— Кто придет меня искать?

— Может, твой дружок Савич.

— Мы не друзья с Савичем. Особенно если он узнает, что я видела, как он застрелил Наполи.

Дункан на это не ответил, перекинул через плечо ремень сумки и, взяв Элизу за руку, стал спускаться по лестнице, ведя ее за собой.

— Я оставил машину в переулке. — Он провел ее через темный дом в кухню, к черному ходу.

Приоткрыл дверь и осторожно выглянул в сад. Как и все сады города, этот изнемогал от дождя. Растения согнулись под тяжестью воды. Ничего особенного Дункан не заметил; никакого движения, только дождь льет по лужам.

Он достал ее кеды из карманов, всунул в них ее босые ноги.

— Так, двинулись. — Он потянул ее за руку, но она осталась стоять на месте. Он повернулся. — В чем дело?

— Теперь ты мне поверил?

Несколько секунд он смотрел на ее мрачное лицо, потом спросил:

— У тебя есть родинка на лобке, наполовину скрытая волосами?

Она выразительно посмотрела на него.

— Там было темно, — пояснил он. — Я мог ее не заметить.

— Нет у меня никакой родинки.

— Тогда я тебе почти поверил.

Сев в машину и включив двигатель, он проверил бензин. Почти полный бак. Хорошо. Он не хотел по пути останавливаться; надо было сразу помчаться во весь дух, выжав из «Доджа» все, что можно.

Оставалось еще одно дело. Он достал мобильный и набрал номер Диди. Она ответила с первого звонка. Даже не поздоровалась, а сразу спросила:

— Ну как там в морге?

— Холодно.

— Ты знаешь, про что я.

— Судья Лэрд все еще там.

Поскольку он был главным детективом, Жерар поручил ему освидетельствование тела в морге, а Диди отправил на пристань допросить людей, обнаруживших тело. Дункан вкратце пересказал разговор с судебным экспертом и судьей Лэрдом, помня, что Элиза тоже слышит его слова.

— Судья убит горем, — закончил он.

— Этого следовало ожидать, — сказала Диди. Она всегда отличалась практичностью. — Утром ты сказал, что дело будет закончено, когда найдут тело.

— Да, я так говорил. Она помолчала.

— Как ты сам ?

— Хорошо. Ты не прикроешь меня на пару дней? Хочу отдохнуть.

Диди сразу озаботилась его умственным и эмоциональным состоянием. По ее мнению, ему сейчас ни в коем случае не следует оставаться в одиночестве. Она даже предложила ему сходить к психотерапевту и обсудить внутренние конфликты, вызванные покойной миссис Лэрд.

Он не мог обсуждать это открыто, когда Элиза сидела совсем рядом, поэтому просто заверил свою напарницу, что несколько дней отдыха — это именно то, что ему нужно.

— Диди, мне надо расслабиться. Хочу забить на все, собраться с мыслями — тогда я буду свеж как огурчик и снова начну рваться в бой. Я перезвоню тебе через пару дней. — Он попрощался прежде, чем она успела спросить, куда это он направляется в свой самозваный отпуск.

— Интересно, кто она? — сказала Элиза, когда он убрал телефон. — Женщина в морге с моими часами? Кто она?

У Дункана было мнение на этот счет, но он промолчал. Ему многое надо было узнать от Элизы, пока он сможет полностью ей поверить.

— Блондинка. Примерно твоего роста и телосложения. И судья Лэрд великолепен в роли убитого горем мужа. Если бы я не видел тебя своими глазами, я бы поверил, что он оплакивает обезображенный труп любимой супруги.

Подъехав к мосту Талмадж, они оба напряглись и выдохнули, только когда переехали на другую сторону.

Федеральное шоссе 17 Южной Каролины было плохо освещенной, узкой и опасной трассой, печально известной своими многочисленными дорожными авариями. И все же Элиза заметно расслабилась, как только Саванна осталась позади. Она подобрала ноги под себя и развернулась к нему. Он заметил, что она дрожит.

— Тебе холодно? — спросил он, не веря своим глазам.

— Включи, пожалуйста, печку.

Он включил. Хотя сам обливался потом. Она прислонилась щекой к подголовнику. Он чувствовал, что она разглядывает его профиль, но не отрывал глаз от бегущей навстречу дорожной разметки. «Дворники» отчаянно боролись с мощными струями дождя.

