Между тем костер догорал, нужны были дрова. Ваня Тивиков увидел у забора ближней дачи старую калитку. Не долго думая, ребята притащили её к месту праздника, разобрали и бросили в костер.

Вскоре у костра появился хозяин дачи А.И. Боднарчук. Он был в изрядном подпитии и очень недвусмысленно высказал свое неудовольствие по поводу того, что компания без спросу распорядилась его калиткой. Ребята извинились, и Боднарчук отправился домой, на прощание угостив ребят сигаретами.

Около трех часов ночи Сережа Карташев, Ваня Тивиков и Володя Смирнов подошли к заброшенному домику, который стоял рядом с участком Рыжовой. Этот домик уже лет десять стоял без окон, дверь заколочена, и тут нередко ночевали рыбаки да окрестные мальчишки. Вот и на этот раз ребятам не хотелось расходиться, и они забрались в избушку и расположились на ночлег в крошечной комнатенке, где уместились только старенькая раскладушка и узкая кровать, стоявшие впритык друг к другу. Ваня лег на раскладушку, а Сережа и Володя кое-как примостились на кровати.

В девятом часу утра Ваня проснулся от того, что кто-то сильно ударил его по ноге. В дверях комнаты стоял Боднарчук. От Ваниного крика: "Больно!" - проснулся Володя Смирнов. Между тем пьяный Боднарчук закричал, что он полковник спецназа и всех их, хулиганов, посадит в тюрьму. А потом Боднарчук начал стрелять. Сначала - в потолок, а потом - в лежащих на кровати Сережу и Володю.

Сережа застонал, и на груди у него расползлось кровавое пятно. Ваня закричал: "Что вы наделали!" - и хотел помочь Сереже, но Боднарчук взревел: "Лежать, руки за голову!"

Позже Ваня скажет, что Сережа истекал кровью и хрипел. Боднарчук крикнул Борису Яковлеву, местному пьянице, ожидавшему его около домика: "Я убил его, пошел садиться в тюрьму, Борька!" Но прежде чем уйти, Боднарчук не забыл собрать с пола гильзы. Смирнов и Тивиков видели это и запомнили. Да ведь и трудно такое забыть.

Когда Боднарчук с Яковлевым ушли, Ваня бросился к дому Карташевых.

- Тетя Ира, Сережу подстрелили, - это все, что он смог сказать. У Ирины в сознании мгновенно вспыхнуло: нужно заводить "Таврию", ведь придется везти сына в больницу. Как завела, как подъехала - ничего не помнит. Оцепенение прошло, когда она увидела окровавленного Сережу.

Следом за Ириной к домику подошел и Боднарчук с жителем этого поселка, у которого была машина. В двухдверную "Таврию" уложить Сережу не смогли, поэтому повезли на соседской машине. Пока Сережу укладывали, Боднарчук сказал - это слышали многочисленные свидетели: "Я убил ребенка, теперь буду сидеть до конца своих дней".

Сережу привезли в Центральный военно-морской госпиталь в Купавне. Операцию ему делал профессор Александр Львович Левчук. Сережа был в сознании, когда его несли из машины, и успел сказать матери, которая хотела помочь: "Не надо, мама, я тяжелый".

Четыре часа Ирина сидела в холле... Потом кто-то из врачей сказал ей: рана такая, что непонятно, почему он до сих пор жив. Сквозное ранение сердца. Пуля прошла навылет, задев и легкое. Обезумев от ожидания, она поехала в деревню, потому что там осталась её мать, Сережина бабушка... Когда она вернулась, ей сказали, что Сережа умер.

Между тем Боднарчука и Смирнова с Тивиковым прямо из госпиталя забрали в милицию. Спустя некоторое время, когда Сереже делали операцию, в госпитале появились новые посетители. Кто-то был в милицейской форме, кто-то в штатском. Они поинтересовались, где Боднарчук, и, узнав, что его увезли в милицию, исчезли. Так началась битва за полковника милиции, старшего оперуполномоченного по особо важным делам Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД А.И. Боднарчука.

Через час после того, как в поселке прогремели выстрелы, к домику прибыли сотрудники милиции, только опять-таки непонятно - какой. Судя по тому, что домик осматривался без понятых, это были друзья Боднарчука. Тем более что на месте происшествия были изъяты гильзы - какие же? Ведь Боднарчук их собрал. Был составлен и протокол осмотра места происшествия, соседок-старушек оповестили, что они должны расписаться как понятые и что как понятых их ставят в известность, что в домике нашли гильзы. Протокол велели подписать не читая - некогда. Особенно это поразило Любовь Григорьевну Рыжову. Она настаивала на том, чтобы записали её показания, ведь её дом стоит буквально в пяти метрах от избушки, в которой произошло убийство. Нет, её показания не понадобились. Милицию интересовал только один вопрос: слышала ли Рыжова выстрелы? А вообще-то её показания интереса не представляют.

Следователю Ногинской прокуратуры Солодовникову сразу стало ясно, что случилось в заброшенном домике. Боднарчук явился туда, чтобы арестовать группу негодяев, которые безнаказанно хулиганили у костра. Да, в руках у него был пистолет. Но стрелять он не собирался. Выстрелил потому, что оступился на бумажке, которая валялась на полу. Следствие потом даже расскажет, какая это была бумажка: мелованная, то есть гладкая, почти как каток. Картину с поскользнувшимся Боднарчуком рисовал Солодовников и Ирине Карташевой. Ну что же неясно? Первый выстрел попал в потолок в первой из двух комнатушек. Ирина видела след в потолке в той комнате, где спали ребята. Нет-нет, она все перепутала. В первой комнате, а не во второй. Сколько же раз выстрелил Боднарчук?

Тивиков и Смирнов неоднократно повторяли: Боднарчук стрелял три раза. Первый выстрел был в воздух, второй - в Сережу, а третий - в лежавшего рядом с ним Смирнова, которому поцарапало колено. В тот злополучный день Володя был в брюках, которые одолжил у Вани. Поэтому именно у бабушки с дедушкой Вани Тивикова милиция изъяла вещественное доказательство - джинсы, простреленные на колене. Пуля прошила брюки, Володя не пострадал, отделался царапинами. Протокол осмотра брюк имеется в деле. Кстати, дед Вани попросил у милиционера, который проводил изъятие брюк, удостоверение. И запомнил его фамилию: Поляков. Но сами брюки - вот странно! - исчезли.

Вообще Солодовников все делал не спеша. Главных свидетелей, то есть Рыжову, Тивикова и Смирнова, он допросил в прокуратуре только в конце октября. Допрос проводился с пристрастием. То, что записали со слов ребят, им прочитать не дали - некогда. Опять некогда, вы что же это, следователю не доверяете, вот здесь распишитесь, и ладно. Записали, как позже выяснилось, вовсе не то, что они говорили. То же самое произошло и с Рыжовой. Она приехала без очков, и ей тоже никто не стал читать то, что записали в протоколе допроса. Велели расписаться - и до свидания.