- Серьезный дядька, - не удержался Саша Костиков.
- Образование. - продолжал Добровольский. - В 19.. году с отличием закончил Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге по специальности "эпидемиология". Будучи студентом, в 1910 году находился в составе экспедиции русских врачей, выезжавших в Харбин в связи с эпидемией чумы. Заболел, чуть не умер... - Алексей поднял голову и внимательно оглядел коллег: - Внимание, щас птичка вылетит! Близким другом Артемьева, еще со студенческой скамьи, был... - он сделал эффектную паузу: - Кто бы вы думали? Ни больше , ни меньше - князь Рубецкой Сергей Михайлович! Именно он его и спас...
- А сам?! - нетерпеливо выпалил Иволгин.
- Кто его знает? - пожал плечами Алексей.
- Спасся, - тихо проговорил Игорь Приходько.
Все тут же с интересом посмотрели на него. Он смутился и покраснел.
- Да что, ты, как красна-девица, ей-Богу! - не выдержал майор. Откуда знаешь, что он не погиб?
- Я недавно в музее декабристов был...
- Ну, ну, не тяни, Гоша! - Иволгин нетерпеливо заерзал в кресле.
- Я и говорю, был, значит, в музее. Там про Сергея Михайловича все сказано. Он в гражданскую в Париж уехал, а потом в Канаду перебрался. Стал известным ученым. Он еще это... лауреат... - Игорь наморщил лоб: - Премия есть... Во, Нобелевская! Он ее получил за какие-то работы в области... Вообщем, что-то с микробами связанное.
- Значит, Рубецкой... - задумчиво проговорил Иволгин. - Так, ладно. Леша, что там еще по генерал-майору?
- Про войну рассказывать? - Добровольский скорчил недовольную гримасу.
- Ближе к нашему времени давай, - махнул рукой Петр Андреевич.
- Вообщем, после Парада Победы, а он был его участником, Артемьев срочно отбыл на Дальний Восток. В личном деле, начиная с июля сорок пятого и вплоть до марта пятьдесят третьего года, никаких названий воинских соединений. Есть только одна строчка... - Он быстро пролистал свои бумаги: - Ага, вот: "Проходил службу в в/ч 1985-"Д". Все. Дальше - пусто, как-будто человека и не существовало. В графе "последнее воинское звание" стоит генерал-майор, а "последнее место службы", простенько и со вкусом - ЗабВО. Но... Щас не просто птичка вылетит, а целый птеродактиль! Есть в личном деле Степана Макаровича пара интересных бумаг.
В одной из них речь идет о ликвидации в/ч 1985-"Д". И подписана она, кроме Артемьева, еще и вездесущим и неугомонным застрельщиком построения социализма - не ко дню будь помянут! - дорогим товарищем Лаврентием Павлычем.
- Как же Артемьев живой остался под чутким руководством Лаврентия Павловича, имея в активе князя-эмигранта, да еще и до генерал-майора дослужился? - недоверчиво поинтересовался Костиков.
- Умный был очень, дорогой Сашенька, потому и остался, и дослужился, веско заметил Алексей.
- В жизни чаще, как раз умные - не остаются и не дослуживаются, - в тон ему ответил Костиков.
- Ну прямо крик души! - не преминул съехидничать Алексей и, обращаясь к Иволгину, проговорил: - Примите к сведению, гражданин начальник: зажимаете подчиненных... очень умных.
- Потом выясните судьбу гениев, - недовольно поморщился Иволгин. Вторая бумага о чем?
- Вторая еще интереснее. Это копия докладной записки на имя Сталина. В ней Артемьев сообщает, что операция "Руно" завершена и - читаю дословно: "... фактор "ЯЗОН" введен в действие."
- Что за фактор? - удивленно поднял брови Иволгин.
- Понятия не имею, - откликнулся Алексей.
Петр Андреевич задумчиво потер переносицу:
- Чертовщина какая-то! Ладно, с этим у нас еще будет время разобраться. А теперь немедленно надо доставить сюда Артемьева. - Он решительно поднялся: - Леша, Саша - вы к нему домой, а мы с Игорем подскочим в больницу. С этим "мил человеком" не мешает иногда подстраховаться. - И совсем тихо пробурчал: - Никогда не знаешь, шо энти антеллигенты выкинут...
Глава четырнадцатая
В общей суматохе у отделения милиции Капитолина пришла в себя. Оглядевшись и видя, что никто не проявляет к ней интерес, посчитала за лучшее быстро ретироваться. Завернув за угол, смела перчаткой снег с ограды и хватанула ртом целый комок. Взглянув на руку, заметила белые хлопья, кое-где окрашенные кровью, и почувствовала подкатившую к горлу тошноту. Она опрометью кинулась к расположенному рядом скверу. Рвало ее долго и мучительно.
" Ну почему я такая дура? - думала с жалостью к себе, собирая с веток чистый снег, снова и снова судорожно давясь им, внутренне содрагаясь от отвращения и брезгливости. Казалось, соленый и теплый привкус человеческой крови не исчезнет никогда. - Как дикая собака накинулась. И вся жизнь моя дикая. А я и вовсе полоумной сделалась. Ну что я вечно в идиотские истории влипаю?!! И на работу, конечно, безнадежно опоздала..."
Она прибавила шаг и заспешила по улице в направлении библиотеки. Рядом со старинным, отреставрированным зданием, как всегда, стояло много машин, толпились люди. Неожиданно из парадных дверей выбежала Вера и на ходу запахивая шубу, держа в руках шапку, торопливо сбежала по ступенькам. Капитолина проследила за ней взглядом и увидела, как та быстро юркнула в поджидавшую ее машину, которая, взвизгнув покрышками, с ходу набирая скорость, устремилась по улице, ловко вклинившись в плотный автотранспортный поток.
"Куда это она? С кем? - очнулась Капитолина, запоздало сообразив, что стоит посередине тротуара и недовольные прохожие, не церемонясь, толкают ее, громко выражая свое возмущение.
- Извините, - пробормотала она, но голос расстаял в пространстве.
Переодевшись, Капитолина прошла в читальный зал. За столом стояла одна из старейших работниц библиотеки Гайворонская Ольга Григорьевна, активистка и коммунистка с ...надцатилетним партийным стажем, которую все, и не без оснований, слегка побаивались. Капитолина, запыхавшись, приблизилась к ней, внутренне готовая выслушать нравоучительную и нудную нотацию о том, что сделали бы с ней в "прежние времена" за нарушение трудовой дисциплины. Ольга Григорьевна подняла голову от формуляра и поверх очков взглянула на Капитолину. И вдруг челюсть Гайворонской, что называется, отвалилась, едва не задев рабочий стол. Она смотрела на сотрудницу, словно та была, по меньшей мере, инопланетянкой или, на худой конец, банальным привидением.
