За Ниной Петровной Мельниковой, Антиповой и её мужем установили наблюдение. Ситуацию решили "довести до конца". Для этого Мельникову надо было исчезнуть. А куда исчезать-то? Его записная книжка осталась дома. Он имел привычку звонить жене, если забывал чей-то номер телефона. Стало быть, жена без труда найдет его.
- Оставайтесь тут, - сказали ему в МУРе. - Место у нас тихое, телевизор работает, буфет тоже. Спать будете на диванчике.
И три дня он провел в МУРе. Тем временем Антипова сообщила Нине Петровне, что дело сделано.
Когда Мельникову сказали, что будут задерживать его жену, он заметил, что овчарка просто так в квартиру не пустит. Надо ехать и ему тоже.
Тут он закуривает и замолкает. А я его не тороплю. Он смотрит на меня большущими серыми глазами того самого Генри Пойндекстера, которому суждено было стать всадником без головы. В этих глазах нетрудно прочитать: вы все равно меня не поймете.
Да кто ж спорит.
- И только когда я увидел Нину, когда она посмотрела на меня, восставшего из мертвых, когда она пыталась что-то сказать и только шевелила губами - только тогда я поверил в то, что она действительно меня "заказала". Живым в этой квартире я появляться уже не должен был. Мне тут было место только мертвому.
Нина Петровна была задержана на три дня и вернулась домой. Перовская прокуратура г. Москвы не смогла "добыть" достаточных доказательств её вины. Так они встретились второй раз. Мельников ушел из дому и жил у друзей до тех пор, пока окружная прокуратура ВАО его жену не взяла под стражу второй раз. На сей раз прокуратура сочла, что пора. Все необходимые доказательства были собраны.
Взятая под стражу Нина Петровна Мельникова, разумеется, наотрез отказывается от обвинений в подготовке убийства мужа. Когда они с Мельниковым встретились наедине, в тот самый день, когда Нина Петровна вернулась после трехдневного задержания, она сказала мужу, что ворожея Антипова должна была приворожить его, любимого Сашу, и вернуть в семью. Мельников спросил: а что же должен был делать Григорьев? Для чего он его караулил, сидел у подъезда, на лестнице?
Нина Петровна ответила: ты ничего не понимаешь в колдовстве. Григорьев - просто ретранслятор. Мельников растерялся, а потом подумал и ещё спросил: а нож, с которым он ходил, - это что, антенна?
Профессиональная вдова
Ранним весенним утром Евгений Сергеевич Баранов шел на работу. В проходном дворе неподалеку от Козицкого переулка крепкие молодые люди втолкнули его в легковую машину. Когда машина тронулась, Баранову сказали, что сегодня его должны были убить.
Баранова привезли в МУР и включили магнитофон. Какая-то женщина объясняла какому-то мужчине, как Баранов одет, как он ходит вразвалку, и сказала, что сейчас в окнах его квартиры света нет. Позже Баранов услышит: все в порядке, я его убил. И тот же женский голос спросит: нет ли каких-нибудь вещественных доказательств?
Каких, скажет в ответ незнакомый мужчина, доказательств? Знал бы, я б тебе его ухо привез. Только оно же быстро сохнет. И как бы ты по уху определила, чье оно?
* * *
Пригласите врача, говорит судья.
Входит врач.
То, что женщина в белом халате, и то, что она врач из больницы Ганнушкина, придает ситуации неожиданный оттенок. Конечно, в Московском городском суде видели всякое. Однако сейчас, когда слева за решеткой две женщины, справа - трое мужчин-адвокатов, а посередине, на свидетельской трибуне, - врач-психиатр, становится не по себе. Кто здоровый? Кто больной?
Между тем врач рассказывает: да, Баранова знаю, это мой бывший больной. Одну из этих женщин, Чуркину, - она показывает на подсудимых помню, она приходила к Баранову. Баранов поступил по путевке районного ПНД весной 1997 года. В путевке было указано, что у больного ухудшилось психическое состояние.
Странная, вспомнит доктор, это была история. Больной твердит: у меня нет жены. А Чуркина принесла свидетельство о браке. Выходит, что она жена. Я потом ещё обратила внимание: прописаны они в Москве, рядом с Елисеевским гастрономом, а брак регистрировали в какой-то деревне. И Баранов сказал, что он никогда там не был. Нет, ну странно было. Понимаете, обычно, когда поступают с аффектом, потом это проходит, а Баранов постоянно был возбужден и твердил, что не женат. По пятам за мной ходил. У нас, конечно, всякое бывает. Больные родителей не узнают, детей родных - потом это проходит. А Баранов кипел с утра до ночи. Отроду, говорит, женат не был. Представляете? А у Чуркиной документ. Помню, он жаловался, что у него хотят отобрать квартиру. Выписался в таком же состоянии, как и поступил. Возбужденном. Но это мое личное мнение...
Лица присутствующих в зале непроницаемы.
Тамара Павловна Чуркина, то ли жена, то ли профессиональная вдова, и бровью не ведет. Рядом с ней - приятельница. Ирина Утургаури. Ей пока можно не волноваться, до неё дело ещё не дошло. Адвокатов у Чуркиной двое кто-то дремлет, кто-то разгадывает кроссворд.
Баранов все уже пережил. На свою "вдову" он не глядит вовсе и лишь изредка насмешливо смотрит на адвокатов Чуркиной. Это ведь им предстоит доказывать, что он и Чуркина состояли в законном браке. Судья Николай Александрович Сазонов - само бесстрастие.
История, о которой пойдет речь, уникальная в прямом, словарном значении этого слова. Но я говорю не о сюжете (хотя Гоголь, будучи в здравом уме, несомненно, сжег бы и все "Мертвые души" в обмен на это), - я о людях.
Однако - по порядку.
Тамара Павловна Чуркина родилась в небольшом селе Липецкой области, окончила в Москве технический вуз, потом устроилась на завод по лимиту, затем 13 лет работала в ЖЭКе. От этого ЖЭКа, будучи техником-смотрителем, она получила служебную площадь, потом квартиру расслужебили - и Чуркина стала москвичкой. Перебралась в Москву вся семья. Мать, две сестры и брат.
Семье Чуркиных Москва очень понравилась.
Татьяна Павловна, говорят, обзавелась двумя квартирами. Валентина Павловна - тоже. А у Тамары Павловны была одна-единственная квартира. И это её удручало. Тем более что ЖЭК, в котором она работала, находился на Тверской, и жила она в Козицком переулке, в доме 1а. Квартиры в нем изумительные, а ей досталась крохотная служебка.
