- Наши настроения - вот! - Одноглазый ударил кулаком по цветастому платку, прикрывавшему патронный ящик.
- Так собирается офицерство разбить гордиев узел революции, улыбнулся Тофик. - Одним ударом.
- Да, Лавр Георгиевич Корнилов это проделает не хуже Александра Македонского, - усмехнулся офицер с пшеничными усами.
- С нашей помощью! - ткнул себя пальцем в Георгиевский крестик на груди одноглазый.
- В чем же эта помощь выразится? - спросила Люся.
- А вот в чем! - Одноглазый шутливо прицелился в нее и прищелкнул языком.
- Так вы офицеры-расстрельщики? - улыбнулась ему Люся.
- Это оскорбление? - воззрился на нее фан Таксис.
- Нет, похвала! - сказал одноглазый. - Я, столбовой дворянин из рода Морозовых, горжусь тем, что расстрельщик. Мои предки разинцев вешали, пугачевцев четвертовали, а я с большевиками расправляюсь. На том и стою! И он церемонно поклонился Люсе.
- Вы думаете, с Россией можно управляться казацкой нагайкой?
- Подкрепив ее пулеметами! - крутанул усики Рында-Бельский.
- И у вас рука не дрогнет стрелять в своих, русских солдат?
- Какие же это русские солдаты? Они дезертиры, изменники, предатели, большевики, германские агенты и шпионы! - пожал плечами Рында-Бельский.
- Вы в этом уверены? Но вы же знаете, что это не так. Введение смертной казни на фронте по требованию генерала Корнилова направлено не против трусов и дезертиров, а против прозревших рабочих и крестьян в солдатских шинелях.
- Да вы уж не идейная ли большевичка, барышня? - покосился единственным глазом капитан Морозов.
- А вы хотите донести?
- Ну, знаете, - одноглазый вскочил. - Я дворянин!
- Предпочитаете расправиться сами?
- Кто она такая, ваша кузина? - обратился фон Таксис к Тофику. - Она рассуждает как большевичка!
- Сестрица всегда отличалась колючим характером. В детстве мы дали ей кличку "роза с шипами"! - деланно рассмеялся Тофик.
- Да, у этой розы одни шипы, - проворчал фон Таксис, пытаясь зубами вынуть занозу из пальца и удивляясь, почему туалетный столик этой колючей красавицы сделан из неструганых досок?
- Ну, с меня хватит, господа! - поднялся со своего места Морозов. Когда так оскорбляют, следует одно из двух - либо вынуть саблю, либо расхохотаться... и пойти водку пить!
- Расхохотаться! - радостно воскликнул белоусый Рында-Бельский.
- Водку пить! - сквозь зубы процедил фон Таксис.
- Тогда пошли. Где у вас злачные места, ты знаешь, барон. Ты москвич, Веди нас!
Офицерская ватага поднялась и двинулась к выходу. Морозов обернулся и сказал, прищурив свой единственный глаз.
- Ну-с, барышня, прощайте. Дом друга - священный дом. Я к вам с расправой не явлюсь... Но если мы встретимся по разные стороны баррикад, это будет наше последнее свидание на этом свете.
Произнеся эту угрозу, Морозов выждал, когда все офицеры вывалились на лестницу, и крепко захлопнул дверь.
- Ну что, хороши? - спросил после некоторого молчания Тофик.
- Зачем ты их сюда привел?
- А затем, чтобы показать, чем начинены офицеры-корниловцы. Генерал едет на Москву не один. С дивизией донцов, усиленной пулеметными батальонами, артиллерией... С задачей пустить Москве кровь... Рабочей Москве, разумеется...
Люся молчала.
- Поезжай-ка, сестренка, домой, на Кавказ. Пережди страшное время под родной крышей. Я тебя и на поезд провожу и в вагон посажу. Зачем и приехал!
- А эти страшные башибузуки зачем пожаловали?
- Для устрашения. По замыслу командования они должны организовать казни солдат, отказавшихся воевать. Их привезли из двинской тюрьмы с намерением расстрелять перед строем запасных полков, чтобы навести страх на солдат Московского гарнизона. Уезжай, Люсик, из Москвы. Я прошу тебя как брат. Ужасные дела здесь будут твориться.
- Нет, Тофик! Что бы там ни было, я останусь. Страдания, пытки, смерть не страшат меня. Я солдат своей партии и останусь на посту.
Сколько ни упрашивал Тофик, Люся уехать отказалась.
