(Беспокойно двигается, шевелит руками, как бы обирая, ощупывая себя, и, нашарив под мышкой рукоятку пистолета, успокаивается, засыпает.) Антон осторожно, на цыпочках, удаляется.
В холле Максим садится за пианино, перебирает клавиши, напевает какую-нибудь песенку на испанском или на французском языке.
Александра Николаевна. Им, конечно, нужны переводчики-синхронисты... Для переговоров, для перевода докладов, да и просто для общения после работы... В ресторане, в театре... Но они набирают бойких длинноногих девах с тремя-четырьмя курсами филфака...
Антон (проходя мимо). Увы, тетя Шура, это в порядке вещей!..
Александра Николаевна (вздыхает). Я понимаю... Я все понимаю... Порядок вещей...
Вещей... Люди - вещи.
В холле Андрей Николаевич собирает шары, выставляет пирамидку. Антон берет кий, мелит кончик, устанавливает ударный шар, разбивает.
Андрей Николаевич (ходит вокруг стола, высматривая шар). Рискуешь, дружок...
Антон. Кто не рискует, тот... (Достает из бара бутылку пива, срывает пробку, пьет из горлышка.) На галерее просыпается Виктор. Осматривается, ощупывает плед, наконец-то вспоминает, где он. Поднимается, перебрасывает плед через руку, подходит к застекленной стенке веранды и сквозь стекло смотрит на все, что происходит в доме.
Вся сцена погружается в полумрак, а когда свет включается вновь, за столом на веранде остается только Татьяна.
Она занимается каким-то мелким ремонтом: пришивает пуговицу к рубашке. Ей сейчас двадцать три года.
Виктор стоит на прежнем месте и смотрит на нее сквозь стекло. Он в джинсах, выцветшей рубашке цвета хаки, за плечами полупустой вылинявший рюкзак.
Виктор (тихо стучит пальцами по стеклу). Тук-тук!.. К вам можно?..
Татьяна (вздрагивает, поднимает голову). Ох, Вик!..
Виктор (дурачится). Блю-у кана-ари - вик-вик-вик - па-ра-ра-ра-ра!..
Входит на веранду, сбрасывает на пол рюкзак, подходит к Татьяне, наклоняется, обнимает ее, целует в подставленную щеку.
Виктор. Господи, Таня, как я устал!.. (Обходит стол, падает в кресло-качалку.) Но я хорошо устал, я по делу устал... (Выставляет растопыренную пятерню, загибает пальцы.) Казань, Горький, Харьков, Кишинев - и все за две недели!..
Татьяна. И как?
Виктор. Великолепно!.. Потрясающе!.. "Шива гневающийся", "Наполеон и Жозефина", пепельницы улетали с лотка как... мухи с сахарной головы при появлении гоголевской ключницы... Конечно, с распятиями, волхвами, Христом были проблемы, но... как бы невзначай, из-под полы... Они же там никогда ничего подобного даже не нюхали - край непуганых идиотов, ей богу!..
Татьяна. А как местные власти на это смотрят?
Виктор. Да как везде - даешь милиционеру червонец и час торгуешь без всяких проблем... Потом тебя забирают и ведут в отделение: кто? откуда? покажите товар?.. И тут им сразу всем по пепельнице, барельеф "железного Феликса" на стенку и прочие мелочи... В общем, раздача слонов... И так каждый раз, в каждом городе - даже приедается это однообразие приемов, даже таксы везде одинаковые, как будто они все сговорились!.. (Замолкает, откидывается на спинку кресла, закрывает глаза.) Татьяна. И много ты заработал?..
Виктор (не открывая глаз). Машину... "Тройку".
Татьяна молчит.
Виктор (продолжает говорить, не открывая глаз). Конечно, надо ее еще купить, получить права, но это уже мелочи... Может, через Андрея Николаевича, через Союз писателей, разумеется, не безвозмездно...
Татьяна (сдержанно). Я не думаю, что он на это пойдет...
Виктор (небрежно). Ну, не он, так другой - какая разница? Далеко не всем писателям нужна машина... из тех, кто может ее купить!.. А есть и такие, кто имеет право, но не имеет достаточных средств - я куплю у него это право, точнее, место в очереди!..
Татьяна (холодно). Как ты себе это представляешь?
Виктор (с легким раздражением). Элементарно: машина стоит семь тысяч, я даю господину писателю десять - и все довольны!.. Сейчас это делается запросто...
