– Да, да, – прошептала она, прижимаясь губами к его соленой после купания коже. – Ты очень красив. Я всегда так считала.

– Ты знаешь, как сильно я хочу тебя, Блэр? Знаешь ли ты, что с тех пор, как я впервые увидел тебя, мое тело не давало мне ни минуты покоя? – Он чуть-чуть пошевелился и спросил внезапно охрипшим голосом. – Знаешь, как сильно я хочу прямо сейчас войти в тебя? – Он еще крепче прижал ее к себе.

– Кажется, знаю, – ответила она и последовала велениям инстинкта.

– Милая! – Голова Шона откинулась назад. Его глаза были закрыты, а рот приоткрылся – не то от экстаза, не то от мучительной боли. – Блэр! Прошу тебя, помедли! Я хочу любить тебя, но не здесь. Пойдем!

Отпрянув от нее, он быстро собрал вещи и большими шагами направился к машине. Блэр едва поспевала за ним. Волосы Шона развевались на ветру, вечерний ветерок ласкал его обнаженный торс, но он, ничего не замечая, устремленный к одной цели, шел к машине.

Он бросил вещи на заднее сиденье. Мотор взревел, Блэр прижалась к Шону и положила голову ему на плечо, а руку на бедро, то сжимая, то разжимая ее.

– Пожалуйста, не делай этого, – попросил Шон, затормозив перед светофором.

– Что-то не так? – шепотом спросила она, почему-то не осмеливаясь задать этот вопрос вслух.

Он взял руку Блэр и прижал ее к тому месту, которое уже вышло из-под его контроля.

– Если ты хочешь что-нибудь поласкать, то лучше поласкай его. Он просит об этом.

Потрясенная Блэр на мгновение оцепенела, но быстро овладела собой, не видя причин для того, чтобы убрать руку с того места, куда положил ее Шон. Ее пальцы зашевелились, и Шон почувствовал, что вот-вот лишится рассудка.

– О, это прекраснее, чем я ожидал, – прошептал он. – Слава Богу, мы уже дома.

Машина въехала во дворик, и их изумленным глазам предстало нечто неожиданное и нежелательное. У лестницы, ведущей к квартире Блэр, стояли два автомобиля с пассажирами. Одни расположились в машинах, другие на ступеньках лестницы. В темноте слышались говор и смех. Казалось, у дверей Блэр раскинулся цыганский табор.

Что же случилось?

– Что тут происходит, черт возьми? – крикнул Шон громовым голосом.

Блэр, опомнившись от изумления, быстро отодвинулась от Шона.

– Это мои друзья, – сказала она вдруг ослабевшим голосом и, избегая ошалелого взгляда Шона, распахнула дверцу машины. Она заставила себя весело поздороваться со всеми, хотя была совершенно растеряна.

Один из гостей подхватил Блэр на руки и, сделав вид, что танцует адажио, поднял ее над головой и передал другому гостю.

Блэр таким образом обошла весь круг. Приехавших друзей было то ли двенадцать, то ли пятнадцать, сейчас ей было трудно пересчитать их.

Со скоростью пулеметной очереди посыпались вопросы:

– Где ты была?

– Мы тебя ждем уже несколько часов.

– Да у тебя песок на ногах!

– Надеюсь, мы тебе не помешали?

– Уфф! – вздохнула Блэр, проведя пальцами по волосам. – Дело в том, что мы с Шоном после моих занятий решили устроить пикник, чтобы отметить… Кстати, познакомьтесь. Это Шон Гаррет, мой аренд… мой друг. – Блэр указала на высокого светловолосого человека с напряженным выражением лица.

Он стоял в независимой позе, прислонившись к своему «мерседесу». Все повернулись к Шону, зазвучали приветствия.

– Хелло, – сказал Шон без малейшего энтузиазма.

– Так вот. Вечеринка, которую вы начали, продолжается. Блэр, вперед! – провозгласил один из молодых людей. Взяв Блэр за руку, он другой рукой подхватил ее снизу и понес наверх. Еще недавно она даже не заметила бы такого вольного обращения. Теперь же лицо Блэр залилось краской: ей очень хотелось, чтобы Шон не заметил этого маленького эпизода.

Блэр открыла дверь, и вся компания ввалилась в ее квартиру. Раздались возгласы одобрения. Блэр оглянулась на Тона.

– Шон, пожалуйста, заходи.

– Не буду мешать вам.

Почему его голос так холоден? Ведь всего несколько минут назад он задыхался от страсти.

