Разумеется, Дин был прав. Это Пэрис решила, что Джек ничего не заподозрит, если она будет делать вид, что все нормально. Джек никогда не узнает, что его невеста и его лучший друг занимались любовью. Но их отношения – ее и Джека, его и Дина, ее и Дина – изменились навсегда. Они не могли повернуть все вспять. Пэрис была слишком наивной, когда думала, что им это удастся.

– Я думала… Думала… – Она опустила голову и потерла висок. – Не помню, что я тогда думала, Дин. Я просто не могла подойти к Джеку и огорошить его: «Помнишь тот вечер после гибели Дорри, когда я сказала, что хочу побыть одна? Так вот, ко мне заехал Дин, и мы с ним занимались сексом на полу в моей гостиной».

Вместо этого Пэрис избрала другую тактику. Она отказывалась всякий раз, когда Джек пытался провести время с ней и с Дином. Ее увертки с каждым разом становились все глупее.

– В конце концов Джек спросил меня, почему ты перестал мне нравиться.

– У меня с ним был точно такой же разговор, – сказал Дин. – Он спросил меня, не поругались ли мы во время осады дома Дорри. Джек предположил, что во мне проснулся коп, а в тебе репортер, а эти двое никогда не могут договориться. Я ответил ему, что он ошибается, что мы с тобой уважаем друг друга по-прежнему и относимся друг к другу с симпатией. Вот почему он решил нас проверить и устроил этот ужин-сюрприз.

«Да, тот самый судьбоносный ужин», – подумала Пэрис. Джек пригласил ее и Дина в их любимый ресторан. Пэрис и Дин приехали, не ожидая увидеть там друг друга.

Впервые оказавшись лицом к лицу после того вечера, они испытали огромную неловкость, как и боялась Пэрис. Они с Дином избегали смотреть друг другу в глаза, но когда она исподтишка смотрела на Дина, то каждый раз натыкалась на его взгляд. Разговор был напряженным.

– Для меня этот ужин стал испытанием на выносливость, – признался Дин. – Ты отвергала все мои попытки заговорить с тобой.

– Между нами должно было все кончиться, Дин. Я настолько не доверяла себе, что даже не могла поговорить с тобой по телефону.

– Господи, Пэрис, у меня внутри все дрожало. Я должен был узнать, что ты думаешь. Все ли с тобой в порядке, не беременна ли ты.

– Беременна? – изумилась Пэрис.

– Мы же не предохранялись в тот раз.

– Я принимала таблетки.

– Но я об этом не знал. – Дин грустно улыбнулся. – Я самонадеянно думал, что ты забеременела.

Пэрис не могла ему признаться, что тоже цеплялась за эту напрасную надежду и была очень огорчена, когда следующие месячные начались в срок. Ребенок заставил бы ее сказать Джеку правду. Тогда бы у них с Дином появилось оправдание для того, чтобы причинить Джеку боль. Но этого не произошло.

– Я прошел через ад, пытаясь догадаться, в каком состоянии ты осталась после моего ухода, – продолжал Дин. – И вдруг ты сидишь за одним столом со мной, на расстоянии вытянутой руки, и я не могу ни о чем спросить тебя, не имею права ничего сказать. И это еще не все. Меня убивала мысль о том, что я предаю доверие Джека. Каждый раз, когда он шутил, обнимал меня за плечи и называл приятелем, я чувствовал себя Иудой.

– Джек изо всех сил старался, чтобы ужин прошел весело. Он всегда был массовиком-затейником, – сказала Пэрис, и снова ее мысли вернулись к тому вечеру.

Джек словно решил не замечать неловкость между Пэрис и Дином. Он выпил слишком много, говорил чересчур громко, хохотал, а не смеялся. Но когда принесли десерт, Джек сдался и объявил, что желает знать, что происходит.

– Слушайте, вы двое меня доконали, – наконец объявил Джек. – Я хочу знать немедленно, что произошло между вами, почему вы так неловко чувствуете себя в обществе друг друга. У меня два варианта. А: вы поругались во время освобождения заложников. Б: вы встречаетесь за моей спиной. Так что либо миритесь, либо признавайтесь.

Полагая, что пошутил очень удачно, Джек откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и с улыбкой смотрел то на Пэрис, то на Дина.