- Пойми, я здесь нужнее, чем где-либо, - сказала она, прочитав наконец записку. - Мне поручено принять участие в освобождении этих самых солдат, которых привезли на казнь офицеры-корниловцы.
- О святая наивность! - воскликнул Тофик. - Что сможет сделать безоружная девушка против вооруженных до зубов опытных вояк? Какая за тобой может быть сила?
- Мы сильны, друг мой, поддержкой народа.
- Ах, все это романтические слова! Знаю, ты увлечена созданием Союза молодежи, воспитанием и пробуждением сознания рабочих юнцов, - он кивнул на Андрейку. - Но чем помогут вам эти мальчики против железного военного кулака? Железом и кровью сокрушит вас военная машина контрреволюции. И ты и все твои юные товарищи лишь напрасно принесете себя в жертву. Чем гуще трава, тем легче им будет косить... пулеметами.
- Ну, ты совсем запугал и себя и нас! - усмехнулась Люся. - А нам, извини, некогда. Нас дело ждет!
Тофик ушел огорченный и растерянный. После его ухода Люся быстро накинула пальто и сказала Андрейке:
- Пора, мой друг, пора! Поспешим на выручку солдат, пленников контрреволюции. Ты видел этих головорезов-корниловцев. Представляешь, что они натворят, если возьмут верх над нами? Море крови прольют, чтобы сохранить свои имения, богатства, свою власть.
- А мы не поддадимся! - воскликнул Андрейка.
- Ни за что! - сказала Люся, сунув в карман небольшой револьвер.
Андрейка встрепенулся. И у него кое-что найдется для управы с буржуями.
- Скажи Уралову, что я задание выполню. Встретим Корнилова во всеоружии!
На улице они расстались.
Вообразив, что дело идет о том, чтобы сразиться с корниловцами с оружием в руках, Андрейка предстал перед Ураловым, весь горя от нетерпения. Он решил, что и ему дадут одну из тех винтовочек, которые он помогал чистить, смазывать и укладывать в тайник.
- Ну повидал я корниловцев, Уралыч, - начал он издалека. - Они к Люсе нагрянули. Думали, своя, да ошиблись адресом. Здорово она их спровадила. Злющие они, что голодные волки. Живьем нас готовы съесть!
- Пусть попробуют! - Уралов сложил пятерню в увесистый кукиш. - После шестого июля кое-чему научились. На провокации не поддадимся. Под казацкие нагайки и офицерские пулеметы не подставимся. Ошибаются.
- С винтовками выйдем на улицы! - вставил Андрей.
- Никуда не выйдем! Мы на заводах и фабриках затворимся, а солдаты в казармах. Станки остановим. Ни одна заводская труба не задымит, ни один трамвай не зазвенит. Всеобщая забастовка будет.
Пекари постановили - хлеба для них не печь. Водопроводчики решили водой не снабжать. Электрики - света не давать. Повара - еды не готовить. Официанты - не подавать. Дворники - улицы не мести. Извозчики - коней не запрягать... Пусть буржуйчики одни своего кумира встречают. Некормленые, неумытые.
- А мы их освистывать будем! Мы, мальчишки...
- Этого еще не хватало! Чем тише будет город, тем страшней. Кладбищем повеет на генерала. А его приспешники, как псы, сорвавшиеся с цепи, пусть своих хозяев кусают, пусть на своих набрасываются.
- Здорово будет! - согласился Андрейка. - Только скучно нам, ребятам, без дела сидеть.
- Почему сидеть? Вам бегать со всех ног придется.
- Куда? Зачем?
- Листовки раздавать. Мобилизуй всех твоих приятелей, каких только сможешь, и бегите в типографию на Трехпрудную. Там найдете Люсю. Получите у нее листовки, газеты - и по всем улицам ходу.
- А кто же солдат выручать будет, которые в тюрьме?
- Чтобы их выручить, надо про них всю правду народу рассказать. Вот листовки и расскажут.
Андрейка не поверил, что листовки-бумажки, как сказочная разрыв-трава, смогут растворить двери тюрьмы. Но партийное поручение дело святое. Тут, если сказано, должно быть сделано.
Не теряя времени, помчался он на поиски своих приятелей, продавцов газет. Ему повезло. У Малого Каменного моста наткнулся он на Стешу - и глазам не поверил: сидит Стенька Разин на тумбочке и ревет. Слезы по щекам текут, а она какие-то листки рвет и в Москву-реку бросает. Пригляделся, а по воде плывет-тонет генерал Корнилов. И на коне, и в автомобиле, и в полный рост, и по пояс, и носом вверх, и усами вниз.
