Ерофей неодобрительно обвел взглядом всех четверых:
- Ну-ну... Вы игрушки-то свои в доме бы оставили, коли... размяться решили. Не ровен час постреляетесь - вот радости-то начальству вашему будет. - И, покачав головой, вернулся в дом.
- Дуэлянты... твою дивизию, нехай! - кипя от злости, процедил Иволгин. - Позорище! Вы офицеры милиции или... или... кто?!!
- Ладно, Андреич, - отмахнулся Алексей. - Проехали.
- Я тебе не Андреич, понял?!! Я тебе - товарищ майор! - Он придвинулся вплотную к Добровольскому и гневно выпалил в лицо: - И чтоб - навытяжку, понял?! Чтоб - пятки вместе, носки врозь! Андреич... - передразнил он. Распустились, "булки" расслабили, слюнями, как дауны, обвешались. Вы, что, вчера родились?! Или вас акушерка не удержала?! В первый раз, что ли, полковники и генералы своих солдат сдают? В нашей истории много чего было. Был и Власов. Но был и Карбышев!
Ну, давайте все заявления на стол положим, а потом табельное в висок упрем. Кому лучше сделаем? Прав Ерофей: вот радости этим сволочам будет. За мерзавцами и подлецами хотите последнее слово оставить?!
Мы кем на свое место поставлены? Народом! У начальства за спиной только начальство, пусть их даже сотни и тысячи. Зато у нас - миллионы, народ и Родина! Она сейчас, как последний корабль в эскадре - вся в пробоинах, еле на плаву держится... Но ведь держится! - Иволгин оглядел своих подчиненных и закончил: - Я приказываю: сопротивляться! Ясно? И не легавые мы, не менты поганые и не волки позорные. Мы - офицеры милиции! Запомнили? О-фи-це-ры! А теперь, марш в дом!
В горницу вошли, избегая встречаться взглядами с Ерофеем. Расселись за столом, обратив внимание, что столовая посуда у каждого стоит чистая и вымытая. Гурьянов, не спрашивая, разлил по стопкам на этот раз янтарно-желтую жидкость. Иволгин поднял свою, поднес к лицу и принюхался, вопросительно глянул на Ерофея. Тот улыбнулся уголками рта и пояснил:
- Эт для просветления мозгов. На девяти травах настояна, - и первым опрокинул стопку.
За ним последовали остальные. Подбадриваемые хозяином, но нехотя, стали накладывать в тарелки закуску, вяло и без аппетита есть. Ерофей, наклонив голову, искоса наблюдал за гостями. Первым почувствовал неладное Саша Костиков. Он медленно поднял голову и внимательно обвел взглядом присутствующих. Глаза его блестели, по щекам стал разливаться ярко-красный румянец. Он вперил немигающий взгляд в хозяина:
- А говорят, два раза в одну воронку снаряд не падает. Ерофей Данилович, опять? Штучки ваши... знахарские?
Остальные тоже помалу стали чувствовать происходящие в них перемены. Замерли за столом. Словно прислушивались и пытались определить невидимый источник энергии, от которого исходили мощные, пульсирующие волны жизненной силы. Казалось, они текут по двум направлениям. С одной стороны, в теле нарастало ощущение пустоты и легкости. Будто кто-то, через невидимую соломинку, откачивал усталость, озлобленность и напряжение. С другой - в тело, как в порожний сосуд, вливались уверенность, спокойствие, возрастающее желание активности; в голове, как после хорошего, долгого сна, ощущались легкость и ясность мысли.
- Вижу, оклемались, - нарушил молчание Ерофей. - Стало быть, самое время... - Он вздохнул и, нахмурившись, начал: - Были у меня тут намедни, не так, чтоб шибко давно, гости. Трое. По всему видать, ваша "дичь". Очень их Черный яр интересовал. Вышло у меня с ими знакомство. Мужики, видать, серьезные, да обскакали их. Я тут давеча справки навел... Горыныч, Немец и Рысь. - Увидев, как все четверо невольно подались вперед, жестом остановил их: - Допрежь доскажу, а там дальше кумекать будем. Так вот. Искали они, стало быть, здеся захоронку одну. И, кажись, нашли. Да не по зубам, видать, она оказалась. Потому и порешили их: двоих насмерть завалили, а третьего прямиком к Егору в больницу наладили. Оперировал его Артемьев. И сдается мне, захоронку энту Родионов к рукам прибрал. - Ерофей кивнул в сторону магнитофона: - Ежели верить упырю энтому, в доле с им большие люди повязаны и... - он отвел глаза, - ... начальник ваш. Захоронка та в Черном яру. Но нельзя ее трогать, поверь мне, Петр Андреич! - с мольбой в голосе проговорил Гурьянов. - Большая беда приключиться может.
Иволгин откинулся на скамье, уперся ладонями в стол, из-под лобья глядя на хозяина:
- Я-то верю, Данилыч. Мне - кто поверит? Ты ведь, Ерофей, тоже нам не все рассказал.
Повисло неловкое молчание. Наконец, Гурьянов решился. Смело взглянув в глаза Иволгину, жестко произнес:
- Я, Петр Андреич, в свое время подписку дал о неразглашении государственной тайны. И подписка энта - бессрочная. - Он развел руками: Так уж не взыщи. Одно тебе скажу: не приведи Бог, кто в Черный яр сунется и руки в захоронку запустит, вся тайга на гробы пойдет, а може... и не хватит.
- Наталью Родионову тоже вы спрятали? - подал голос Добровольский.
- Не дочка она ему, - хмуро буркнул Ерофей. - Взрослая, поди. Сама решит, с кем ей остаться. К тому ж, сирота она теперича.
- Ну и наворотили, - не скрывая досады, заметил Петр Андреевич. Выгребать как будем?
- Бог выведет, - философски изрек Ерофей.
- Бог... - недовольно откликнулся Иволгин. - Он выведет...
- Не богохульствуй, Андреич, - строго проговорил Гурьянов. - Не нами энто заведено, не нам и отменять. Разок уж попробовали, так окромя горя и срама ничего не нажили. Ладно, что мог, поведал вам, за остальное - не пеняйте. Коли помощь какая нужна будет, подмогну.
- Уже... "Подмогнули", - не удержался Алексей.
Ерофей с минуту неотрывно смотрел на него, потом с расстановкой четко произнес:
- Кабы парня энтого не выдернули вовремя, неведомо, был бы он живой теперича. А ежели Бог отвел - видать, так на роду прописано. В жизни людской напраслины не бывает, допрежь гдей-то все в ей четко и ясно прописано.
... Под утро и хозяев, и оставшуюся на ночь группу Иволгина разбудил надсадный, сверлящий звук. Ерофей наскоро оделся и выскочил во двор. На улице только-только начало светать. Будто над землей кто отмывал от черной краски небесный купол. Чернота медленно оплывала, стекая за верхушки высоких деревьев и под ней проступала нежная, чистая, золотисто-лазоревая кожа утренней зари.
