Часть скворцов не смогла разместиться в щелях горного мыса и улетела дальше к северу.
К вечеру мы перекочевали со своей палаткой к подножью хребта и расположились рядом с колонией розовых скворцов.
Однажды утром все были удивлены тем, что недалеко от нашей палатки в степи дымится костер и стоят две грузовые машины. Это ночью прибыл отряд по борьбе с саранчой и расположился у небольшого ключа.
К работе он не успел приступить. Многотысячная стая скворцов с шумом и гамом опустилась на саранчовые полчища и начала кормиться. На смену этой стае прилетело еще две, а когда к полудню прилетела новая огромная стая, то ей пришлось поедать только остатки.
Мы пришли в гости к нашим соседям. Они собирались ехать дальше, так как травить было некого.
Двое рабочих обратились к нам с просьбой разъяснить, почему столько трупов саранчи валяется в степи, где только что кормилась стая.
Оказалось, что этот вопрос давно интересует всех работников отряда, и около нас вырос кружок. Посыпались вопросы.
Пришлось прочесть краткую лекцию:
— Дело в том, товарищи, что скворцы — стадные птицы. Они не живут поодиночке или отдельными парами. Посмотрите внимательнее, как они кормятся. Опустившись в степи на саранчу, скворцы бегут в каком-нибудь одном направлении и клюют саранчуков. Обыкновенно передние ряды стайки спешат и бегут быстрее, чем задние. Последние взлетают и опускаются впереди, продолжая бежать, подгоняемые общим настроением охоты на саранчу. Так, взлетая и перекатываясь, как волны, стая двигается по степи в погоне за кормом. С утра, пока птицы голодны, они все заняты кормежкой. Вскоре впереди стаи оказываются птицы, которые уже не кормятся. Они насытились. На ходу, не отставая от других, они начинают чиститься и не прочь затеять ссору с соседями. Но драчливое настроение быстро проходит, и они бегут дальше вместе со всеми. В силу инстинкта стадности сытые птицы не покидают стаю, а бегут, хватая под общее настроение саранчуков. Не в силах проглатывать их, они тут же бросают убитую добычу и хватают новых. Вот почему, чем дольше кормится стая, тем больше оказывается брошенных убитых саранчуков.
В середине мая поведение скворцов изменилось. Не стало больше беззаботного щебета, бесцельных перепрыгиваний по кустам и камням скворчихи занялись устройством гнезд. С огромными пучками травы, листьев и веточек в клюве они со всех сторон летели к занятым ими щелям и отверстиям под камнями. Серые скромные скворчихи теперь все время имели озабоченный вид. Их хохолки были приподняты, как и у нарядных розовых кавалеров.
Самцы тоже сделались неузнаваемыми. У них стали возникать ссоры между собой, казалось, без всякой видимой причины. То здесь, то там ссоры переходили в драки. Наступило время, когда в любую минуту дня можно было видеть яростно дерущихся самцов. Такая внезапная драчливость была не без причины. У скворцов наступил брачный период, и они всячески старались снискать расположение своих скромных серых подруг. Скворцы вертелись перед ними, щебетали, задорно приподнимали хохолки и даже бросались собирать материал для гнезда. Самочки широко открывали клюв и гнали их. Тогда самцы пускали в ход еще одно средство: трепеща крыльями и приседая, они открывали клюв, пища при этом, как птенцы. Тогда самочки начинали волноваться, бегать кругом самцов, и вся эта сцена заканчивалась спариванием.
Через три дня началась кладка яиц и насиживание. Самцов теперь всюду гнали. Наконец, самцы собрались огромными стаями и покинули гнездовье. Они зажили жизнью холостяков, кочуя по степи. Даже ночевать не стали прилетать в ущелье. В течение дня скворчихи по нескольку часов кормились в степи, а камни, раскаленные солнцем, не давали остывать яйцам.
Часто приходилось наблюдать, как в полуденные часы то тут, то там выскакивали самки из своих гнезд с распущенными крыльями и раскрытым клювом. Они спешили улететь в степь. Самочки на гнезде были очень доверчивы, они подпускали к себе буквально на расстояние вытянутой руки, позволяя фотографировать их и зарисовывать сколько угодно. Но все же было видно, что они настороже. Стоило слишком близко приблизиться или сделать резкое движение, как доверие к вам кончалось, и скворчиха с тревожным щебетом взлетала с гнезда.
