И тут случило то, чего сексот не ожидал. Тарас раздвинул публику, сел рядом и заявил:

- Я играю.

А потом случилось то, чего уже не ожидал никто. К игрокам протиснулся невысокий пухлый паренек в очках с большими линзами и спросил:

- Возьмете четвертым?

- Ты кто? - поинтересовался катала.

- Вова, - пожал плечами паренек.

- Ну, садись, Вова, - кивнул катала, полагая, что принимает в компанию пустого лоха, то есть человека, который однозначно проиграется и заведомо неплатежеспособен.

В это время Тарас взял в руки колоду, внимательно осмотрел карты и заявил:

- Коцаные стирки, однако. Надо бы заменить.

Катала похолодел. Действительно, карты были мечеными. Однако пахан не стал заострять на этом внимание, только одарил сексота убийственным взглядом. И шулер сразу понял - Тарас сегодня должен выиграть, а он приложить все усилия, чтобы так случилось. Кто-то протянул другую колоду, изрядно потрепанную.

- Убери эти мутузки, - скривился пахан.

Потом встал и достал из матраца еще новую нераспечатанную колоду, чем вызвал уважительный гул сокамерников, поскольку тюрьма не казино и неигранные карты тут редкость.

- Шпилим на счастье! - веско объявил Тарас и начал сдавать на туза.

В переводе на нормальный язык его фраза означала, что "игра честная". Однако приз "файер плей" от международной организации спорта он бы не получил. При первой же раздаче катала своими чувствительными пальцами ощутил, что углы у карт подпилены.

Наверное, работавший на Конькова, шулер в своей криминальной профессии не достиг больших высот. К тому же он оказался в непростой ситуации. Во-первых, пришлось работать в одиночку. Во-вторых, над ним довлело обязательство перед опером крупно обыграть Бивиса. А в-третьих, ему нужно было сделать, чтобы в выигрыше остался Тарас. Тот оказался неважным картежником, и катале приходилось буквально тащить его наверх, зачастую жертвуя своей хорошей картой. А еще большим сюрпризом для сексота стала игра Вовы. Паренек, как говорится, видел за версту, просчитывая длинные многоходовые комбинации и успешно их осуществляя. Вова с блеском опускал на землю зарвавшихся игроков, перехваливая их козыри своими. Его расчетливость удивляла даже видавшего виды шулера, а поскольку он сначала не воспринимал парнишку всерьез, то, когда хватился, было уже поздно.

Игра приближалась к концу. Лидировал с большим отрывом Вова. Тарас и катала шли почти вровень. А вот Бивис сидел в большом минусе без всяких шансов выправить положение. Правда, он сам еще не осознал, что дело его безнадежно, и азартно рисковал, пытаясь отыграться. Но то был явно неудачный для него день. Молодой очкарик и пожилой шулер раз за разом сначала загоняли Бивиса на высокий заклад, потом пасовали и, сбрасывая друг другу карты покрупней, делали так, что тому не хватало нескольких очков до объявленной цифры.

Бивис злился. И особенно на Вову, который был в самом большом выигрыше, поэтому то и дело отпускал реплики в его адрес. Тот тоже не лез за словом в карман и крыл не только карты Бивиса, но и его фразы. Они подобно фехтовальщикам обменивались уколами, но их словесные выпады велись на таком необычном слэнге, что непривычно звучали даже в тюрьме, где особенно в ходу ненормативная лексика. Тарас и катала, сидя с отвисшими челюстями, просто охреневали, когда слушали торг примерно следующего содержания:

- Полный отстой! - прокомментировал пришедшие к нему карты Бивис и, чуть помолчав, добавил: - Ладно, пять скажу.

- Маст дай, - печально заметил Вова, разложив по мастям свои карты и, выдержав паузу, произнес: - Рискну. Десять!

Катала был на раздаче, Тарас пасанул, и торг продолжился.

- Вова, ты основательный упырь, но до моей задницы тебе не достать. Пятнадцать! - заявил Бивис.

- Только не пингуй меня за ламера, - скривился паренек. - Я же знаю, что ничего серьезного у тебя на руках нет. Двадцать!

Сказав "двадцать", Вова сделал заявку на то, что обязуется набрать 120 очков. Это рубежная ставка, поскольку больше можно объявлять, только имея на руках "хваленку", т.е. марьяж. Бивис сделал вид, что очень расстроен.

- Заглючил что ли? Говори, твое слово, - поторопил его Вова.

- Обломись, пельмень! Двадцать пять! Добро пожаловать на психоделический сейшн! - с торжеством в голосе воскликнул Бивис, думая, что перебил предельную ставку соперника.

- Рано радуешься, чайник. Сто тридцать!

- Баклан, ты совсем охренел. Сто сорок!

Вова, решив, что поднял ставку достаточно высоко, отступил:

- Ладно, играй, недопаченный, только не надорвись.

- Снимай штаны, кретин. Сейчас я тебя сделаю, - с довольным видом сказал Бивис и, смеясь, захрюкал.

Однако расчет Вовы оказался более верным. Он не стал зацикливаться на возможности использования имеющейся у него "хваленки", а сыграл на Тараса, сбрасывая ему наиболее большие свои карты. В результате Бивис не добрал трех очков и "влетел".

Крупный проигрыш в первой игре Бивиса не смутил, а вверг в еще больший азарт. Он предложил опять расписать "тысчонку". Партнеры согласились. Игра продолжалась почти до утра при свете ночника, закрытого от дверного глазка одеялом, и закончилась только при полном истощении сил всех участников. Но спать никто не лег, пока не был произведен подсчет бабок. С учетом того, что по договоренности каждое очко оценивалось в доллар, Вова выиграл сумму, достаточную для приобретения подержанного "жигуля". Правда, Тарас тут же малость охладил его радость, заявив, что половину выигрыша придется отстегнуть в общак. Сам бугор тоже мог быть доволен, хотя причитающаяся ему сумма была значительно меньше. Катала оказался в минусе. Несколько раз он рискнул, пытаясь удержать в игре Вову, когда тот "сидел на бочке" и сделал это неудачно. После оглашения результатов Тарас сказал катале, что, если у того нет баксов, он может рассчитаться чаем по курсу. Тут же на месте прикинули, сколько это выйдет и сошлись на 25 кило. А вот Бивис проигрался в пух и прах. Ночка обошлась ему в несколько тысяч долларов долга.

В общем, задание опера катала выполнил. Когда на следующий день он давал подробный отчет и рассказывал Конькову о ходе игры, то все недоумевал на каких языках разговаривали его недавние партнеры-соперники - Бивис и Вова. Особенно его удивило, что, ругаясь, они не крыли друг дружке по матушке или фене, а называли совсем не обидными словами. К примеру, Вова с презрительным выражением лица обзывал Бивиса "чайником", а на воровском жаргоне название данного сосуда означает - друг, приятель.