Заинтригованная, Клэр включила портативный телевизор. Поскольку Ясмин заранее подготовила ее, Клэр не удивилась, увидев на экране Ариэль Уайлд. Интервьюер задавал ей вопрос о недавней демонстрации возле офиса «Французского шелка», в организации которой вдова признавалась без тени смущения.

— Нашим противникам хотелось бы, чтобы со смертью Джексона мы отступили от борьбы, которую вели против порнографии. Позвольте мне заверить их, что мы не отступим.

— Почему вы избрали объектом своей критики именно каталог «Французский шелк»? Ведь есть гораздо более откровенные издания, — задал вопрос репортер.

Ариэль сладко улыбнулась.

— Издатели этих журналов, о которых вы только что упомянули, во всяком случае, не пытаются скрыть то, чем занимаются. Питая глубокое отвращение к их продукции, я в то же время не могу не отдать должное их честности. Они не лицемерят, как мисс Лоран, у которой даже не хватает смелости вступить со мной в полемику.

— Ее каталог отличает большой вкус, миссис Уайлд. Он чувствен, да, но едва ли его можно назвать непристойным.

— Он изображает мужчин и женщин на грани соития. Что же, кроме похоти, вы можете испытать, глядя на эти снимки? Явно смутившись, репортер закашлялся.

— Фотографии вряд ли намекают…

— Так вы согласны, что они сделаны с намеком на непристойность?

— Я этого не говорил. — Репортер спешно обратился к своим записям, но, прежде чем он успел задать следующий вопрос, Ариэль сказала:

— Я думаю, стоит обратить внимание на тот немаловажный факт, что предприятие мисс Лоран находится именно в Нью-Орлеане.

Репортер клюнул на наживку:

— Немаловажный в каком смысле? Ариэль сделала вид, что размышляет.

— Будет лучше, если я не буду развивать эту тему. Мой адвокат посоветовал мне избегать ее. Однако я чувствую настоятельную необходимость подчеркнуть, что один из самых критикуемых моим мужем объектов находится именно в том городе, где он был убит.

У Клэр потемнело в глазах. В гулкой тишине пустынной комнаты раздался ее глубокий вздох. Она вдруг осознала, что направляется к телевизору, хотя и не заметила, как встала с кресла. Вы хотите сказать, что мисс Лоран каким-то образом причастна к убийству вашего мужа? — спрашивал репортер.

— Ее допрашивали в окружной прокуратуре, — уклончиво ответила Ариэль.

— На основании каких фактов?

— Мне ничего об этом не известно. Я уверена, что ее допрашивали, основываясь на ее происхождении. Репортер озадаченно посмотрел на нее.

— Клэр Лоран, — продолжала Ариэль, — незаконнорожденная дочь душевнобольной женщины. — Она потупила взгляд и придала лицу сочувственное выражение. — С таким бесконтрольным воспитанием неудивительно, что ее личная жизнь и профессиональная деятельность подвержены лишь логике страстей. Подумайте об этом. Она, безусловно, талантлива. Но почему она растрачивает свой талант, создавая столь непристойные модели белья, да еще и рекламируя их в такой вульгарной манере? И почему, кстати, она выбрала себе в деловые партнеры женщину, которая вот уже многие годы с гордостью афиширует свой аморальный образ жизни?

— Вы имеете в виду фотомодель Ясмин?

— Да. Эти три женщины — мисс Лоран, се мать и Ясмин — являют собой образчик такой низкой морали, что, я уверена, в прокуратуре задались тем же вопросом, что и я: а единственная ли их вина — издание порножурнала?

Клэр выключила телевизор. Еще одно слово с экрана — и она готова была взорваться. От ярости застучало в висках, кровь хлынула к голове, мочки ушей налились, глаза застлала пелена.

Ариэль Уайлд вела себя с нескрываемой наглостью. Как смела она вещать на всю страну о своих подозрениях? До сих пор Клэр игнорировала яростную критику, которую Ариэль высказывала в адрес каталога, но теперь ее обвинения перекинулись на личности. Она не только порочила Мэри Кэтрин и Ясмин, но, что самое страшное, обвиняла Клэр в убийстве. Сколько же еще можно сносить ее выходки и молчать? Пассивным сопротивлением таких, как Джексон и Ариэль Уайлд, не проймешь. Пришло время действовать.

