Я рассказал о реакции стражников на появление Ного. Это всех обрадовало: Ного-Икенду становится определенным фактором наших отношений с Мазу и его окружением.

- Я не уверен, боится ли Мазу твоего подопечного, но простой народ трепещет, и это хорошо, - сказал Тилл.

Уже совсем рассвело. Ного упорно рассматривает "Викинг", Большую Небесную Рыбу. Внизу на лестнице слышны чьи-то шаркающие шаги. Андрей хватает кислородный баллон и становится у входа на лестницу.

- Андрей, не торопись пускать в ход кислород, может, это посредник! - заметил Тен.

На площадке возник старый жрец и склонил голову в поклоне. Он скороговоркой произнес несколько фраз. Мои друзья стояли в напряженном молчании. Хмуро разглядывая жреца.

- Что он сказал? - обращаюсь я ко всем сразу.

- Мазу велел передать, что ждет нас - меня и тебя - на площади перед дворцом. Там будет дан ответ, - сказал Тен.

- Они устроят расправу, - сказал Марк, - там собрался весь город.

- Глупости! - возразил Тилл.

- Не надо идти туда!

- Или пойдемте все вместе!

- Надо взять кислородные баллоны!

Пока вокруг спорили, я мучительно решал эту проблему для себя. Неужели Мазу задумал расправу на глазах у толпы? Вспомнилось, как Тен однажды заметил: "Хорошо умереть - тоже большое дело, если уж нет иного выхода!"

- О чем, собственно, спор? - сказал я. - Мне следовало бы пойти одному, но я не знаю языка! Но в любом случае я иду!

- Почему Гррего сердится? - обеспокоенно спросил Ного.

- Подожди, Ного... Я спущусь на площадь с Ного. Я вас понимаю - это из-за меня у вас возникло столько проблем. Вы считаете меня убийцей, я возмутитель спокойствия. Но за свои поступки отвечаю только я... Пойдем, Ного! - С Ного я говорю на его языке. Иду к лестнице, Ного за мной. Старенький жрец семенит впереди. Вслед за мною двинулся Тен.

- Оставайся, Тен! Не ходи со мной! Как говорят сородичи Ного, это пришел мой крокодил.

- Я иду не потому, что мне нужен твой крокодил. Тебе нужен переводчик. Разве не так?

Мы спускались по лестнице. Ного, как говорится, почувствовал "напряженность" момента и, положив дубину на плечо, тяжело переваливался рядом со мной. В вестибюле ни единой души. Тен идет молча. Я знаю, что мои друзья стоят сейчас на крыше у перил и смотрят на толпу.

- Ного, стой возле меня. Если надо будет что-то делать, я скажу.

Мы выходим на крыльцо дворца и оказываемся перед многотысячной толпой. Прямо передо мной стоит Мазу и еще несколько его сановников. Я чувствую внутреннюю оцепенелость, но этот гнусный властитель ничего не прочтет на моем лице!

Я остановился и говорю Ного:

- Если я крикну "уходи", ты быстро иди в сторону гор. Потом я тебя догоню!

- А Гррего?

- Я догоню тебя. Больше не спрашивай! - говорю я жестко, сжимая рукоять топорика. Прежде, чем Мазу или кто-нибудь другой успеет замахнуться на меня, я топором проломлю королю башку. Интересно, что он там прячет под какой-то тряпкой? В эту минуту я нравлюсь самому себе - я ничего не боюсь. Внутри меня все оледенело. В толпе возникают движение и шум. Отовсюду крики:

- Икенду!.. Икенду!..

На обеих руках Мазу держит что-то тяжелое, прикрытое куском голубой ткани. Когда я подхожу ближе, он поднимает на уровень лица свои руки, не знаю с чем, похоже - булыжник. При этом его голова несколько отклоняется назад. Мазу начинает что-то говорить. Что там в его глазах - не вижу. Глаза прячутся за опущенные веки. Замечаю, что руки с их увесистым грузом вздрагивают. Ного смотрит на Мазу глазами удава. Толпа безмолвна. Замечаю, что у жреца, стоящего рядом с Мазу, точно такой же предмет. Он накрыт куском белой ткани. Я предельно взвинчен. При малейшем неосторожном движении Мазу я пущу в ход свой топор. Только бы Ного не тронули! Если он побежит направо вдоль дворцовой стены, он не встретит препятствия - там стоят несколько стражников с копьями. Он их сметет одним махом. Потом ему придется спуститься по крутому откосу, перескочить небольшую речушку, а дальше сады, потом до самых предгорий раскинулись поля...

