца перебирают серебристый шарфик, который то и дело вспыхивает яркими звездочками от лучей октябрьского солнца.