Кириллов с места происшествия скрылся, но через несколько часов его взяли под стражу. Вот и пей после этого с одноклассниками.
* * *
Как-то я спросила следователя, который вел дело знаменитого сибирского маньяка, для чего он часами разговаривал с этим человеком - ведь все его преступления были уже описаны, он во всем признался, и вопросов не осталось. Нет, остались, сказал мне следователь. Он хотел понять, что было внутри у этого человека. О чем он думал, что чувствовал. Но чем больше разговариваешь, тем тверже знаешь, что понять невозможно.
Зачем, спрашивается, Кириллов рассказал следователям обо всех своих преступлениях? Ведь свидетель был только во время убийства Волкова. А убийство Михалева прошло так гладко, что на следующий день он ещё смог приехать и вывезти все его вещи. Погибшая Русева могла назвать его имя, но не назвала. Ему везло, и, может статься, перед судом он предстал бы лишь за убийство Волкова. А убил он его, как сказал следователю, потому, что тот полез в драку и надо было спасать свою жизнь. Драка же, как известно, не умышленное убийство, и мера наказания совсем другая. Так зачем он все рассказал?
Невозможно отказать себе в надежде на то, что прерванная насильно линия жизни скручивается в петлю и душит убийцу. Какой-то сокровенный смысл в этой нелогичности должен быть. Но для меня главным оказалось то, что судья Валентина Павловна Чудова сказала, что она не знает, почему Кириллов во всем сознался на предварительном следствии.
Дело в том, что судьи должны знать все, такая легенда. И только люди, которые до конца своих дней не боятся быть учениками жизни, имеют отвагу чего-то не знать. Тогда особый вес приобретает то, что человек знает. И это свое знание он умеет доказывать.
В судебном заседании Кириллов сообщил, что все убийства, в которых его обвиняют, совершил не он, а некие Степан и Гарик. Чудова спросила, почему об этих людях он ничего не сообщил предварительному следствию. На это Кириллов сказал - именно так, ни убавить, ни прибавить, - что все это ему посоветовали сделать в камере.
- То есть вы все это придумали по совету сокамерников? - спросила Чудова.
- Да нет, все так и было на самом деле, просто в камере мне подсказали сообщить все это суду.
Незамысловатая версия Кириллова состояла в том, что все убийства совершили Степан и Гарик, с которыми он познакомился случайно и фамилий их, конечно, не знает. Пока они убивали, он ждал их поблизости в машине. Все награбленные вещи убийцы отдавали ему.
- Зачем же они так делали? - спрашивала Чудова. - Да ещё рассказывали вам подробности убийств. Зачем?
- Не знаю, - отвечал Кириллов.
Но ответ на главный вопрос он все же знал.
Чудова никогда не упускает возможности объяснить подсудимому свою точку зрению. Есть судьи, которые без крайней необходимости не вступают в диалог со своим "героем". Перебьется. А Чудова до последней минуты пользуется возможностями диалога, потому что ей важно что-то оставить у него на потом, чтобы он думал, когда останется один.
Так вот, судья Чудова спросила Кириллова: что было бы, если бы его не взяли под стражу? Продолжал бы он убивать?
- Наверное, да, - ответил он. - Мне жить было не на что.
Для кого она рисует эту картину? Ведь можно обойтись без всяких пустяков, деталей и подробностей, которые все равно уже ничего не изменят. Ну, ответил бы он, что, конечно, убивать устал и пошел бы в церковь мыть полы. Но ведь он же не ответил. Он не стал врать. А почему? Потому что весь процесс Чудова с ним разговаривала. Не стреляла в него вопросами, как из пушки, не блистала эрудицией, а разговаривала. Ну что с того, что он простодушно признал, что заработать мог только убийствами, другая работа ему просто не приходила в голову? Разве это повлияло на приговор? Нет. Зачем же было спрашивать? Чтобы он и все присутствующие услышали этот ответ. И главное, чтобы он сам его услышал.
А приговор такой: смертная казнь.
В жалобе он продолжал объяснять, что убивать и грабить людей для него было единственной возможностью выжить. И ещё он написал, что в приговоре все так, как было на самом деле. Он не писал, что невиновен. Он просил его понять.
Однажды Чудова слушала дело трех пятнадцатилетних подростков, которые задушили женщину. Чудова спросила: раскаиваются ли они в содеянном? Один из подсудимых, Вадим Иванов, ответил: "А мне нравится убивать. Больше десятки вы мне все равно не дадите. Ну вот, я вернусь и снова буду убивать". Иванову тоже нужно было, чтоб его поняли.
Сожженные заживо
В ночь с 30 на 31 января 1994 года в поселке Михнево Ступинского района загорелся дом на Железнодорожной улице. В выгоревшем дотла бесхозном доме обнаружили два обуглившихся трупа. Опознать погибших милиция не сумела. Но, поскольку сгоревший домик в Михневе именовался домом свиданий, решили, что сгорела беспутная Люська с хахалем. Наверное, в каждом мало-мальски людном поселке есть такой дом, куда можно прийти в любое время дня и ночи с бутылкой и подружкой. Этот был именно такой.
Разумеется, первым делом арестовали жильца этого дома, но он, как быстро выяснилось, в ту ночь находился совсем в другом месте. Его алиби подозрений не вызывало. Человека отпустили, а дело закрыли.
Уже сообщили Люськиной матери, что её беспутная дочь сгорела, уже назначили день похорон, как вдруг она, Люська, собственной персоной, появилась в местном магазине. Народ ахнул. Сообщили в милицию. А кто же сгорел в доме свиданий? Выходит, совершенно неясно. Ну что делать? Как пишут в официальных бумагах, установить не представилось возможным. Спасибо хоть Люська с того света живая вернулась.
Между тем в Ступинское отделение милиции поступило заявление двух братьев о том, что исчезли их родители - И.В. и Т.А. Гуляевы, жившие в дачном доме в поселке Михнево. Узнав, что родители пропали, братья приехали на дачу. Дом был открыт, на калитке болтался незапертый замок, пропала верхняя одежда родителей. Шапку отца и нижнюю сорочку матери нашли возле дома. В комнате на полу - пятна крови, постель разбросана, посреди комнаты валяется разбитый горшок с цветком. От электрообогревателя и фена отрезаны провода, сумка матери раскрыта, а кошелек пуст.
