1973 Дорожный дневник - Часть I

Ожидание длилось, а проводы были недолги Пожелали друзья: "В добрый путь! Чтобы все - без помех!" И четыре страны предо мной расстелили дороги, И четыре границы шлагбаумы подняли вверх. Тени голых берез добровольно легли под колеса, Залоснилось шоссе и штыком заострилось вдали. Вечный смертник - комар разбивался у самого носа, Лобовое стекло превращая в картину Дали. Сколько смелых мазков на причудливом мертвом покрове! Сколько серых мозгов и комарьих раздавленных плевр! Вот взорвался один, до отвала напившийся крови, Ярко-красным пятном завершая дорожный шедевр. И сумбурные мысли, лениво стучавшие в темя, Устремились в пробой ну, попробуй-ка, останови! И в машину ко мне постучало просительно время Я впустил это время, замешанное на крови. И сейчас же в кабину глаза сквозь бинты заглянули И спросили: "Куда ты? На запад? Вертайся назад!" Я ответить не смог: по обшивке царапнули пули. Я услышал: "Ложись! Берегись! Проскочили! Бомбят!" Этот первый налет оказался не так чтобы очень: Схоронили кого-то, прикрыв его кипой газет, Вышли чьи-то фигуры назад на шоссе из обочин, Как лет тридцать спустя на машину мою поглазеть. И исчезло шоссе мой единственный верный фарватер, Только - елей стволы без обрубленных минами крон. Бестелесный поток обтекал не спеша радиатор. Я за сутки пути не продвинулся ни на микрон. Я уснул за рулем: я давно разомлел от зевоты. Ущипнуть себя за ухо или глаза протереть? В кресле рядом с собой я увидел сержанта пехоты: "Ишь, трофейная пакость, сказал он. - Удобно сидеть". Мы поели с сержантом домашних котлет и редиски. Он опять удивился: откуда такое в войну? "Я, браток, - говорит, восемь дней, как позавтракал в Минске. Ну, спасибо. Езжай! Будет время - опять загляну". Он ушел на восток со своим поредевшим отрядом. Снова мирное время пробилось ко мне сквозь броню: Это время глядело единственной женщиной рядом. И она мне сказала: "Устал? Отдохни - я сменю". Все в порядке. На месте. Мы едем к границе. Нас двое. Тридцать лет отделяет от только что виденных встреч. Вот забегали щетки отмыли стекло лобовое. Мы увидели знаки, что призваны предостеречь. Кроме редких ухабов, ничто на войну не похоже. Только лес - молодой, да сквозь снова налипшую грязь Два огромных штыка полоснули морозом по коже Остриями - по-мирному кверху, а не накренясь. Здесь, на трассе прямой, мне, не знавшему пуль, показалось, Что и я где-то здесь довоевывал невдалеке. Потому для меня и шоссе, словно штык, заострялось, И лохмотия свастик болтались на этом штыке... # 014

1973 Дорожный дневник - Часть II

Жил-был один чудак, Он как-то раз, весной, Сказал чуть-чуть не так И стал невыездной. А может, что-то спел не то По молодости лет, А может, выпил два по сто С кем выпивать не след. Письмо не отправлял Простым и заказным, И не подозревал, Что стал невыездным. Да и не собирался он На выезд никуда К друзьям лишь ездил на поклон В другие города. На сплетни он махнул Свободною рукой, Сидел и в ус не дул Чудак невыездной. С ним вежливы - на вы! - везде Без спущенных забрал, Подписку о невыезде Никто с него не брал. Он в карточной игре Зря гнался за игрой Всегда без козырей И вечно "без одной". И жил он по пословице: Хоть эта масть не та Все скоро обеззлобится И встанет на места. И он пером скрипел То злее, то добрей, Писал себе и пел Про всяческих зверей: Что, мол, приплыл гиппопотам С Египта в Сомали Хотел обосноваться там, Но высох на мели. И строки те прочлись Кому-то поутру И, видимо, пришлись С утра не по нутру. Должно быть, между строк прочли, Что бегемот - не тот, Что Сомали - не Сомали, Что все наоборот. Прочли, от сих до всех Разрыв и перерыв, Закрыли это в сейф, И все - на перерыв. Чудак пил кофе натощак Такой же заводной, Но для кого-то был чудак Уже невыездной. Пришла пора - а то Он век бы не узнал, Что он - совсем не то, За что себя считал. И после нескольких атак, В июльский летний зной Ему сказали: "Ты, чудак, Давно невыездной!" Другой бы, может, и запил, А он - махнул рукой! Что я? Когда и Пушкин был Всю жизнь невыездной! # 015