Расхаживая по комнате, Клэр взвешивала все возможные варианты своего реванша. Как бы ни была ей отвратительна сама мысль об этом, но, пожалуй, публичного заявления на этот раз было не избежать. Немного поостыв, Клэр набрала телефонный номер.

— Служба новостей.

— Говорит Клэр Лоран.

Она начала с местного информационного агентства. Поскольку в последнее время имя Клэр достаточно часто мелькало в сводках новостей, ее мгновенно узнали.

— Да, мадам. Чем могу быть вам полезным?

— Как я могу связаться с Си-эн-эн?

— Мы иногда готовим для них материалы. Я могу переговорить с ними.

— Если их интересует моя реакция на выступление Ариэль Уайлд, пусть их репортер свяжется со мной.

— Да, мадам. Я уверен, вам тут же перезвонят.

— Я жду у телефона.

Клэр повесила трубку, ненавидя себя за то, что только что сделала. Она всегда считала, что частная жизнь — это свято, неприкосновенно. Она ревностно оберегала ее от посторонних глаз, и не только из-за Мэри Кэтрин, но и потому, что интуитивно чувствовала, что известность такого рода унижает человеческое достоинство. В отличие от Ясмин, которая не мыслила себя без фанфар и блеска прожекторов, Клэр предпочитала оставаться в тени. Потому-то в сознании многих каталог «Французский шелк» ассоциировался именно с Ясмин.

Клэр возмущало, что ее все-таки вынуждают к публичной схватке. Она боялась ее. Нужно было найти такие слова для своего интервью, которые могли бы начисто отмести обвинения Ариэль Уайлд и в то же время сохранить в тайне то, что никому знать не следовало.

На следующий вечер она, лежа в постели, просматривала видеозапись своего интервью для Си-эн-эн, когда вдруг зазвонил телефон. Сначала она не хотела отвечать на звонок. Затем, повинуясь какому-то инстинкту, она все-таки взяла трубку, но лишь молча приложила ее к уху.

— Клэр, вы слушаете?

— Кассиди?

— Почему вы молчите?

— Потому что каждый раз, когда я снимаю трубку, слышу там одни ругательства.

— Люди Уайлда?

— Несомненно. Выкрикивают оскорбления, потом бросают трубку.

— Мне кажется, Ариэль в бешенстве. Сначала — провал того пикета. Хотя она и получила телерекламу, о которой мечтала, но благодаря неожиданному вмешательству Мэри Кэтрин люди ее предстали типичными головорезами. А сегодня, вдобавок ко всему, вы действительно поставили ее на место. Я видел ваше выступление.

— Это не было выступлением.

— Ну, речь, — поправился он. — Вы хорошо говорили.

— Я не шутила и готова отвечать за каждое свое слово. Если Ариэль Уайлд или кто-либо из ее организации позволят себе вновь порочить мою мать или Ясмин, я подам иск о возмещении морального ущерба, и уж тогда им не избежать финансового краха.

— Вы были очень убедительны.

— Спасибо.

— Но вы не стали отрицать ее завуалированные обвинения в том, что вы каким-то образом замешаны в убийстве ее мужа. — Он сделал паузу, ожидая ответа, но Клэр упрямо молчала. В конце концов Кассиди сказал:

— Если хотите, я могу договориться, и вам немедленно поменяют номер телефона.

— Нет, спасибо. Звонки, конечно, раздражают, но вскоре ажиотаж спадет, и они прекратятся.

— Почему вы не включите автоответчик?

— Это дело принципа. Если я дома, я всегда сама подхожу к телефону. Не хочу из-за них изменять своим привычкам. Он какое-то мгновение молчал, потом спросил:

— Сегодня не было пикетчиков под окнами?

— Нет, — ответила она, улыбнувшись в первый раз за последние сутки. — Я думаю, мама излечила их от митинговых страстей.

— Кстати, о вашей матери: Гарри присматривает за ней?

— Да, она осталась на ночь. А почему вы спрашиваете?

— Скажу, когда приеду. Встретьте меня внизу.

— Кассиди, я уже в постели. Я устала.

Но она уже говорила в пустоту — линия была мертва. Она швырнула трубку. Если ему хотелось видеть ее, мог бы назначить встречу на следующий день. Следовало бы проучить его — пусть стоит внизу и звонит, никто ему не откроет.