Татьяна. Если так, то конечно...
Виктор (продолжает уже спокойнее). Могут, конечно, заинтересоваться: откуда у оператора газовой котельной такие деньги - есть у нас такая служба, где работают любители поинтересоваться насчет чужого кармана... (Жестко.) Сунуть свой нос туда, куда их никто не приглашал... А мне, может быть, родственники помогли, тесть в Анголе два года отпахал и решил помочь молодой семье встать на ноги!..
(Короткая пауза.) Можно было бы чуток повременить и взять "Волгу", но уж больно она приметная... Так что на первое время хватит и "Жигулей"... Согласна?..
Татьяна. Согласна.
Пауза.
Виктор (покачивается в кресле). Конечно, дело надо ставить шире... Не отправлять багажом коробки с товаром, а лить все на месте... Снять подвальчик, нанять ребят, поставить над ними своего человека, а отсюда поставлять только формы...
Татьяна. Но ведь надо их научить...
Виктор (отмахивается). Ерунда!.. Готовить жидкий алебастр и разливать его по формам - велика премудрость!.. Обезьяна справится... (Усмехается.) Человекообразная...
Пауза.
Виктор. А как вы здесь жили без меня?.. Не скучали?..
Татьяна. Скучали...
Виктор (с добродушной иронией). Но не очень, как я чувствую...
Татьяна (с готовностью подхватывает). Да, если честно, то время прошло как-то незаметно... На участке так много работы: только собрали последнюю клубнику, как надо уже обрабатывать кусты, обрывать усы, ботву...
Виктор (почти не слушает). Ботва... Хорошее словечко: вот это, мол, дело, а все остальное - ботва!.. Ну и как, оборвали?
Татьяна. Оборвали.
Пауза.
Виктор. Что еще?
Татьяна. Неделю шел дождь, ветром сорвало пленку с парника, пришлось все натягивать заново...
Виктор. И как, успешно?.. натянули?
Татьяна (сдержанно, с легким недоумением в голосе). Натянули.
Виктор (потягивается в кресле). А в Кишиневе такая жарища... На базаре яблоки, груши, дыни, арбузы... Я два контейнера в самолет загрузил, чтобы на себе не тащить... Надо будет вечером в аэропорт прокатиться, забрать... Устроим пир, там еще бочонок вина, три фляги с коньяком... Шашлыков наделаем, поедем на озеро, костер разведем - повеселимся!..
Татьяна (спохватывается). Ты голодный, наверное?
Виктор. Да так, нечувствительно... В самолете кормили.
Встает, прохаживается по веранде, хрустит пальцами.
Татьяна. Не хрусти, ты же знаешь, я не люблю.
Виктор. Прости... (Подходит к ней.) А если бы ты знала, как я соскучился...
(Опускается на пол, кладет голову ей на колени.) Все эти гостиницы, вокзалы, аэропорты, камеры хранения, кабаки... Как меня тошнило от этого убогого шика!
Татьяна (заботливо). Ты не очень много пил?
Виктор (с закрытыми глазами). Да так, слегка, вечерами, чтобы расслабиться...
Все время в напряжении, надо же как-то сбросить...
Татьяна. Да, конечно...
Виктор. Через год квартиру купим... Трехкомнатной, наверное, будет маловато, как ты думаешь?..
Татьяна (равнодушно). Не знаю...
Виктор (продолжает, не замечая ее тона). Лучше, я думаю, четырех-комнатную с большим коридором, чтобы Антон мог кататься на велосипеде...
Татьяна (гладит его по волосам, смотрит куда-то в пространство). В новых квартирах таких коридоров, наверное, не бывает...
Виктор (продолжает мечтать вслух). Родим Антону братика или лучше сестренку...
Оно как-то лучше, когда мальчик и девочка, особенно когда мальчик старше, согласна?..
Татьяна (стирает слезу со щеки). Согласна...
Виктор. Я уже почти не боюсь... Еще вначале боялся, все-таки два с половиной года на атомной лодке, это не хухры-мухры, там почти все лысые, особенно мичмана-сверхсрочники, да и вообще... С семьями проблемы. Они так говорят: я понимаю, она молодая, а тут по полгода в автономке, в кругосветке... Есть у нее кто-то - пусть, я не против, но ты встреть меня по-человечески!.. Потрясающие люди... А сколько их гибнет!.. Чуть что случилось в отсеке: дымком потянуло или еще что - команда одна: задраить отсек наглухо!..
