Новый Предводитель приказал добывать из недр страны ценную нефть. Эту нефть он решил продавать соседям, а на полученные деньги закупать еду и прочие полезные вещи, чтобы распределять их между жителями. В соответствии с нормами, которые сам установил. Нормы были невелики, но невелики были и потребности жителей. Большинство уже не надеялись, на всеобщее поделение и готовы были довольствоваться тем, что им выдадут. Редких же недовольных можно было без особого шума отправлять в места исправления мыслей, уцелевшие ещё со времен Истребления.
Однако поскольку не всех жителей удалось занять добычей неф-ти, то и для остальных надо было что-то придумать.
Предводитель решил оживить одну забытую идею, предложенную ещё Смелым Соратником. Идея эта заключалась в том, чтобы сделать ракету для полета на Луну. Хотя сделать такую ракету тогда не удалось, но заводов для её изготовления построили уйму. И Новый Предводитель дал указание вместо одной большой ракеты делать на этих заводах много ракет размером поменьше. Ракеты он повелел начинять взрывчатыми веществами и устанавливать по всей стране. Это позволяло, во-первых, напугать соседей и отбить у них желание покуситься на его территорию, во-вторых, занять чем-то оставшуюся часть населения.
Все жители стали исправно добывать нефть и собирать на заводах ракеты, получая за это причитавшиеся им еду и некоторые полезные вещи. В стране впервые за долгие годы установились покой и порядок. Новый Предводитель мог наконец спокойно лечь на диван и делать то, что ему больше всего нравилось. То есть ничего не делать.
Но бесконечно лежать на диване было все-таки скучно. И Предводитель время от времени созывал на совещания сподвижников, чтобы поболтать с ними о жизни и узнать последние новости. Поскольку он любил только хорошие новости, то плохих ему никто и не сообщал. Все сводилось к обмену сплетнями и слухами о всяких диковинных событиях в разных концах света.
Как-то на посиделках произошел такой разговор.
- Знаете, - сказал один из сподвижников, - говорят, где-то там в океане есть место такое, что все напрочь пропадает.
- То есть как это - пропадает? - поинтересовался Предводитель.
- А вот так. Хрясть, и - нету! - ответил сподвижник.
- Совсем, что ли? - удивился Предводитель.
- Совсем, совсем. К едрене матери. С концами, понимаешь...
Предводитель не на шутку заинтересовался услышанным. Он велел разузнать все поточнее и сообщить ему подробности о загадочном месте.
Так Бермудский треугольник стал объектом внимания в высших сферах Кухтикиной страны.
На следующем заседании Предводителю доложили о пропадаю-щих над океаном самолетах и кораблях.
- Это нам интересно, - задумчиво произнес Предводитель. - У нас тоже, знаешь ли, много чего пропало. Надо бы по такому случаю создать какой-нибудь научный институт, чтоб разобрались с этим делом. Может, чего и найдется.
- А где институт будем создавать? - поинтересовался сподвижник, ответственный за науку.
Предводитель подошел к большой карте, висевшей на стене, и ткнул пальцем в первое попавшееся место.
- Вот здесь! - сказал он.
Судьбе было угодно, чтобы указующий перст Предводителя попал в ту точку на карте, где располагался маленький город Лукичевск.
* * *
Год спустя в центре Лукичевска, как раз напротив дома, в котором жил Кухтик, по другую сторону от свалки-помойки поднялось здание нового института.
Работать в институте, естественно, было некому, потому что никто из лукичевских жителей никогда ничем подобным не занимался. В городе имелись одна швейная фабрика, один небольшой завод, выпускавший кастрюли, и старый комбинат по производству фанеры. (Там работал Надькин отец, таскавший фанеру с комбината и продававший её на рынке.)
