Спустя несколько мгновений он открыл глаза и глубоко вздохнул, улыбнувшись ей с явным сожалением. Он отпустил ее руку, и Лора тут же отстранилась.

— Я хочу, чтобы мы не торопились. А я не смогу сдержаться, если мы слишком увлечемся этим.

Лора молча кивнула, не уверенная в том, что вообще сможет когда-нибудь заговорить. Она стояла неподвижно, словно статуя, пока он расстегивал пуговицы рубашки. Потом он небрежно бросил рубашку на ковер рядом с халатом. Оставив жену стоять, он сел на край кровати, чтобы снять туфли и носки. Лора же, казалось, ничего не могла сделать без подсказки, как будто утратила способность мыслить и тем более действовать самостоятельно.

Джеймс расстегнул пряжку на ремне и брюки, но дальше не продвинулся. Его взгляд не мог оторваться от прелестной картины, которую представляла грудь Лоры в соблазнительной ночной рубашке. Наконец он посмотрел на ее лицо.

— Я даже раздеться не могу: мои руки так и рвутся к тебе.

Он слегка сжал руками ее талию и притянул Лору к себе так, что она оказалась у края кровати, между его широко расставленными коленями. Он потерся лицом о ее грудь, затем коснулся ее раскрытыми губами. Его язык обжигал даже сквозь кружево. Руки заскользили вниз, от талии к бедрам, лаская, обнимая. Он все крепче и крепче прижимал к себе жену.

— Ты божественно пахнешь. Я помню, как хотел поближе подойти к тебе, чтобы просто вдохнуть твой запах. Мне казалось, что никто не может быть свежее и чище, чем мисс Лора Нолан. Только ты способна быть такой. — Из груди Джеймса вырвался вздох глубочайшего желания, и он зарылся лицом в грудь Лоры, подчеркнутую плотно облегающим фасоном ночной рубашки.

Впереди на рубашке был ряд перламутровых пуговиц. Они служили скорее украшением, потому что рубашку можно было легко снимать и надевать, не расстегивая их. Но Джеймс предпочел расстегивать их одну за другой. Он делал это очень медленно, останавливаясь после каждой расстегнутой пуговицы, чтобы воздать должное тому, что открывалось ему с каждым следующим движением. Когда пуговицы освобождались из тонких петель, груди Лоры вздымались между раскрывающимися краями кружева, пока наконец полностью не обнажились.

Лора даже не представляла себе, насколько чувственным и соблазняющим может быть рот мужчины. Она завороженно следила, как рот Джеймса поочередно ласкал ее груди. Она видела ищущее движение его губ, сжимающиеся щеки, проворные движения языка. А потом наслаждение стало так велико, что она закрыла глаза. Лору бросило в жар, она почувствовала, как вся вспотела. Ночной воздух слегка охладил ее кожу, когда голова Джеймса опустилась ниже и он стал целовать живот Лоры.

Пуговицы продолжали расстегиваться под его опытными руками. Джеймс снял с ее плеч бретельки ночной рубашки, которая стала спадать, и повторил руками это скользящее движение мягкого шелка вдоль тела Лоры. Рубашка упала и легла вокруг ее ног, но Джеймс даже не дал Лоре возможности переступить через нее.

Он поцеловал жену в пупок, потом ниже, еще ниже. Он целовал такие места, которые Лора всегда считала запретными для поцелуев.

Она плыла в океане новых, неизведанных, восхитительных ощущений. Ее пальцы запутались в его волосах, невольно сжимая шелковистые пряди. Джеймс стал крепче прижимать ее тело к своему лицу, к ласкающим губам. Лора выгнула спину и подчинилась ему, даже не задумываясь теперь о том, что же вообще можно считать в сексе неприличным.

Она почувствовала способность что-то соображать, лишь когда Джеймс взял ее на руки, осторожно уложил на кровать и лег сам, частично накрыв жену своим телом. Лора открыла глаза, и томный голубой взгляд встретился с напряженным зеленым. Муж с трудом сдерживал дыхание, которое теплыми волнами вырывалось ей в лицо.

— Я хочу тебя.

Не отрывая от нее разгоряченного взгляда, он опустил руки вниз и расстегнул брюки. Лора смотрела на Джеймса заворожено, словно лань, попавшая в поле зрения охотника. За скрежетом молнии последовало шуршание ткани о кожу, когда он спустил брюки и резко отбросил их в сторону. Упругое бедро мужа коснулось ее ног.

