1972 Так случилось - мужчины ушлиї

Так случилось - мужчины ушли, Побросали посевы до срока, Вот их больше не видно из окон Растворились в дорожной пыли. Вытекают из колоса зерна Это слезы несжатых полей, И холодные ветры проворно Потекли из щелей. Мы вас ждем - торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Мы в высоких живем теремах Входа нет никому в эти зданья: Одиночество и ожиданье Вместо вас поселилось в домах. Потеряла и свежесть и прелесть Белизна ненадетых рубах. Да и старые песни приелись И навязли в зубах. Мы вас ждем - торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Все единою болью болит, И звучит с каждым днем непрестанней Вековечный надрыв причитаний Отголоском старинных молитв. Мы вас встретим и пеших, и конных, Утомленных, нецелых - любых, Только б не пустота похоронных, Не предчувствие их! Мы вас ждем - торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. # 013

1972 Когда я спотыкаюсь на стихахї

Когда я спотыкаюсь на стихах, Когда ни до размеров, ни до рифм, Тогда друзьям пою о моряках, До белых пальцев стискивая гриф. Всем делам моим на суше вопреки И назло моим заботам на земле Вы возьмите меня в море, моряки, Я все вахты отстою на корабле! Любая тварь по морю знай плывет, Под винт попасть не каждый норовит, А здесь, на суше, каждый пешеход Наступит, оттолкнет - и убежит. Всем делам моим на суше вопреки И назло моим заботам на земле Вы возьмите меня в море, моряки, Я все вахты отстою на корабле! Известно вам - мир не на трех китах, А нам известно - он не на троих. Вам вольничать нельзя в чужих портах А я забыл, как вольничать в своих. Так всем делам моим на суше вопреки, Так назло моим заботам на земле Вы за мной пришлите шлюпку, моряки, Поднесите рюмку водки на весле! # 014

1972 Не гуди без меры, без причиныї

Не гуди без меры, без причины, Милиционеры из машины Врут аж до хрипоты. Подлецам сигнальте не сигнальте Пол-лица впечаталось в асфальте, Тут не до красоты. По пути - обильные проулки... Все автомобильные прогулки Вплоть надо запретить. Ну а на моем на мотоцикле Тесно вчетвером, но мы привыкли, Хоть трудно тормозить. Крошка-мотороллер так прекрасен! Пешеход доволен, но опасен МАЗ или "пылесос". Я на пешеходов не в обиде, Но враги народа в пьяном виде Раз! и под колесо. Мотороллер - что ж, он на излете Очень был похож на вертолетик, Ух, и фасон с кого! Побежать и запатентовать бы, Но бежать нельзя - лежать до свадьбы У Склифосовского. # 015

1972 Баллада о гипсе (В. Абдулову)ї

Нет острых ощущений - все старье, гнилье и хлам, Того гляди, с тоски сыграю в ящик. Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус - пополам, Вот это боле-мене подходяще! Повезло! Наконец повезло! Видит бог, что дошел я до точки! Самосвал в тридцать тысяч кило Мне скелет раздробил на кусочки! Вот лежу я на спине Загипсованный, Каждый член у мене Расфасованный По отдельности До исправности, Все будет в целости И в сохранности! Эх, жаль, что не роняли вам на череп утюгов, Скорблю о вас - как мало вы успели! Ах, это просто прелесть - сотрясение мозгов, Ах, это наслажденье - гипс на теле! Как броня - на груди у меня, На руках моих - крепкие латы, Так и хочется крикнуть: "Коня мне, коня!" И верхом ускакать из палаты! Но лежу я на спине Загипсованный, Каждый член у мене Расфасованный По отдельности До исправности, Все будет в целости И в сохранности! Задавлены все чувства - лишь для боли нет преград, Ну что ж, мы сами часто чувства губим, Зато я, как ребенок, - весь спеленутый до пят И окруженный человеколюбием! Под влияньем сестрички ночной Я любовию к людям проникся И, клянусь, до доски гробовой Я б остался невольником гипса! Вот лежу я на спине Загипсованный, Каждый член у мене Расфасованный По отдельности До исправности, Все будет в целости И в сохранности! Вот жаль, что мне нельзя уже увидеть прежних снов: Они - как острый нож для инвалида, Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков, Мне снятся свечи, рифмы и коррида... Ах, надежна ты, гипса броня, От того, кто намерен кусаться! Но одно угнетает меня: Что никак не могу почесаться, Что лежу я на спине Загипсованный, Каждый член у мене Расфасованный По отдельности До исправности, Все будет в целости И в сохранности! Так, я давно здоров, но не намерен гипс снимать: Пусть руки стали чем-то вроде бивней, Пусть ноги опухают - мне на это наплевать, Зато кажусь значительней, массивней! Я под гипсом хожу ходуном, Наступаю на пятки прохожим, Мне удобней казаться слоном И себя ощущать толстокожим! И по жизни я иду, Загипсованный, Каждый член - на виду, Расфасованный По отдельности До исправности, Все будет в целости И в сохранности! # 016