Справедливости ради надо сказать, что кастрюли, которые выпускались на лукичевском заводе, составляли лишь малую часть его продукции. В основном там собирали разные приборы для тех самых ракет, что велено было расставить по всей стране. Поскольку ракет требовалось много, то в любом городе, где был хоть какой-то заводик, он обязан был делать хоть какую-то - пусть маленькую - деталь для этих ракет. Заводы обычно именовались кастрюльными, дабы агенты вражеских стран не смогли догадаться, что именно они выпускают. Работников для нового института можно было, конечно, поискать на кастрюльном заводе. Но отвлекать кого-либо от такой работы строго запрещалось.
Тогда в Лукичевск решили направить столичных специалистов. Руководить институтом приехал академик, давно уже подпольно изучавший проблему Бермудского треугольника. В столице он долгие годы не мог найти понимания у консервативных коллег, считавших все это чистым бредом.
Фамилия академика была Иванов, а кличку среди своих друзей он получил "Бермудянский".
У Иванова-Бермудянского существовали собственные идеи по поводу таинственного места в океане. Идеи эти сводились к следующему:
1. Никакого Бермудского треугольника нет.
2. Есть дыра.
3. Дыра эта, собственно, даже и не дыра, а нечто такое в пространстве, что ни описать, ни представить себе невозможно.
Однако то, что невозможно представить, можно по крайней мере как-то обозвать. И неописуемую бермудскую дыру академик Иванов-Бермудянский назвал "пространственная аномалия". Название звучало красиво и вполне научно.
Любой предмет, попадавший в пределы такой аномалии, оказывался, по мнению академика, в неком другом, неведомом пространстве. Что это за хитрое пространство, он и надеялся выяснить в новом своем институте.
Центр науки в Лукичевске академик решил наречь "Лукичев-ский Институт Пространственных Аномалий". Предложение он направил в столицу, где начальство с ним согласилось. Но коварные столичные коллеги завидовали Иванову-Бермудянскому, получившему для своих бредовых исследований целый институт. Они подсказали начальству мысль именовать институт лишь по первым буквам полного названия, а именно - ЛИПА. Академик хотел было возразить против столь двусмысленного слова, но начальство в столице уже все утвердило и подписало, а возражать начальству в Кухтикиной стране не полагалось.
"ЛИПА так ЛИПА", - вздохнул в далеком Лукичевске академик Иванов-Бермудянский, и институт по исследованию таинственных аномалий начал работать.
В чем заключалась эта работа, объяснить сложно. Сам автор новой теории бЄльшую часть времени сидел в кабинете и рисовал одному ему понятные схемы бермудской дыры. Привезенные из столицы научные работники решали свои, возможно, крайне интересные задачи, имеющие, правда, мало общего с профессорскими изысканиями. Техническому персоналу время от времени поручали провести тот или иной эксперимент из той или иной области знаний.
То есть нельзя сказать, что наука не развивалась.
Кухтик попал в Институт Аномалий случайно.
Как-то в один из дней после окончания школы он скучал в одиночестве на краю помойки, среди бродячих котов, в обществе которых провел много часов своего детства и отрочества.
Громкий свист оторвал его от печальных размышлений о собственной жизни. Свистел его друг Колька, учившийся с Кухтиком в одной школе и закончивший её годом раньше. Жил Колька в соседнем подъезде. Отцы их вместе работали на кастрюльном заводе, часто встречались, сидели по вечерам за стеной маленькой Кухтикиной комнаты, говорили о чем-то между собой и пили из граненых стаканов жидкость, убившую купца Лукича. Бутылки из-под жидкости отправлялись потом под стол, за которым Кухтик готовил уроки. Те самые бутылки, которые так красиво звенели, если по ним ударить ногой.
Колька был единственным человеком, которого любил Кухтик с тех пор, как три года назад умерла его мать.
- Чо сидишь? - спросил друг Колька.
- Не знаю, - честно ответил печальный Кухтик.
- А чо делать будешь? - поинтересовался друг.
- Не знаю, - вздохнул Кухтик и перекатил ногой старую консервную банку.
- А чо знать-то? - сказал Колька, отличавшийся от Кухтика решительностью и никогда не испытывавший никаких сомнений. - Чо знать-то? Давай к нам в институт. Я тя вмиг в мастерские пристрою.