— У тебя ведь могут быть неприятности? — спросила она.

— У меня уже полно неприятностей. Они начались, когда я ушел из морга, зная, что это не ты.

Она долго молчала. Потом сказала:

— Они начались гораздо раньше, Дункан.

Когда он набрался смелости взглянуть на нее, она спала.

Она спала всю дорогу, даже когда он наконец затормозил. Он погасил фары и вышел. Дождь немного поутих. Посыпанная устричными раковинами дорога заскрипела под его шагами. Когда он открыл дверцу с ее стороны, Элиза встрепенулась.

— Приехали.

Она выпрямилась и заморгала:

— Куда?

— Я вымокну.

— Ой. Прости. — Она неуклюже вылезла, мешали наручники. — Чей это дом?

— Принадлежал моей бабушке.

Небольшой дом стоял на сваях, чтобы не затопило. Он помог Элизе подняться по деревянным ступеням.

— Осторожно, они скользкие.

Достал ключ из-под цветочного горшка, где он всегда хранился, открыл дверь и придержал, чтобы Элиза смогла войти.

— Когда бабушка умерла, он перешел к моей маме, — сказал Дункан. — Но мама однажды чуть не утонула, когда была маленькой, и теперь боится воды, если ее набирается больше, чем ванна. Иногда папа приезжает порыбачить. Я могу бывать здесь, когда вздумается, но делаю это редко.

— Почему? Он замечательный.

— В темноте. А днем ты увидишь рассохшееся дерево, облупившуюся краску, ржавые петли. Он стоит почти на воде, так что следить за ним — целое дело.

Когда он зажег настольную лампу, Элиза с улыбкой смотрела на него:

— Ты любишь этот дом.

Ее тихая проницательная улыбка, тон голоса придали моменту какую-то нежную интимность. А сейчас было совершенно неподходящее время для нежностей.

— Я часто проводил здесь лето, — отрезал он.

Она подошла к ближайшему окну, раздвинула занавески и выглянула.

— Где мы?

— Леди-Айленд. Вон там Бофорт.

Большая часть находившегося по ту сторону города была погружена в темноту, только несколько огней мигали сквозь дождь, отражаясь в неровной поверхности канала, отделявшего город от острова.

Она отвернулась от окна и принялась разглядывать комнату.

— Он маленький, — сказал он чуть враждебнее, чем хотел. Он вспоминал особняк, в котором она жила с Като Лэрдом. — Кухня, — указал он. От жилой части ее отделяла только перегородка из мебели. — Там пусто. Я съезжу за едой завтра. Спальня. Ванная там.

Она подошла к двери в спальню и заглянула. Повернулась и указала на пианино. В такой маленькой комнате оно казалось огромным и важным.

— Бабушкино?

— Она любила играть. То, что у меня дома в городе, тоже принадлежало ей.

— А ты играешь?

Он услышал, как отвечает «иногда», и вдруг понял, что впервые признался в этом публично.

Она посмотрела на него, потом спросила:

— Кто-нибудь будет тебя здесь искать? Он покачал головой.

— Даже детектив Боуэн? Он снова покачал головой.

— Ты кого-нибудь приводил сюда?

Никого. Но он не хотел, чтобы она об этом знала. Она и так уже узнала о нем много личного, что в данных обстоятельствах было излишним.

Чтобы дать ей и себе это понять, он выдернул из розетки телефонный провод чуть более энергично, чем следовало. Затем обмотал провод вокруг телефона.

— У тебя есть мобильный?

— Он остался в сумочке.

— За десять дней…

— Дункан, мне некому звонить. И потом, если бы у меня был телефон, ты бы его почувствовал, когда меня обыскивал.

Когда он к ней прикасался. При этом воспоминании Дункан решительно повернулся и вышел, унося с собой бабушкин телефон. Он прогрохотал по ступенькам к машине, запер телефон в бардачке и достал с заднего сиденья сумку. Когда он вернулся, Элиза стояла возле двери в ванную.

— Я не могу… — Она подняла руки в наручниках.

Он расстегнул замок и снял наручники. Она поблагодарила, зашла в ванную и закрыла дверь.

Он поставил сумку на пол и расстегнул «молнию». Быстро зарядив лежавший в ней пистолет, он положил его сверху на шкафчик для безделушек, к самой стене, чтобы Элиза его не заметила. Чтобы достать его, ей понадобилось бы встать на что-нибудь.