Мазу закончил и бросил короткий косой взгляд на Ного, который теперь смотрел поверх его головы, разглядывая сады.

- Грегор, - начал Тен переводить речь жреца, но сначала обратился ко мне, - не проявляй особых эмоций, оставайся невозмутимым. По-моему, они капитулируют. Он говорит, что вместе со своими подданными рад видеть великого Икенду. И еще - он просит сегодня же, прямо сейчас начать засыпку пролива в Новой бухте. Он просит не использовать для этого молнии и громы, в них нет нужды. Его народ, все как один пойдут на берег пролива, чтобы засыпать ущелье. И еще он просит, чтобы ты сбросил в ущелье первый камень, освященный жрецом. Конечно, если великий Икенду захочет сбросить первый камень, это будет большая честь для города...

У меня, кажется, отлегло. Гадаю, был ли церемониал задуман именно так с самого начала, или Мазу перестроился на ходу, увидев волосатого гиганта джунглей? Во всяком случае, он со своей хитростью оказался на высоте. Протягивая мне освященный камень, чтобы отнести его к ущелью и первым бросить в пролив, Мазу действовал по второму варианту своего сценария. А по первому он мог этот камень обрушить мне на голову.

Церемония заканчивается тем, что Мазу передает свою ношу мне, а жрец такую же - Тену. Теперь мы во главе огромной толпы направляемся в сторону пролива. Проходим сквозь ликующую толпу, и я чувствую, всем своим нутром чувствую звериную ненависть верховного жреца.

Это был самый длинный путь в моей жизни, хоть и был он путем триумфа, а не восхождением на Голгофу. Я шел рядом с дышащим скрытой ненавистью Мазу и нес на руках тяжкий камень. Справа шел с таким же камнем Тен. А позади нас, возвышаясь над всеми на две головы, шагал Ного-Икенду с Дубиной на плече. Мазу шел слева. И как это он решился обойтись без паланкина? У Мазу молчание тяжелее моего камня. И путь наш кажется нескончаемым. Но ведь любой путь, если это путь судьбы, длинен; и груз, который приходится нести, тяжел... Мой путь начался не на площади перед дворцом, а где-то там, в прошлом, разрушенную мозаику которого я старался восстановить в своем рассказе.

Здесь конец пути. Я бросил в ущелье первый камень, за которым последовали тысячи, десятки тысяч камней. Пролив был закрыт. Потом из бухты была откачена вода...

Но это уже не моя история. Это история экипажа "Викинга". Ее расскажут те, кто вернется на Землю. Я старался рассказать о себе. И отправить этот рассказ домой с "Викингом", на Землю, которую я больше никогда не увижу.

Вы потом спросите моих спутников, почему я остался на неведомой планете? Я понимаю, как несовершенен и неполон мой рассказ. Я не смог изложить его по порядку. Многое забылось.

Я не знаю, что двигало Теном, когда он предложил мне записать мой рассказ и заложить его в память "мозга". Может, ему нужно было свидетельство? Во всяком случае, я рассказал о себе правду. Без прикрас. Одну голую правду о том, что я пережил, где струсил, где оказался победителем...

"Викинг" отправляется домой через две недели. Я верю, что он вернется на Землю, и это важнее любого свидетельства, важнее всего, даже если я...

Речь прервалась. В динамике что-то щелкнуло. Бен Гатти, очень старый, совершенно высохший человечек, крикнул:

- В чем дело? Кто там валяет дурака?

Комната тонет в сумеречном освещении. При таком освещении отдыхают глаза и обостряется слух. Мелькают огоньки на пульте. Один из техников объявил, что на этом запись обрывается. Дальше на диске опять появляется запись, но она уже фиксирует старт ракеты. Идет тридцатисекундный отсчет времени...

- Стоп! Это не голос Грегора Мана! - вскакивает Бен Гатти. Давайте дальше!

- Куда дальше? - удивляется техник. - Отсчетом времени - голос Роберта Тилла - заканчивается запись на диске. А перед началом рассказа Грегора Мана шло научное резюме Тена Линга, содержащее необходимые данные об открытой планете, и эта запись сделана примерно за шесть лет до записи рассказа. Все правильно!