Самое большое препятствие перед человеком, когда он хочет вступить в добрые отношения с животными, состоит в недостатке терпения. Секрет людей, которым удается приручить диких животных, прост. Он заключается в том, что они обладают этим терпением.
Мы выбрали себе каждый по одному гнезду и занялись приручением скворчих. На второй день к вечеру скворчихи, сидя на гнезде, стали спокойно брать из наших рук саранчу и тут же расправлялись с ней. Через несколько дней птицы так привыкли к нам, что было хорошо заметно, как они при виде подходившего к гнезду человека с радостным оживлением смотрели ему на руки, ожидая очередного угощения.
Наблюдая за скворчихами, мы узнавали день за днем многое из их жизни. Так, например, мы были поражены остротой их зрения. Казалось бы, чем крупнее животное, тем оно дальше должно видеть. Если степная газель джейран видит двигающегося врага на несколько километров, то маленькая мышь, конечно, не может этого сделать. Однако к розовым скворцам это положение не применимо: не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь из нас первый заметил в небе сарыча или летящую ворону. Всегда сначала скворчиха прижималась ниже в гнезде и косилась одним глазом из-под своего камня куда-то в сторону. Только тогда мы замечали в этом направлении летящую хищную птицу.
Скворчихи при виде птиц держали себя по-разному. Когда в небе парил орел, они только следили за ним; если пролетала ворона, скворчихи замирали без движения, распластавшись в гнезде и втянув шею. На журавлей скворчихи не обращали ни малейшего внимания. С интересом следили они за пролетающими ласточками, «развлекаясь», подобно детям, которые любят подолгу смотреть в окно на прохожих.
Так незаметно прошел май. Как-то утром в первых числах июня всюду под камнями тоненько запищали птенцы. Их писк очень походил на цыканье летучих мышей. Мы несколько раз замечали, как самки выбегали из гнезда со скорлупой. Отбежав несколько метров, они бросали ее и расклевывали на мелкие кусочки.
На следующее утро на горизонте появилась несметная продолговатая туча птиц, километра два длиной. В бинокль было видно, что летят огромные стаи скворцов. Эта туча иногда прерывалась, но скоро снова соединялась. Местами скворцы сбивались в плотную массу, затем распределялись равномерно, то опускаясь, то поднимаясь. Все они садились в ущелье, где были гнезда.
Мы бегом бросились к своим наблюдательным постам. И что же? Прилетевшие оказались розовыми самцами. Они вернулись на гнездовье все сразу, как будто кто-то им сказал, что начался вывод птенцов.
Самцы были сильно возбуждены. Они с писком бегали вокруг самок, подняв хохолки и пытаясь ухаживать. Затем они полетели в степь и начали носить корм птенцам. Но розовые скворцы оказались плохими отцами. Число их с каждым днем таяло. И через несколько дней самцы едва составляли одну треть от общего количества самок. Большинство розовых скворцов опять зажило беспечной жизнью холостяков.
Занятный вид имеет самка, прилетевшая с кормом: саранчовые зажаты в ее клюве в виде букета. Шесть-семь саранчовых с оборванными ногами и надкрыльями — такова разовая порция скворчатам почти через каждые двадцать-тридцать минут в течение всего длинного летнего дня. Иными словами, это около двухсот саранчовых в день, а за пятнадцать дней скармливается свыше трех тысяч саранчовых! Но кроме птенцов, и взрослые птицы съедают столько же.
Мамаши в течение дня заняты не только кормлением. Они попутно строго следят за чистотой в гнездах. Накормив птенцов, скворчихи захватывают с собой в клюв помет скворчат и, отлетев от гнезда, бросают его.
Вечером мы были свидетелями настоящего воровства на гнездовье. «Воровкой» была одна из скворчих. Она долго лазила по чужим гнездам и подбирала там оброненных саранчовых. У скворчихи не было времени набирать в клюв целый пучок насекомых. По одному она таскала их своим птенцам.
