Я почувствовал, что кто-то сзади тычет мне в спину. Обернулся и встретился глазами с приемщиком. Он тихо шепнул:

- Это тот самый мужик!

- Какой мужик? - не врубился я.

- Который мне катки привез.

- Где?!

Когда до меня дошло о ком идет речь, я чуть не свалился со стула. Катки сдал в приемный пункт не кто иной, как начальник цеха! Пришлось второй раз за день по ходу пьесы вносить коррективы в план действий. Чтобы не оставлять опознающего и опознаваемого наедине, я предложил прогуляться по цеху коллегиально, дабы в интересах следствия на месте ознакомиться с технологическим процессом и условиями хранения материальных ценностей. Присутствующие не возражали. Мы, словно важная ответственная комиссия, прошествовали по цеху, придирчиво вглядываясь в чумазые лица работяг и внимательно осматривая поддоны с только что изготовленными катками. Наш свидетель, которому первоначально отводилась главная роль в данной экскурсии, скромно плелся в хвосте процессии, а я изводил начальника цеха дурацкими вопросами: "А, это у вас кран, да?", "А, это станки такие?", "А, это что за штуковина?". Представители завода, вероятно, приняли меня за полного идиота, но поскольку в народе ходят слухи, что в милиции все такие, тактично не вмешивались в мои действия. Кузнецов тоже помалкивал и делал вид, что все происходящее его не касается.

Постепенно мы дошли до выхода на улицу и тут я, обращаясь к начальнику цеха, сообщил:

- Вы знаете у нас уже есть подозреваемый в совершении данного преступления. Придется вам проехать с нами, чтобы помочь в установлении его личности и для выяснения обстоятельств хищения им катков с территории Машзавода.

Начальник цеха попытался было сослаться на большую загруженность по работе, но я настойчиво увлек его за локоток на свежий воздух и пообещал, что его миссия займет совсем немного времени.

По приезду в райотдел я предложил начальнику цеха обождать в кабинете, после чего попросил Кузнецова найти людей для процедуры опознания. Витя пожал плечами и отправился выполнять мою просьбу, а я присоединился к нашему гостю.

- Ну, и где же ваш подозреваемый? - встретил вопросом мое появление в кабинете начальник цеха.

Я подвел его к зеркалу на стене и, ткнув пальцем в амальгаму, заявил:

- Вот, перед вами! Узнаете?

- Что за шутки?! - возмутился он.

- Это не шутки, Илья Григорьевич. Это суровая сермяжная правда. Похититель танковых катков не кто иной, как вы!

Начальник цеха принялся возмущаться и обещать пожаловаться на ментовский произвол во все инстанции. Пока он сотрясал воздух громкими заявлениями, Кузнецов нашел двух подходящих по возрасту мужчин на опознание и понятых. После чего мы с ним по всем правилам, как положено, провели эту процедуру. Приемщик не подвел и, уверенно указав рукой на начальника цеха, сообщил, что данный гражданин сдал ему в приемный пункт алюминиевые катки. Илья Григорьевич еще громче заверещал на счет провокации, Декларации прав человека и снова обещал жаловаться во все инстанции. В протокол всю эту белиберду мы, конечно, вносить не стали и, подписав его у лиц, участвовавших в опознании, отпустили их. Естественно, за исключением начальника цеха.

Илья Григорьевич твердо стоял на своем. И нашего свидетеля, указавшего на него, как на преступника, в расчет принимать не хотел. Мы с Кузнецовым убеждали покаяться его и так и эдак, но он был из породы людей, не желающих слушать чужих благих советов.

- Ох, не хотите вы по-хорошему, Илья Григорьевич, - вздохнул я. Придется передать вас Вязову.

- Это кто такой? - насторожился начальник цеха.

- Один наш сотрудник. Настоящий зверь, кстати, когда дело касается военной техники. Он до того, как перейти на службы в милицию, был армейским офицером, командиром взвода средних танков. Его в Чечне контузило, с тех пор у него начались провалы в памяти, сопровождаемые буйными действиями. Армейское начальство по такому случаю решило от него избавиться. И не смогло найти лучшего повода, чем предложить ему выплатить деньги за танк, который 31 декабря 1994 года у него в Грозном сожгли. Он уволился и обозлился на весь мир. Если узнает, что вы в мирное время запчасти от военной техники разбазариваете, тогда, как его за машину, потерянную в бою, заставляли платить, так разлютуется, что ни приведи Господь! А главное, ему все с рук сходит. Контуженный, что с него возьмешь?

Виталий был легок на помине и, приехав с завода, появился в проеме двери.

- А вот и Вязов, - обреченно развел руками я.

Начальник цеха испуганно обернулся, но тут же облегченно выдохнул и произнес:

- Шутите? Какой же это танкист?! Двухметровых танкистов не бывает.

- Ну, положим, действительно не танкист, а десантник. Но контуженный - точно! - проронил я и подмигнул другу.

Виталий мгновенно оценил обстановку и понял, что я от него жду. Едва я закончил фразу, как он на самом деле повел себя, словно контуженный. Вместо "здравствуйте", Вязов с порога запустил через всю комнату свою папку. Как снаряд, она шлепнулась посредине составленных вместе столов, отчего подставки под календари и письменные приборы полетели в разные стороны. Нервно дергая головой и заикаясь, он громко спросил:

- К-кому сидим? П-почему молчим? Б-будем г-говорить или н-нет?!

Я опасливо поднялся и отошел в сторону. Виталий тут же плюхнулся на мое место. Достал из папки несколько пропусков на выезд автомашин с Машзавода, бросил их на стол перед Ильей Григорьевичем и грозно объявил:

- М-мы все з-знаем! Ш-шофффер уже раскололся! И ты колись, гад!

Бах! Раздался оглушительный удар вязовского кулака о столешницу, отчего задержанный, Витька и я вздрогнули. Илья Григорьевич был не робкого десятка мужик. Чтобы руководить суровыми работягами на заводе нужна сила воли. Но когда перед тобой натуральный псих, от которого неизвестно чего ждать, душа невольно уходит в пятки. В общем, Илья Григорьевич решил, что жизнь дороже свободы и чистосердечно повинился.

Увы, заработная плата на оборонных заводах уже давно оставляет желать лучшего. Директора имеют возможность поправить свое материальное положение за счет арендаторов и фирм-посредников, которые словно рыбы-прилипалы норовят присосаться к промышленным предприятиям, а руководителям среднего звена, не допущенным к кормушке, для получения левых доходов остается только путь банального воровства. Впрочем, в этом плане у них есть значительное преимущество перед рядовыми рабочими - служебное положение, которое позволяет утащить больше.