— Приготовься. Я собираюсь поцеловать тебя так, как давно хотел. — Его голос звучал отрывисто, глубоко и агрессивно.

Его рот буквально обрушился на Лору, но она уже ждала его. Язык Джеймса грубо раздвинул ее губы, но, когда он проник в ее рот, она сжала губы и втянула его в себя еще глубже. Ногти ее впились в крепкие мышцы его спины.

Коленом он раздвинул ее бедра и лег на бок так, что Лора в полной мере могла почувствовать его возбуждение. Он потерся о ее бедро. Вырывавшиеся из его груди звуки были полны жажды и страсти.

Джеймс оторвался от губ Лоры, порозовевших и влажных, и скользнул ртом к груди. Его горячие и пылкие поцелуи сдерживались лишь желанием доставить ей такое же наслаждение, которое испытывал он сам. Его язык был проворен и игрив. Он выполнял каждый каприз хозяина, осуществлял любую изощренную фантазию.

Рука Джеймса как бы разгладила внешнюю сторону бедра Лоры, добралась до колена и, обхватив его снизу, слегка приподняла, чтобы погладить чувствительную нижнюю часть бедра. Рука пробиралась выше и еще выше, к источнику сжигавшего ее пламени.

Когда он коснулся ее между ног, реакция Лоры была неистовой и преисполненной дикой красоты. Она выгнулась на постели и резко вскрикнула в исступленном восторге. Джеймс, тяжело дыша и едва сдерживаясь, чтобы немедленно не овладеть ею, кончиком пальца очертил круг вокруг средоточия ее женственности. Лора буквально выдохнула его имя и вцепилась в его плечи. Палец Джеймса проник во влажную глубину, лаская мягкую плоть, наслаждаясь влагой, пробираясь все глубже.

Еще один удар сердца — и… И Джеймс уже сидел на краю постели, упершись локтями в колени и сжав ладонями голову. Он тяжело дышал, и этот звук резко контрастировал с романтическим видом спальни.

Лора, закрыв одной рукой глаза — другая рука в это время лежала как-то беспомощно и уязвимо, ладонью вверх, — прикусила нижнюю губу, чтобы Джеймс не услышал ее плач.

— Почему ты мне не сказала?

— Я не понимаю. Чего не сказала?

— Не сказала, что ты девственница.

— Я… — Лора попыталась избавиться от сухости во рту, несколько раз сглотнув, но это не помогло. — Я думала, ты знаешь.

— А вот и не знал.

Рассердившись, Джеймс быстро встал с постели и в несколько шагов пересек комнату. Испугавшись его резкого движения, Лора вздрогнула. Он направился к антикварному складному столику для чая, который сейчас служил баром. Лора думала, что этот вроде бы бесполезный предмет обстановки просто добавит уюта комнате, и никогда не предполагала, что ему найдется применение. Но Джеймс вытащил пробку из хрустального графина и налил себе щедрую порцию бурбона в стакан для коктейля. Он осушил виски в два глотка.

От ужаса перед этим внезапным приступом ярости Лора натянула простыню до подбородка: ей почему-то вдруг захотелось скрыть свою наготу. На ее груди все еще виднелись небольшие царапинки — следы от заросшего к вечеру подбородка Джеймса. Лора по-прежнему ощущала на губах его поцелуи, а что касается других частей тела, то они все еще пульсировали от неудовлетворенного желания.

— Разве моя девственность что-то меняет? — спросила она дрожащим голосом.

— Меняет? — Джеймс резко обернулся. — Да, черт возьми, меняет!

Его вид на мгновение зачаровал ее. Наготу скрывали лишь плавки, и он выглядел неистовым, мужественным и крайне возбужденным. Его страсть еще не улеглась, как отметила про себя Лора, взглянув на его тело, туда, где туго натянулись плавки.

Тело Джеймса покрывал равномерный загар. Волоски на груди и животе были Светло-каштановые и слегка позолоченные солнцем. Они становились темнее только в той густой поросли, что окружала его пупок.

— Почему? — Лора искренне недоумевала как из-за этой внезапной и бурной перемены настроения, так и по поводу названной им причины.

Он запустил руки в волосы, еще сильнее взлохматив их. Казалось, он не замечает, что практически совсем раздет и это приводит в смятение его новобрачную.