Но Дин не ответил на его улыбку, а Пэрис чувствовала себя так, словно ее лицо разлетится на куски, если она попытается улыбнуться. Их молчание говорило о многом. И все же прошло несколько мгновений, прежде чем Джек все понял. А когда это произошло, на него было больно смотреть. Его улыбка увяла. Он посмотрел сначала на Пэрис, почти насмешливо. Потом Джек перевел взгляд на Дина, будто ждал, что старый друг рассмеется и бросит что-то вроде: «Не будь дураком».

Но оба молчали, и Джек сообразил, что его шутка оказалась правдой.

– Сукин сын! – рявкнул он, вскочил на ноги и презрительно усмехнулся в глаза Дину. – Ужин за твой счет, друг.

Их воспоминания были одинаковы, потому что Дин тут же сказал:

– Я никогда не забуду выражение его лица, когда он обо всем догадался.

– Я тоже.

– Я так торопился догнать его, чтобы не позволить ему сесть за руль, что опрокинул стул. Когда я поставил стул на место, вы уже исчезли.

– Я не помню, как бежала за ним через зал ресторана. – Голос Пэрис звучал очень тихо. – Но точно помню, что нагнала его на стоянке. Джек накричал на меня, сказал, чтобы я оставила его в покое.

– Но ты этого не сделала.

– Нет, я умоляла его позволить мне все объяснить. Но Джек только ожег меня яростным взглядом и спросил: «Ты с ним трахалась?»

Дин провел рукой по лицу, но этот жест не помог ему согнать печальное выражение.

– Уже подбегая к парковке, я услышал его слова. А потом ты говорила ему, что он не должен вести машину, что он слишком пьян и слишком зол.

Не обращая внимания на ее мольбы, Джек сел за руль. Пэрис обежала машину, и, на счастье, дверца со стороны пассажира оказалась незапертой.

– Я села в машину. Джек приказал мне выметаться. Но я отказалась это сделать и пристегнула ремень безопасности. Он завел мотор и вдавил педаль газа в пол.

В кухне повисла тишина, оба вспоминали тот страшный вечер. Дин заговорил первым:

– Джек имел полное право злиться на нас. Если бы я оказался на его месте, а он на моем, я… Господи, я не знаю, что бы я сделал. Вероятно, оторвал бы ему руки и ноги. Джек испытывал боль и ярость, и если он действительно решил убить себя, то мы ничего бы не сумели сделать ни в этот вечер, ни потом. Мы поступили ужасно по отношению к нему, Пэрис, и с этим нам придется жить дальше.

Но и Джек поступил не лучше, когда не высадил тебя из машины. – Дин коснулся пальцами шеи Пэрис и нежно погладил. – Вот за что я виню его. Он мог тебя убить.

– Я думаю, что он никого не собирался убивать.

– Ты уверена? – мягко спросил Дин. – Что вы сказали друг другу в эти две минуты, пока машина домчала вас от ресторана до той опоры?

– Я сказала, что мне очень жаль, что мы причинили ему боль. Я сказала, что мы оба любим его, что это была случайность, физическая разрядка после психической травмы и что если он сможет нас простить, то это больше никогда не повторится.

– Джек поверил тебе?

Одинокая слеза скатилась по щеке Пэрис, и она хрипло ответила: – Нет.

– А ты сама верила в то, что говорила?

Она зажмурилась, останавливая подступившие слезы, и молча покачала головой.

Глубоко вздохнув, Дин притянул Пэрис к себе и погладил по волосам.

– Может быть, мне надо было сказать что-то еще, – прошептала она.

– Солгать ему?

– Это могло спасти ему жизнь. Джек был в ярости. Он не понимал, что делает. Я пыталась уговорить его остановиться, чтобы я села за руль, но он только прибавлял скорость. Джек не специально врезался в ту опору. Он просто потерял контроль над машиной.

– Он сделал это намеренно, Пэрис, – твердо сказал Дин.

– Нет, – с отчаянием в голосе не согласилась она, отказываясь в это верить.

– Когда водитель теряет управление, он инстинктивно нажимает на тормоз. Я ехал следом за вами. Тормозные огни так и не зажглись. – Дин приподнял ее подбородок, заставляя ее смотреть ему в лицо. – Джек любил тебя, я в этом не сомневаюсь. Он любил тебя настолько, что собирался сделать тебя своей женой. Он любил тебя настолько, что потерял голову, когда узнал, что ты изменила ему со мной. Но, – он особо подчеркнул это слово, – если бы Джек любил тебя как должно, забывая о себе и не считаясь ни с чем, он бы никогда не стал подвергать твою жизнь опасности. Пусть его последние годы были ужасными, я все равно никогда не смогу простить его за то, что он пытался убить тебя.