И я начинаю резво работать локтями, пробиваясь к прилавку.
Все так делают.
Внук спрашивает:
- Деда, Лев Толстой был ветераном Севастопольской кампании. Он тоже получал ветеранскую колбасу?
- Перед ним не было подобной дилеммы: получать или не получать, бодро отвечаю я. - Лев Николаевич был вегетарианцем.
3. Тепло - тепло
- Дети! Мы начинаем. Предмет находится в комнате, вы его не знаете. Вы ищете, передвигаетесь во всех направлениях, а я говорю вам: тепло, еще теплее, холоднее, совсем холодно, Северный полюс.
Поняли меня? Играем по очереди.
Детская игра - выбор состоит из двух позиций: тепло или холодно. Современная цивилизация усложнилась на много порядков. Проблема выбора включает в себя неисчислимое количество компонентов. Тем не менее в проблеме выбора всегда остаются два исконных начала. Это те же самые тепло - холодно, в переводе для взрослых значащие: добро и зло.
Сколько слов наговорили люди, молоко прокисло. Начинается игра, отнюдь не детская - и отнюдь не игра. Добро - еще добрее - нет, нет, это не наше добро, - это добро злое...
Минувшей весной я был на заводе двигателей. Видел неукоснительные конвейеры, умных безжалостных роботов, даже на выставку воровства попал. Этакий музейный стенд под стеклом с этикетками: что уворовано, кем, когда. Что только не выносили с завода, удивительно, как завод на месте остался. Но вот устроили выставку прямо в проходной завода, кривая воровства резко упала.
Я же не о том пишу, что воровать вредно. Подошла очередь рассказать о Марине Викторовне, прекрасной молодой женщине с пышными волосами, сопровождавшей меня по заводам.
Марине Викторовне 32 года, она секретарь горкома комсомола - вот как нынче в гору двинулись молодые.
А мы весь день на ногах - проголодались. Едем в ресторан и сразу проходим в закуток, весьма впрочем уютный. Начинается застолье, так сказать, поздний обед, переходящий в ранний ужин. Традиционное русское хлебосольство. При этом выясняется, что оно никому ничего не стоит: ни прекрасной молодой хозяйке, ни мне, ветерану второй мировой. Мы едим, а каким-то странным и чудодейственным способом расплачивается за этот обед государство. Так уж давно повелось, лет двадцать, я думаю.
Достаточно было сочинить любое модное словосочетание, ну, скажем: социалистический образ жизни, тепло, еще теплее - собрали 25 человек, летим на литературную декаду. А там нас ждет море разливанное.
Товарищ партия, отмени скорей этот вредный и к тому же безнравственный обычай. Время Накрытых Столов кончилось.
Впрочем, мы с Мариной Викторовной ели умеренно и у нас получилась совсем иная тема. Сидим мы, значит, в симпатичном закутке, ведем умные разговоры, и вдруг я вспоминаю: как же так? С нами же был водитель Володя, который нас весь день возил.
- Он в машине, - спокойно отвечает Марина Викторовна. - Ждет нас.
- Там же холодно. На улице дождь.
- В кабине тепло. Печка работает. И радио есть, он может музыку послушать, - все-таки мне показалось, что Марина Викторовна была несколько смущена.
Вы заметили по какой модели развивался наш разговор: тепло - холодно.
Я уехал с завода двигателей, но долгое время был неспокоен. Меня волновал вопрос: когда все это началось?
Марина Викторовна секретарствует второй год. Она умеет произносить зажигательные речи, поднимать молодежь. Вместе с тем она в свои 32 безмятежных года четко знает, что ей полагается персональная "Волга" с водителем, закрытый буфет, спецполиклиника. Марина Викторовна знает, что может войти в любой магазин с черного хода - и никто ее не остановит, скорее наоборот. Но если она сядет за один стол со своим водителем, то от этого произойдет какое-то разрушение ее положения.
Откуда это взялось в нашей пролетарской державе? Когда это началось? Ведь в школе Марину этому не учили. Мы, я имею в виду нашу литературу, ответственность за которую полностью разделяю, мы тоже Марину не призывали к этому, показывая ей раскрашенные картинки социальной гармонии.
А получалось холодно - холодно. Получилась экономия на доброте. Можно принять решение о запрете всех банкетов за счет казны. А если водитель три часа ждет в машине свою хозяйку - тут никакие государственные установления не помогут.
Предвижу ответ прекрасной Марины Викторовны:
- Зачем же вы лишь меня черните? Все так делают.
Увы, я не осуждаю Марину, я стараюсь ее понять. Ведь я тоже получаю мои привилегии, и Марина Викторовна могла бы на то намекнуть, но деликатно промолчала. Однако же имеется тут одно немаловажное обстоятельство. Ветераны Великой Отечественной войны начали получать льготы через 30 лет после Победы.
Как-никак победа была вначале.
4. Невыгодная экономия
Что происходит.
Людей в нашей стране становится все больше, а расстояние между людьми увеличивается еще быстрее. Растет количество перегородок, до предела увеличен выпуск изоляционных материалов, мы готовы охотнее разделить свое одиночество с телевизором, нежели с себе подобными.
Специализация хороша в технологии. Специализация в человеческих общениях коварна.
Юрий Иванович - потомственный русский интеллигент. 52 года. Из них 20 лет на руководящей работе. Как он любит руководить, редко можно встретить такую страсть. Руководящая работа для Юрия Ивановича не средство, но цель. Поэтому вокруг него с утра до вечера существует поле напряжения. Я уверен, что именно он, Юрий Иванович, привел в действие организационный перпетуум-мобиле. И все перестроечно закружилось.
Мы живем в одном доме и время от времени встречаемся во дворе. Каждое утро за Юрием Ивановичем приезжает черная "Волга".
Как-то у меня возникла надобность по бумажному делу. Я вспомнил про Юрия Ивановича и отправился к нему. Он выслушал меня благосклонно, но ответ его был удивителен:
- Я этим не занимаюсь, - вот как он ответил!
- Но ведь ваше ведомство занимается именно такими бумажными делами, робко пытался возразить проситель, то бишь я.
- Я занимаюсь бумагой в линейку, а ваше дело в клеточку. Этим занимается Николай Евграфович, его кабинет напротив.
- Но я же его не знаю. Уж лучше вы его попросите.