1972 Мой Гамлет

Я только малость объясню в стихе, На все я не имею полномочий... Я был зачат, как нужно, во грехе, В поту и нервах первой брачной ночи. Я знал, что отрываясь от земли, Чем выше мы, тем жестче и суровей. Я шел спокойно прямо в короли И вел себя наследным принцем крови. Я знал - все будет так, как я хочу. Я не бывал внакладе и в уроне. Мои друзья по школе и мечу Служили мне, как их отцы - короне. Не думал я над тем, что говорю, И с легкостью слова бросал на ветер Мне верили и так, как главарю, Все высокопоставленные дети. Пугались нас ночные сторожа, Как оспою, болело время нами. Я спал на кожах, мясо ел с ножа И злую лошадь мучил стременами. Я знал, мне будет сказано: "Царуй!" Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег, И я пьянел среди чеканных сбруй. Был терпелив к насилью слов и книжек. Я улыбаться мог одним лишь ртом, А тайный взгляд, когда он зол и горек, Умел скрывать, воспитанный шутом. Шут мертв теперь: "Аминь!" Бедняга! Йорик! Но отказался я от дележа Наград, добычи, славы, привилегий. Вдруг стало жаль мне мертвого пажа... Я объезжал зеленые побеги. Я позабыл охотничий азарт, Возненавидел и борзых, и гончих, Я от подранка гнал коня назад И плетью бил загонщиков и ловчих. Я видел - наши игры с каждым днем Все больше походили на бесчинства. В проточных водах по ночам, тайком Я отмывался от дневного свинства. Я прозревал, глупея с каждым днем, Я прозевал домашние интриги. Не нравился мне век и люди в нем Не нравились. И я зарылся в книги. Мой мозг, до знаний жадный как паук, Все постигал: недвижность и движенье. Но толка нет от мыслей и наук, Когда повсюду им опроверженье. С друзьями детства перетерлась нить, Нить Ариадны оказалась схемой. Я бился над вопросом "быть, не быть", Как над неразрешимою дилеммой. Но вечно, вечно плещет море бед. В него мы стрелы мечем - в сито просо, Отсеивая призрачный ответ От вычурного этого вопроса. Зов предков слыша сквозь затихший гул, Пошел на зов, - сомненья крались с тылу, Груз тяжких дум наверх меня тянул, А крылья плоти вниз влекли, в могилу. В непрочный сплав меня спаяли дни Едва застыв, он начал расползаться. Я пролил кровь, как все, и - как они, Я не сумел от мести отказаться. А мой подъем пред смертью - есть провал. Офелия! Я тленья не приемлю. Но я себя убийством уравнял С тем, с кем я лег в одну и ту же землю. Я, Гамлет, я насилье презирал, Я наплевал на Датскую корону. Но в их глазах - за трон я глотку рвал И убивал соперника по трону. Но гениальный всплеск похож на бред, В рожденьи смерть проглядывает косо. А мы все ставим каверзный ответ И не находим нужного вопроса. # 017