В милицию вызвали отца пропавшей Юли. Он сказал, что детей увезла жена, с которой он разошелся. Куда - неизвестно. Под давлением сотрудников милиции - во всяком случае никак не по собственному почину - отец написал заявление об исчезновении Юли и её сестры Кати.

Заявление было проверено (полагаю, без излишнего напряжения, с экономией сил), и в свой час на полку лег стандартный отказной материал.

Из обвинительного заключения по уголовному делу № 18628-88:

"7 и 8 апреля 1988 года в одном и том же месте залива "Зем-снаряд" реки Нерская в Орехово-Зуевском районе Московской области были обнаружены трупы двух девочек - сестер Богословской Кати, 1983 г. рождения, и Сопилкиной Юлии, 1978 г. рождения. Дети проживали с родителями в г. Москве по ул. Молостовых, 17, корп. 2, кв. 188, и исчезли вместе со своей матерью Богословской Анной Константиновной 5 ноября 1987 г.

Несмотря на исчезновение в холодное время года, трупы детей были без теплой верхней одежды и обуви.

Как следует из заключения судебно-медицинской экспертизы, смерть обеих девочек наступила от утопления в воде.

11 апреля 1988 года Орехово-Зуевской прокуратурой было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. 3 ст. 102 УК РСФСР".

Когда был обнаружен первый труп, следователь по особо важным делам Орехово-Зуевской городской прокуратуры Александр Эдуардович Шмидт первым делом проверил, не заявлял ли кто-нибудь из окрестных жителей об исчезновении ребенка.

Нет, никто не заявлял.

Шмидт стал проверять московские сводки.

Да, он, конечно, принял к сведению информацию о двух пропавших детях и тут же вызвал родственников. Но, надо сказать, что, не окажись в милиции заявления классного руководителя Юли Сопилкиной, не окажись в "отказных" завалах информации о двух исчезнувших девочках, - два детских трупа остались бы неопознанными. И все.

То есть - ничего. Не было бы ничего, и жили бы мы дальше.

Сюжет-то старый и очень незатейливый. Ни от кого не требовалось ни геройства, ни сверхъестественных усилий. Требовалось только, чтобы те, в чьи обязанности это входит, добросовестно выполнили свою работу.

Добросовестно. То есть сделали все возможное, чтобы ответить на прямой в общем-то вопрос: были у Виктора Богословского жена Анна и двое детей, теперь их нет, куда они делись? Он говорит - жена уехала с детьми в Прибалтику. Взять да и проверить. И голова бы потом ни у кого не болела.

И не голова - сердце.

Это будет точнее.

Правильно сказал Шмидт: вся беда в том, что дела об исчезновении расследуются у нас как бы между прочим. В числе других дел. В первом случае никто не бросился на поиски после заявления учительницы, не желавшей закрывать глаза на явную неестественность всего происходящего. Во втором случае, то есть когда дети уже были опознаны, следователь по особо важным делам, столкнувшись с этим особо важным делом, что он мог сделать для того, чтобы убийство детей перестало быть загадкой, для всех нас страшно оскорбительной.

В ряду прочих дел, от которых никто его не освобождал, в том числе, вместе с тем - язык у нас богатый, есть что и как сказать - так вот, наряду со всеми многочисленными делами, которыми следователь наш всегда занимается одновременно, Шмидт не мог не выделить гибель двух детей - хотя бы только в своей собственной душе - в отдельное, не дающее ему покоя дело.

И вот было принято чрезвычайно рискованное решение: о взятии под стражу отца убитых девочек.

Со дня "отъезда в Прибалтику" его жены и детей прошло более полугода. С женой Богословский развелся, отношения были натянутые - отчитываться, куда и к кому поехала, Анна Богословская обязана не была. Вот и не отчиталась. Удивительно было другое: что она не звонила ни матери, ни сестре, ни подругам. Ни письма, ни открытки. Но и это бывает в наше с вами время, когда мы друг другом не особо интересуемся, - и почему, собственно, должны были оказаться в чьем-нибудь почтовом ящике письма от Анны Богословской?

Вот у многих, в том числе и у Шмидта, болела душа: у человека такое горе - и его же арестовали...

Из обвинительного заключения по делу № 18628-88:

"В процессе следствия при допросах в качестве подозреваемого и обвиняемого Богословский В.В. неоднократно показывал, что дети, Юля и Катя, утонули в заливе реки Нерская, после чего он совершил убийство бывшей жены.

(Из свидетельских показаний стало ясно, что после развода, по инициативе Богословского, отношения между супругами внезапно наладились.)

Двадцать третьего апреля 1988 г. при допросе Богословский показал, что около 14 час. 30 мин. 5 ноября 1987 года он вместе с Богословской Анной и детьми Катей и Юлей поехал в поход в район г. Куровское Орехово-Зуевского района, к заливу реки Нерской, по предложению Анны. Прибыв на выбранное им место стоянки, он стал заниматься палаткой и готовить к работе примус, а Анну послал за водой. Вместе с ней пошли и дети. Через несколько минут со стороны залива раздался крик. Подбежав, он увидел, что метрах в 15 от берега на льду стоит Анна, а детей нигде нет. Рядом с ней была полынья, в которой кружилась вода. В полынье он нащупал какую-то одежду, за неё попытался вытащить одну из девочек, но сам провалился под лед, затем вылез из воды. Анна стояла и ничего не предпринимала. Полагая, что она утопила детей, он схватил жену за волосы и стал бить её головой об лед, столкнул в воду, и её затянуло течением. Собрав разбросанные на льду предметы, он на ближайшей электричке поехал домой, в Москву. В последующие несколько дней он вынес из квартиры и сжег все вещи, документы жены и детей, чтобы создать видимость, что они уехали.

При воспроизведении этих своих показаний Богословский показал в заливе реки Нерской место... где утонули его дети и где он утопил жену. Поскольку это место действительно совпало с местом обнаружения трупов Кати и Юли, а место нахождения трупа Анны следствию известно не было, то в связи с показаниями обвиняемого были предприняты тщательные поиски трупа Анны в этом заливе. Поиски результата не дали, и это явилось основанием полагать, что Богословский вводит следствие в заблуждение..."

Надо сказать, что, когда в Московской областной прокуратуре мне рассказывали, как расследовалось это дело, все, как один, непременно упоминали, что Богословский ночью стал требовать Шмидта и кричал, что хочет рассказать ему всю правду. За Шмидтом послали оперативника, тот от счастья в обморок не упал ("я ночью не допрашиваю, почему нельзя подождать до утра..."), но поехал. Действительно, случай неординарный и может украсить биографию любого следователя. Но меня, признаюсь, поразило не это, а другое - событие не событие, не знаю даже, как назвать.