– Ты не помешаешь. Пожалуйста, войди.

– Ну, хорошо.

Блэр не успела опомниться, как кто-то из гостей спросил, где бокалы. Гости ужг передавали друг другу и ставили на стол бутылки вина, коробки печенья и банки копченых устриц. Многие бутылки оказались уже открытыми и частично опорожненными. Компания была немного навеселе.

– Ну и как тебе живется в этом тихом уголке? – спросил один из друзей Блэр, включая приемник. Его приятель уже крутил ручку настройки, стараясь поймать станцию, передающую рок-музыку.

– Все хорошо, – улыбнувшись ответила Блэр, но тут же вспомнила про Шона. Где он? Ах, вот он неодобрительно разглядывает парня с прической панка, одетого в женскую блузку и красные брюки спортивного стиля. Надо сказать Шону, что этот парень – потрясающий танцовщик. – Я веду здесь танцевальные классы.

Эти слова Блэр вызвали взрыв хохота.

– Для кого? Для упитанных домохозяек и их драгоценных чад? – За этими вопросами последовал новый взрыв хохота.

– Да, для домохозяек и их детей, – несколько оробев, призналась Блэр. – Работа с ними приносит мне большую радость. И им это очень нравится. Некоторые из них…

– О Боже! – воскликнула одна из женщин, приложив ладонь к своей слишком нарумяненной щеке. – Да она превратилась в настоящую классную даму.

Все прыснули со смеху. Блэр почувствовала, что улыбка застыла на ее губах.

– Чем бы ты здесь ни занималась, Блэр, это никогда не затмит твоих успехов на нью-йоркских подмостках, – заметил один из приехавших. – Ты танцовщица, и это у тебя в крови. Лишившись возможности танцевать, я бы покончил с собой.

Блэр метнула взгляд на Шона; он сидел, облокотившись на подоконник. Его горящие глаза выражали желание, чтобы молодой человек осуществил свое намерение, причем поскорее.

– Похоже, я задержусь здесь, – сказала Блэр, отводя взгляд от каменного лица Шона. – Доктор сказал…

– Да что они понимают, эти доктора?

– Конечно! Разве твой доктор когда-нибудь танцевал? Попробовал бы он проваляться в постели шесть месяцев, а после этого восстановить форму.

– Не говоря уже о том, что карьера Блэр полетит к чертям в самое ближайшее время, – вступил в разговор еще один. – Ты думаешь, у продюсеров хорошая память? Шесть месяцев? Даже и не думай! Через шесть месяцев они будут только пожимать плечами: «Блэр? А кто это такая?»

– Нет-нет, погодите-ка. – Один из молодых людей поднялся, подошел к Блэр и обнял ее. – Блэр, все они чертовски завистливы, – сказал он. – Ты вернешься к нам через несколько месяцев и будешь танцевать еще лучше, чем прежде.

Блэр поцеловала его в щеку.

– Спасибо. Надеюсь, так оно и будет.

– Не сомневаюсь.

Все молчали, но было ясно, что никто уже не верит в возвращение Блэр. Блэр подавила раздражение и с деланной бодростью попросила:

– Ну, а теперь расскажите мне новости.

После этого разговор оживился. Друзья рассказали Блэр о последних событиях танцевальной жизни, о своих новых выступлениях. Блэр удивлялась тому, что ее почему-то почти не волнует жизнь коллег. Ей казалось, что те, с кем она еще недавно была так тесно связана, слишком уж молоды, незрелы и неопытны. Они все, как параноики, думали лишь об одном, и это было скучно. И говорили тоже только о танцах.

Шона никто не замечал, и его это радовало. Несколько раз он приказывал себе расслабиться, опасаясь, что поломает зубы – так сильно он стискивал их. Его кулаки также то и дело непроизвольно сжимались. Ему хотелось очистить эту комнату одним взмахом метлы, а вместе с тем избавить Блэр от испуга, загнанности, горя.

Когда наконец кто-то заметил, что, пожалуй, пора двигаться обратно в Нью-Йорк, гости зашевелились, и компания разделилась на две части. Одни обнимали Блэр, желали ей скорейшего выздоровления и приглашали на ленч или обед, если ей случится приехать в Нью-Йорк. Другие же, менее расположенные к ней, спешили вниз, чтобы занять лучшие места в машинах. На прощание, уже со двора, гости кричали Блэр и Шону, чтобы они продолжили вечеринку.