На этом самом берегу провидение протянуло Маленкину руку помощи, но он её, видимо, не разглядел. Боровков сказал Маленкину, что его запрут в сарае - им нужна машина. Как бы крепко его ни связали и как бы ни заперли сарай, оттуда он бы выбрался, даже если бы для этого пришлось зубами выгрызть стенку. Но он сказал, что с машиной расстаться не может и готов ехать куда угодно и делать что угодно. Этим он страшно взбесил Боровкова. Маленкин сказал, что поедет в багажнике, и сам туда залез. Там его и застрелили.
Тело Маленкина вытащили на берег, привязали к спине канистру с бензином и бросили в реку. Петровский и Гущин сказали, что тело долго не тонуло, потому что у берега было слишком мелко. Пришлось его отталкивать. Труп обнаружить не удалось, несмотря на то что родственники за свои деньги наняли водолазов и они за несколько дней метр за метром прошли чуть ли не всю речку. Боровков в суде заявил, что обстоятельства убийства Маленкина ему известны и он готов показать место, где произошло убийство. Однако на вопрос об участии в убийстве ответить отказался.
Он все время повторял: где труп?
Через несколько дней их остановили на посту ГАИ - просто так, потому что проводилась какая-то операция. Машина оказалась в угоне. Пока разговаривали, Гущин выбросил пистолет под машину, уже деваться было некуда. Первым делом они выдали Грацияна, которого в тот день с ними не было.
Вдохновение посетило его на старый Новый год. Он и Илюшкин приехали в Раменское. Выпили в кафе водки и стали размышлять: а чем они хуже Боровкова? Они тоже могут останавливать машины и убивать водителей. Но старый испытанный сценарий решено было слегка видоизменить. Они вышли на улицу, улыбнулись двум местным барышням и попросили их остановить двух прохожих. Барышни просьбу исполнили. Прохожих раздели, ограбили, избили и скрылись. Ага, получилось. Значит, можно останавливать машину. Барышни остановили "жигули". За рулем был прапорщик Кирьянов. Он согласился довезти приятелей до деревни Поповка.
В машину сели трое: Грациян, Илюшкин и неустановленное лицо, которым, по всей видимости, был Грибков, уже знакомый нам по истории с фермером Мурановым. У Грибкова не спросишь: он, говорят, убит в драке. Но это было позже. А в тот январский вечер Кирьянов привозит приятелей в Поповку и вместо денег получает удар ножом в шею. Кирьянов не растерялся, выскочил из машины и бросился бежать. Грациян и Илюшкин - за ним. Преследовали его долго, чуть ли не целый километр, да по снегу. В него стреляли. К счастью, страх придал ему сил и ему удалось скрыться. Бандиты сели в машину и были остановлены милицией у железнодорожного переезда возле станции Совхоз.
Боровков, сидя в тюрьме в ожидании суда, в камере убил ещё одного человека. Перед тем как летопись его банды попала в областной суд, к Валентине Павловне Чудовой, дело об убийстве в тюрьме слушалось в Мосгорсуде. Приговор: пятнадцать лет лишения свободы.
* * *
"Валентина Павловна! У меня слабое, любящее сердце. Я удивляюсь, как не умер, слушая приговор".
Если бы я писала учебники для будущих судей, я бы непременно целую главу посвятила именно этому многотомному делу. Почему? Потому что, во-первых, это классическое дело конца 90-х годов и, во-вторых, потому, что в этом деле было все для того, чтобы вынести приговор, равно как и все для того, чтобы вернуть дело на дополнительное расследование. Все, как всегда, зависело от человека. Одного человека - судьи.
Ну взяли бандитов на угнанных машинах.
Ну обнаружили трупы их владельцев.
Что дальше? Ведь Боровков, да и Грациян, кстати, тоже, никогда прямо не признавались в совершении убийств. Боровков в зале суда сказал Чудовой: вы меня не расстреляете, потому что я никогда ничего не признавал и на себя не брал, а доказательств нет.
Свидетелей мало, да и те боятся.
Признавать-то Боровков ничего не признавал, а с Гущиным рядился за каждое слово, фактически повторяя его рассказ. Но для того чтобы это произошло, судье надо было восстановить события в их логической последовательности. А логика судьи - это плод его вдохновения: все собирается в единое целое только в результате тончайшего, микроскопического исследования всех обстоятельств дела. И эта логика может быть только исчерпывающе адекватной событиям. Только тогда люди, которые хотели молчать, начинают говорить.
А вдохновение - это награда за бесконечные усилия. Можно обойтись и без него. Тогда судья видит лишь то, что видит, и слышит лишь то, что слышит. А не то, что должен слышать.
Боровков из очередной тюрьмы вернулся уже дипломированным убийцей. Перед ним никогда не стоял вопрос о роде деятельности. Он убил даже в ожидании очередного приговора в тюрьме. Чувство самосохранения не возобладало над инстинктом убийцы. Эту "деталь" суд должен был оценить сполна. А Гущин - он сказал Чудовой: "У меня судьба такая. Чем ещё я должен был заниматься? Ведь я родился в тюрьме". Между тем сотрудники Коломенского детского дома рассказывали, что Гущин часто приезжал в детский дом с полными сумками. Накупит конфет, печенья, яблок да и приедет туда, где провел детство. Другого-то места не было. Всех одарит, угостит - и поминай как звали. Появятся деньги - и он появится. Он добрый, но воровать начал раньше, чем ходить в школу. Как же добрый, когда он убийца? Да вот что хотите с этим, то и делайте. В зале суда он сидел не поднимая головы, а его родной брат Грациян - напротив. И он ещё рта не успел раскрыть, как стало понятно, как нежно и преданно Грациян себя любит.
Петровский стал жертвой собственной слабохарактерности и в суде прожил свою жизнь заново. Прожил мучительно. Илюшкин - подросток, которого можно было повести за руку направо, а можно - налево.
Сергей Гущин решением Московского областного суда приговорен к 14 годам лишения свободы. Дмитрию Грацияну сидеть 6 лет, Юрию Петровскому - 7, Андрею Илюшкину - 6 лет условно. А Виктор Боровков приговорен к исключительной мере наказания.
Виктор Боровков - судье Чудовой: "А приговор я пока не получил. Не читал еще, в каком виде любимая женщина отправила меня на "шестой коридор" в Бутырку. Вот напишите в приговоре - за любовь! Я не прощаюсь. За грамматику прошу не привлекать к уголовной ответственности".