- Молчать... Раскроешь пасть - влеплю между глаз. По второму разу не проведешь, господин хороший. Чуть что -г и к рыбам.
Холмов приоткрыл глаза. Он полулежал в углу, в помещении не больше кабины грузового лифта. Руки были связаны. Кулак ему показывал и грозил тот самый, примеченный еще на Невском, с треугольным носом. Другой агент постарше, с лицом в грубых красных складках - молча курил и следил за Холмовым выкаченными водянистыми глазами.
- Где сейчас идет пароход? - пытаясь сориентироваться и пренебрегая угрозой, спросил Ростислав.
- У-у, - замахнулся агент.
- Брось, Никита, - лениво заметил старший, - лишь бы не шумел, а так пусть шлепает губами, это не беда.
Никита нехотя отошел и тоже сел.
- Уж больно прыток студентик, - сказал он с ненавистью, - опять, того и гляди, отчубучит невесть чего. Ух, я их в девятьсот пятом-то годе... Да и этого, Авдеич, я бы...
- Бодливой корове господь рогов не дает, - с насмешкой оборвал его Авдеич, - сходи лучше в буфет, принеси пару пива. Хорошее здесь, однако, держат пивко на "Мирликийском".
Он бросил окурок в медную плевательницу, сильно отхаркался и сплюнул туда же. У Холмова гудела голова, однако ярость, кипевшая в нем после неудачи, после его бездарного промаха с изворотливым Макферсоном, придавала ему силы. Надо было исправлять допущенную ошибку.
- Мужики, вы хоть знаете, что помогаете американцу выкрасть русский военный секрет? - спросил Ростислав.
Агенты переглянулись.
- Заткни глотку, - грубо сказал Никита, - мы служим с разрешения управы, против властей никогда не шли.
Холмов сопоставил эту фразу с другой - с оброненным агентом упоминанием о событиях девятьсот пятого года. Выходило, Авдеич с Никитой шпики, подсунуты Макферсону царской охранкой. Иначе откуда полицейский опыт и ненависть к студентам-революционерам? Но отсюда следовало также, что в охранке знали о каждом шаге американца. Знали и не препятствовали сманиванию талантливых изобретателей Сикорского и Линдберга. Не понимали? Были "заинтересованы"?
И еще один печальный вывод сделал Холмов-Линдберг: вряд ли удастся перетянуть агентов на свою сторону. Нужно было, однако, готовить почву для следующего хода.
- Значит, с разрешения служите, - медленно заговорил он, - понимаю:
начальство предложило - как отказаться... Тем паче Авдеичу осталось до пенсии тянуть годика два, у Никиты тоже заботы, хотя и другие. Служить ему еще, конечно, как медному котелку, да зато дома небось трое птенчиков с раскрытыми ртами...
- Четверо у меня было - одного бог взял, - выпучил глаза Никита, - да студент все знает!
- А АМСТЕК платит здорово, - продолжал Холмов, - так или не так?
- По четыре золотых Витькиных червонца каждое первое число, - солидно подтвердил Авдеич, - на целых четыре рублика больше, чем у подпоручика армейского-с. Вот так.
- Ну, так слушайте. Когда французы бежали из Москвы, Наполеон Наполеон! - приказал взорвать колокольню Ивана Великого. А она выдержала. Тогда он велел знак православной веры снять. И хотя император предлагал награду, никто из французов не взялся за эту грязную работу. А вот один русский вызвался, запросил три рубля, полез наверх и спилил крест.
Никита почесал за ухом.
- Три рубля, видать, тогда большие были деньги. А сейчас -пара сапогов, - заметил он.
- Ничего ты не понял, друг любезный Никита. Стало быть, не с твоей физикой об этаких материях рассуждать, - сказал Авдеич, - господин студент христопродавцами нас хочет выставить, укоряет нашей службой, в глаза тычет.
- Мы по закону деньги получаем, - ощерился Никита, - тоже защитник веры выискался. Он ведь, Авдеич, на бунт нас подбивает. Агитатор!
Да он, наверное, иудей?
- Давно вижу студента скрозь аж до печенок. Однако пусть про высокие материи излагает, - издевательски подмигнул Авдеич, - а то карты надоели, а еще ехать и ехать.
- Между прочим, - приподнялся на локтях Холмов, - того русского Наполеон приказал расстрелять. Предателям везде одна дорога. А вы никуда не денетесь.
- Поговори, поговори, - с ноткой угрозы сказал старший, - а мы послушаем.
- Никуда не денетесь. Я почему сразу спросил, где плывем, да с вами хотел по-хорошему договориться? Не знаете. Так знайте: у меня в ящике такая мина - полпарохода в клочья разнесет. Все вместе пойдем рыб кормить, и собачья ваша служба не понадобится больше, - со злобным торжеством закончил Ростислав.
У Авдеича побелели крылья сизого его носа. Никита заскулил:
- Господи, а я плаваю как топор.
Холмов прикрикнул на него, не давая опомниться:
- Беги к своему хозяину и скажи, что в сейфе мина с химическим взрывателем. Сейчас кислота уже переедает остатки предохранителя. Малейшее шевеление - взрыв. А нет, так все равно через некоторое время все взлетит на воздух.
Никита метнулся к двери.
- Да скажи, что только я могу снять мину, - крикнул ему вдогонку Холмов.
...Макферсон после инцидента, когда агенты уволокли вниз оглушенного Линдберга, сел в привинченное к полу кресло и задумчиво раскурил толстую манильскую сигару. Внезапное появление на корабле воскресшего из мертвых студента сбивало игру на неясный боковой путь. Что-то здесь было не так, а Макферсон любил ясность. Он встал, достал из шкафа выкраденную из лаборатории на Невском шкатулку и поставил ее перед собой на полированный стол. Послушал - тикания часового механизма не было. Вложил было ключ в скважину, но отпирать вдруг передумал, а стал вытряхивать из портфеля Линдберга добычу: конденсаторы, резисторы, катушки, батарейки и прочую стандартную электротехническую дребедень. На дне портфеля обнаружилась трубка со стеклышками на концах, как у калейдоскопа, и еще - довольно массивная катушка с рукояткой.. Макферсон стал исследовать загадочную трубку и услышал торопливые шаги, нервный стук в дверь и голос Никиты:
- Мистер, мистер, скорее!
Макферсон отпер дверь:
- Что такое?
Никита жарко зашептал:
- В ящике - химическая мина. Рванет - костей не соберем. Но студент вызывается обезвредить.
- Ведите, да смотрите в оба, - вникнув в дело, выпалил американец, живо!
Агенты развязали Холмову руки и поставили стоймя.