1973 Дорожный дневник - Часть III Пятна на солнце

Шар огненный все просквозил, Все перепек, перепалил И, как груженый лимузин, За полдень он перевалил. Но где-то там - в зените был. Он для того и плыл туда, Другие головы кружил, Сжигал другие города. Еще асфальт не растопило И не позолотило крыш, Еще светило солнце лишь В одну худую светосилу, Еще стыдились нищеты Поля без всходов, лес без тени, Еще тумана лоскуты Ложились сыростью в колени, Но диск на тонкую черту От горизонта отделило. Меня же фраза посетила: Не ясен свет, пока светило Лишь набирает высоту! Пока гигант еще на взлете, Пока лишь начат марафон, Пока он только устремлен К зениту, к пику, к верхней ноте, Но вряд ли астроном-старик Определит: "На солнце - буря", Мы можем всласть глазеть на лик, Разинув рты и глаз не щуря. И нам, разиням, на потребу Уверенно восходит он Зачем спешить к зениту Фебу, Ведь он один бежит по небу Без конкурентов марафон. Но вот - зенит: глядеть противно И больно, и нельзя без слез, Но мы - очки себе на нос, И смотрим, смотрим неотрывно, Задравши головы, как псы, Все больше жмурясь, скаля зубы, И нам мерещатся усы. И мы пугаемся - грозу бы! Должно быть, древний гунн - Аттила Был тоже солнышком палим, И вот при взгляде на светило Его внезапно осенило, И он избрал похожий грим. Всем нам известные уроды (Уродам имя - легион) С доисторических времен Уроки брали у природы. Им апогеи не претили, И, глядя вверх, до слепоты Они искали на светиле Себе подобные черты. И если б ведало светило, Кому в пример встает оно, Оно б затмилось и застыло, Оно бы бег остановило Внезапно, как стоп-кадр в кино. Вон, наблюдая втихомолку Сквозь закопченное стекло, Когда особо припекло, Один узрел на лике челку. А там - другой пустился в пояс, На солнечном кровоподтеке Увидев щели узких глаз И никотиновые щеки... Взошла луна - вы крепко спите. Для вас светило тоже спит. Но где-нибудь оно - в зените. (Круговорот, как ни пляшите!) И там палит, и там слепит... # 016

1973 Дорожный дневник - Часть IV Сказочная история

Как во городе во главном, Как известно - златоглавом, В белокаменных палатах, Знаменитых на весь свет, Воплотители эпохи, Лицедеи-скоморохи, У кого дела не плохи, Собирались на банкет. Для веселья есть причина: Ну, во-первых - дармовщина, Во-вторых - любой мужчина Может даму пригласить, И, потискав даму ону, По салону весть к балкону И без денег - по талону Напоить... и закусить. И стоят в дверном проеме На великом том приеме На дежурстве и на стреме Тридцать три богатыря. Им потеха - где шумиха, Там ребята эти лихо Крутят рученьки, но - тихо, Ничего не говоря. Но ханыга, прощелыга, Забулдыга и сквалыга От монгольского от ига К нам в наследство перешли, И они входящим - в спину Хором, враз: "Даешь Мазину! Дармовую лососину! И Мишеля Пиколи!" ...В кабаке старинном "Каме" Парень кушал с мужиками. Все ворочали мозгами Кто хорош, а кто и плох. А когда кабак закрыли, Все решили: не допили. И трезвейшего снабдили, Чтоб чего-то приволок. Парень этот для начала Чуть пошастал у вокзала, Там милиция терзала Сердобольных шоферов, Он рванул тогда накатом К белокаменным палатам Прямо в лапы к тем ребятам По мосту, что через ров. Под дверьми все непролазней (Как у Лобного на казни, И толпа все безобразней Вся колышется, гудет...), Не прорвешься, хоть ты тресни! Но узнал один ровесник: "Это тот, который песни... Пропустите, пусть идет!" "Не толкайте, не подвинусь, Думал он, - а вдруг на вынос Не дадут, вот будет минус!.." Ах! Красотка на пути! Но Ивану не до крали, Лишь бы только торговали, Лишь бы дали, лишь бы дали! Время - два без десяти. У буфета все нехитро: "Пять "четверок", два пол-литра! Эй! Мамаша! Что сердита? Сдачи можешь не давать!.." Повернулся, а средь зала Краля эта танцевала! Вся блестела, вся сияла, Как звезда - ни дать, ни взять! И упали из подмышек Две больших и пять малышек (Жалко, жалко ребятишек, Очень жаждущих в беде), И осколки, как из улья, Разлетелись - и под стулья... А пред ним мелькала тулья Золотая на звезде. Он за воздухом к балконам Поздно! Вырвались со звоном И из сердца по салонам Покатились клапана... И назло другим принцессам, Та - взглянула с интересом, Хоть она, - писала пресса, Хороша, но холодна. Одуревшие от рвенья, Рвались к месту преступленья Люди плотного сложенья, Засучивши рукава. Но не сделалось скандала, Все вокруг затанцевало, Знать, скандала не желала Предрассветная Москва. И заморские ехидны Говорили: "Ах, как стыдно! Это просто несолидно, Глупо так себя держать!.." Только негр на эту новость Укусил себя за ноготь, В Конго принято, должно быть, Так восторги выражать. ...Оказал ему услугу И оркестр с перепугу, И толкнуло их друг к другу Говорят, что сквозняком, И ушли они, не тронув Любопытных микрофонов, Так как не было талонов Спрыснуть встречу коньяком. Говорят, живут же люди В этом самом Голливуде И в Париже... Но - не будем, Пусть болтают куркули! Кстати, те, с кем был я в "Каме", Оказались мужиками Не махали кулаками, Улыбнулись и ушли. ...И пошли летать в столице Нежилые небылицы Молодицы, не девицы Словно деньгами сорят; В подворотнях, где потише, И в мансардах, возле крыши, И в местах еще повыше Разговоры говорят. # 017