Гражданин Василий Пузякин по прозвищу "Пузо" не был при жизни непризнанным гением, но тоже получил широкую известность после смерти. Во-первых, для местных выпивох он стал такой же знаковой невинной жертвой, как, например, для американских коммунистов Сакко и Ванцетти вместе взятые. А во-вторых, после смерти с ним приключилась еще одна история, леденящие кровь рассказы о которой наводили ужас на обывателей. Нам с Вязовым о данном происшествии поведал в деталях самый непосредственный его участник.

Несмотря на то, что накануне я и Виталий провозились с задержанными азербайджанцами до позднего вечера или, вернее, до ранней ночи, утром следующего дня вновь были на работе и намеревались продолжить работу по ним. Мы сидели в кабинете и ждали машину, когда позвонил помощник дежурного и сообщил, что КВС находится некий гражданин по фамилии Иванов, который клянется будто он наш внештатник.

- Профессор что ли? - машинально спросил Вязов.

- Да нет, на профессора он не похож. Скорее на хмыря болотного смахивает, - отметил помощник.

- Значит, он и есть. Сейчас спущусь, - сказал Виталий.

Вернулся он и вправду с Профессором. Тот трясся мелкой дрожью и слегка заикался, чего раньше за ним не замечалось.

- Ты замерз что ли? - поинтересовался у него Вязов. - Давай тебе чайку вскипятим для сугрева.

- Чай тут не поможет. Парни, христом богом молю, дайте водки! взмолился Иванов, бросив выразительный взгляд на бутылки изъятые у азербайджанцев.

- Извини, дружок, водка у нас конфискованная, вся просчитанная и записанная. Но если совсем невмоготу, спирта плеснем. Однако он паршивый какой-то, резиной пахнет.

- Ерунда. Я какой только гадости в своей жизни не пил. Привычный. Наливайте!

Виталий набулькал из канистры полстакана прозрачной жидкости. Профессор жадно схватил сосуд для питья и махом опрокинул его содержимое в себя, даже не вспомнив о закуске. Мы с Вязовым поморщились, а Иванов расцвел в блаженной улыбке и удовлетворенно глубоко выдохнул. Хорошо, что никто из нас не прикуривал в этот момент, иначе мог бы получиться пожар.

- Нормальный спиртец, - выдал заключение Профессор. - Если его через "Родничок" профильтровать, то совсем приличный получится. Налейте еще.

- Подожди, сначала расскажи, как ты оказался в камере. В мелкие хулиганы заделался?

- Не хулиганил я. Мне дело шьют. По серьезной статье. Номер забыл, а называется: "Надругательство над телами умерших и местами их захоронения".

- Чего!? Я думал ты - баклан, а ты у нас некрофил оказывается, покачал головой Вязов.

- Никакой я не "фил". Я только на шухере стоял.

- Профессор, когда кого-то ставят на шухере, всем становится ясно, что дело было серьезное. Поэтому давай рассказывай, как ты до жизни такой докатился, и без утайки.

- Вы смеяться будете, - буркнул Иванов.

- По поводу надругательства над телами умерших не смеются. Рассказывай! - приказал Вязов.

