Шло время. Но уже не так тоскливо и медленно, как раньше. Ведь рядом был Роланд. Он умел так счастливо смеяться, так радовался жизни, каждому дню, проведенному с Маритой, что даже ее замерзшее сердце понемногу отогревалось. И все же, между ними было что-то... какая-то недосказанность, тайна, о которой знали оба, но ни один не хотел говорить. Им было хорошо вместе. Когда Марита спросила, собирается ли он продолжить прерванное путешествие, Роланд, как мальчишка, замотал головой и заявил, что ни под каким видом не покинет ее. Ведь впереди еще много времени, почти целая вечность. Еще только однажды у них случился разговор на тему, о которой предпочитали молчать оба. Они гуляли за стенами замка. Марита ехала на лошади Роланда, а он шел рядом, держась за подпругу. Был вечер, усталое солнце, как тусклый от долгого употребления золотой, падало в горизонт. Здесь не было багровых закатов. Просто становилось все темнее, и никаких звезд. Роланд говорил, что звезды есть, просто они остались позади... Неожиданно лошадь споткнулась, и прянула в сторону, испуганно ржа. Марита еле удержалась в седле. Из-за скопления стоячих камней поднялась смутная тень, едва отличимая от сумерек, и стала расползаться в стороны, окружая путников. Марите пришлось соскочить с лошади, и крепко взять ее под уздцы, чтоб животное не убежало. Тень расползалась, как красноватый туман, заполняя собой пространство между камней, и уже приближалось к Марите, старающейся справится с лошадью, и ничего не замечающей. Только когда холодное щупальце коснулось ее, она почувствовала нестерпимый ужас, выворачивающий душу, заставляющий опустится на колени, зажать голову между колен, прикрыть ее руками, и только тихо поскуливать при накатывающихся волнах страха. Лошадь, вырвав поводья, понеслась, и скрылась в темноте. Марита уже находилась на грани безумия, когда Роланд, рыча, как дикий зверь, подполз к ней, загребая землю скрюченными, как когти, руками, сжав зубы, подхватил почти бесчувственное тело Мариты на руки, все так же задавленно рыча поднялся, и, шатаясь, пошел прочь из тени. Шаг. Как будто двигаешь гору, и она, что самое интересное, подается. Шаг. Титаны, дети Земли, смотрите и завидуйте мне! Шаг. Нога по щиколотку уходит в землю. Шаг... Сколько лет прошло? Сколько шагов? Они очнулись от холода. Днем раскаленная равнина без солнца быстро остывала, оставляя для жизни время на рассвете и недолго перед закатом. Теперь, видимо, глубокая ночь. И очень, очень холодно. Теперь пришла очередь Мариты помочь Роланду подняться, сделать несколько шагов, отдохнуть, еще несколько шагов... Движение превратилось в пытку. Но неподвижность означала смерть. Марита не сразу заметила, что упирается в стену, продолжая упрямо переставлять ноги. Просто воздух впереди, раньше просто вязкий, обрел плотность камня. Там, где они наткнулись на стену, двери не было, и ее предстояло еще найти. К счастью, уходя, они не плотно ее закрыли: здесь, в пустыне, нечего было опасаться незванный гостей.
*** Роланд, неся зажженную свечу, вошел в комнату Мариты. Прошло уже несколько дней с той роковой прогулки, а Марита была все еще очень слаба, для того, чтобы встать. - Вы поняли, что это было предупреждение, Роланд? - тихо произнесла она, когда Роланд, поставив свечу на низкий столик, сел рядом с ее ложем. Он кивнул, грустно улыбнувшись. - Он скоро придет сюда. Если раньше я отгоняла от себя это знание, теперь я не прячу его: Он придет, чтобы убить вас, Роланд. - Скорее, ему нужны вы. - Возразил он. - В вас столько жизненной силы, он захочет получить ее. А что я? Такой же призрак, как и он сам. Но мы подготовимся. Живите спокойно, и ничего не бойтесь.
Роланд поднялся на башню, и остановился на смотровой площадке. Сколько счастливых часов они провели здесь с Маритой. Но... за все нужно платить. Своеобычный ветер налетел резким порывом, с ходу попытался опрокинуть мощным толчком в грудь, потерпел поражение и обиженно завыл, со свистом врезаясь в острые каменные зубцы. Роланд отвернулся от равнины, подставив ветру спину, и стал смотреть на каменные плиты пола. Орландо! Мой преданный враг. Мой ненавистный друг. Приходи, и мы сразимся, в который раз... Чья голова станет трофеем? Я приложу все усилия, чтоб это была твоя голова. Только я не стану дарить ее любимой женщине. Раньше было все равно, победить или нет. Равновесие все равно сохранялось. Теперь я должен победить. Ради нее. И плевать на равновесие. Боже мой, какие же мы, к черту, рыцари Сохранения?! Ведь всегда было все равно, кто победит. Все равно, уцелеет такойто город, или будет стерт с лица земли волной ярости. Лишь бы не дать пропасть энергии. Успеть вовремя, и собрать готовую вспыхнуть огненной вспышкой и рассыпаться на тлеющие искры силу... Все равно, выкипит ли из-за чудовищного взрыва, произведенного глупыми людьми море, или останется спокойно колыхать свои воды... Важен не взрыв, унесший миллионы жизней, важно не дать пропасть энергии, выплескиваемой каждым существом в момент смерти. А что жизни? И только теперь, когда миры почти пусты, мы начинаем понимать. Медленно, не хотя, со скрипом, до нас начинает доходить, что без жизни нет и энергии. Только когда в мирах остались лишь тлеющие угольки, мы спохватились, и теперь пытаемся на остывшем кострище раздуть новое пламя... Да только всякому известно, пока не убрана из очага старая, прогоревшая зола, новый огонь не займется. Вот и ломаем головы теперь, когда уже стало почти слишком поздно. Странно... Почти слишком..., значит, если не "слишком", то почти поздно? И если все-таки поздно, но не совсем, не слишком?
Мы беспечно растрясли время по пустым дорогам, как прохожий, у которого прореха в кошельке, а он об этом не знает. И сыплются на дорогу монеты - капли времени. И совсем мелкие, медные, которым цена - одна черствая лепешка, и серебро, и совсем большие - золотые мгновения, которых не вернуть, ни восстановить... А прохожий идет себе беспечно, остановится, поболтает с кем-нибудь, и в том месте целая горсть просыпана. Или редкими блестками отмечает путь его бесцельный в дорожной пыли... И не разыскать уже те монетки, не поднять, не сложить обратно в дырявый кошель. А спохватится глупец, - там, на дне, лишь несколько медяков завалялось. И думает теперь, как ему на эти медяки и дом поставить, и корову купить, да еще жене гостинец с ярмарки... И теперь за все нужно платить. Платить теми завалявшимися грошами, что еще остались. И за беспечность тоже. За все нужно. За все.