- Ну, дело бы, значит, так. На похоронах Васьки-Пузо водки было море. Еще на кладбище все уже прилично накирялись. Даже вдова. Она и предложила, чтобы Ваське на том свете не так тоскливо было, положить ему в гроб пару пузырей. Одна бабка забухтела: кощунство, мол, но народ ее быстро осадил. Все знали, что Пузо при жизни заложить за воротник любил, а почему бы ему и после смерти не выпить? Короче, положили Пузякину в гроб с боков пару пузырей и закопали его в сыру землю. Потом чин чинарем в столовке помянули другана, чтобы земля ему была пухом, и пошли бить Мамеда. Ну, о том, как это у нас получилось, вы знаете. Пока вы с Мамедом в опорном пункте разбирались, мы пустили шапку по кругу и двинули ко мне на хату водку пить. Вмазали еще, и я отключился. Очнулся уже ночью. Открыл глаза, меня Гришка-Валет за плечо трясет. "Профессор, ты водочки не заначил?" спрашивает. "Нет, конечно!" - отвечаю. Я вообще не имею привычки бухалово ныкать. Есть - пью, нет - не пью, а про запас никогда не оставляю. А Гришке видно неймется. Он ходит по квартире, как неприкаянный и талдычит: "Хочу водки, хочу водки". Я не выдержал и брякнул: "А ты у Пузо попроси. Может он нальет". Валет аж застыл на месте. А потом и говорит: "Ну, Профессор, ты и голова! Как же я сам до этого не дотумкал. И, правда, зачем покойнику водка? Она живым нужна". Я попытался его образумить: "Да ты, Валет, что такое выдумал-то?! Я, ведь, пошутил, когда про Пузо вспомнил. Брать у мертвых - это тяжкий грех". Но Гришка не хотел слышать ничего. Втемяшило ему в башку, что у Васьки в гробу без пользы лежат два флакона и можно их выпить. А у меня голова разболелась со страшной силой, тоже захотелось поправиться. Короче, поддался я на его уговоры. Взяли мы лопату у меня в кладовке, и пошли на кладбище. Как назло, ни одного мента по дороге не попалось. Я уж сейчас думаю, что лучше бы нас тогда в трезвак забрали. Приперлись мы, значит, на кладбище. Пролезли через дыру в заборе, нашли Васькину могилку. Гришка говорит: "Я буду копать, а ты бди, чтобы нас сторожа не засекли. Они вон в той церквушке сидят". Там, на погосте маленькая такая церковь стоит. Ее давно уже кладбищенское начальство под свои нужды приспособило. Ну, я, стало быть, стою на стреме, а Валет копает. Земля еще не слежалась, дело у него продвигалось споро. Докопался Гришка до гроба и зовет меня: "Иди сюда, придержи крышку, а я бутылки вытащу". Поддели мы с ним лопатой крышку гроба, она малость приподнялась. Валет засунул руку в щель и начал шарить внутри. Нащупал бутылку и говорит: "Вот она родимая". Потом помолчал немного и таким упавшим голосом произнес: "Слышь, Профессор, не отдает Пузо водку. Вцепился мне в рукав, руку вытащить не могу". У меня внутри все так и обмерло. "Валет, ты чего, охренел?! Он же мертвый!"- говорю. А он так спокойно заявляет: "В том-то и дело, что мертвый. Был бы живой, я б вырвался. Эх, чую, мне песец пришел. Решил, видать, Пузо меня с собой на тот свет утянуть. Я ж у него первейший кореш был". Сел Валет на землю и заревел. Заливается горючими слезами, а рука у него так в гробу и лежит. И так мне вдруг жутко стало, что рванул я оттуда, не разбирая дороги. Бегу, спотыкаюсь, падаю. И кажется мне, будто покойники меня за ноги хватают, с кладбища выпускать не хотят. А вокруг тишина и темень. Только одно окошко в церквушке светится, где сторожа сидят. Решил я пробираться на огонек, все же живые души там, авось, в беде не оставят. Не чуя ног под собой, добежал до церквушки и давай в дверь стучать. Наверное, целая вечность прошла, пока ее открыли. Выходит на встречу здоровенный такой мужик с клюшкой для хоккея на траве в руках. У меня еще дикая мысль мелькнула: "Он что на кладбище играть собрался?" А сторож оглянулся по сторонам и как ткнет меня в живот этой самой клюшкой! Я аж согнулся пополам от боли. А он схватил меня за волосы, затащил внутрь и спрашивает: "Ну чо, приключений захотелось?!" Я ему объясняю: "Да нет, там Васька-Пузо схватил за руку Гришку-Валета и не отпускает!" Он посмотрел на меня как на дурака и говорит: "Ну и чо?" Я ему втолковываю: "Так Васька-то - мертвый, сегодня похоронили". Мужик призадумался, а потом сказал: "Ну чо, тады пошли посмотрим".